Бектас Ахметов - Чм66 или миллион лет после затмения солнца

Руфа насмотрелся "Семнадцать мгновений весны" и рассказывал нам о разговоре Адольфа Гитлера с Магдой Геббельс так:

– Не будем Магда мешать твоему бабельсбергскому бычку. – сказал фюрер. – Нехай. Пойдем-ка лучше несгибаемая, ко мне в рейхсканцелярию и еще раз поработаем над планом операции "Барбаросса".

– Врешь ты все, Руфа! – возмутился Хаки.

– Точно тебе говорю! – выпятил губы Сюндюков. – Лично сам читал.

– У кого?

– Не помню. Кажется, у Вирты.

– А твой Вирта при разговоре Магды и Гитлера стоял рядом? – съехидничал Муля.

– Вирта не мог стоять рядом с ними. Он советский корреспондент.

– Тогда значит ему сама Магда или Гитлер интервью дали. – пришел на помощь Хаки.

– Не морочьте мне голову! – важно ответил Руфа. – Точно вам говорю! Разговор такой был, а как о нем узнал Вирта – дело десятое.

Большой знаток Руфа и религии. Однажды зашел спор на тему жил или не жил Иисус Христос. Сомнения развеял опять же Сюндюков:

– Точно вам говорю: был такой. Жил и работал Иисус Христос в

Иерусалиме простым сутенером.

– Ты это что, Руфа… – расхохотался Зяма. – За что же тогда его в боги произвели?

– За скромность. – сказал Сюндюков.

Фая в группе Руфы и обожает своего руководителя. Кроме нее подчиняется Сюндюкову и зямин однокашник Муля. Плотненький, с вздернутым носом Муля считает на логарифмической линейке тепловой баланс коровника и напевает: "Я тучка-тучка-тучка, а вовсе не медведь…". Все бумаги у него строго по папочкам, карандаши всегда отточены, скрепки не разбросаны как попало по ящику стола, а хранятся в коробочке из под монпансье.

Шастри кроме того, что изнемогает по Альбине, почитает Мао.

Цитирует два-три раза в день изречения Председателя. Любимая его цитата "острием против острия". Нравится Шастри и подкалывать Озолинга.

– Иван Христофорович! – с порога объявил Шастри. – Я принес вам книгу по эксергии товарища Нягу. Хотите ознакомиться?

– Конечно. – Иван Христофорович нацепил очки. – Давайте поглядим.

Шастри раскрыл книгу.

– Очень любопытно… – Озолинг шевелил губами. – А что это… перевод с румынского? Нягу, что румын?

– Румын.

Иван Христофорович брезгливо отбросил книжку.

– Что может хорошего написать какой-то румын?!

22 декабря – День энергетика. С утра семинар, после обеда праздничные мероприятия: общеинститутское собрание, внутрилабораторный стол, вечер с танцами.

В повестке семинара обсуждение статьи аспирантки Умки о влиянии структурных сдвигов в промышленности на энергопотребление.

Умка поставила в известность собравшихся:

– Тенденция прощупывается.

Шастри поднял руку и шаловливо спросил:

– А кроме тенденции у тебя больше ничего не прощупывается?

Умка, а вслед за ней и все остальные, рассмеялись.

Председательствующий Каспаков недовольно постучал карандашом по столу:

– Ты это… Нурхан, можешь без своих… как там…

– Что и спросить нельзя?! – вступилась за мужа Марьяш.

– Марьяш, не мешай! – попросил Жаркен Каспакович.- Это семинар или что? Давайте посерьезнее.

– А ты не пробовала применить коэффициент регрессии? – задал вопрос Аленов.

– Забодал ты своей регрессией. – подал голос Володя Семенов.

– Крестьянин! – отозвался Аленов. – Без регрессии нет прогноза!

Поднялся Озолинг.

– Я не разбираюсь в экономике. И все же… Кхе-кхе… Полагаю, объективность экономических расчетов стала бы, если не абсолютной, то близкой к ней, начни мы наконец считать исключительно по энергозатратам. Я имею в виду эксергию…

Каспаков усмехнулся.

– Иван Христофорович, все это давно и всем известно. – Завлаб выпятил губы.- Предлагают производительность труда считать в джоулях. Ха… Предлагать предлагают, но сами не знают, как это делать.

Озолинг замахал руками, снял очки.

– Как не знают? Я знаю.

Каспаков смерил Озолинга пренебрежительным взглядом.

– Что вы знаете? Опять будете говорить, что кроме вас никто не знает второго закона термодинамики?

Озолинг огляделся по сторонам и сел на место.

– Иван Христофорович, напомните определение второго начала термодинамики.- попросил Аленов.

Озолинг вновь снял очки и благодарно посмотрел на Аленова. Ему страсть как хочется выговориться.

– Энтропия стремится к бесконечности. – сказал он. – И дело в том, что энергобаланс, составленный методом…

Жаркен Каспакович затарабанил пальцами по столу, что означало: семинар отклонился от русла.

"Энтропия стремится к бесконечности". У Нащокина энтропия стремится к некоторому максимуму. Кому верить? Какая существует разница между некоторым максимумом и бесконечностью? Никакой. Потому что это совершенно разные, несравнимые вещи.

Семинар рекомендовал статью к публикации. Умка, размахивая сумкой, подошла к Озолингу.

– Иван Христофорович, вы слышали о журнале "Сайенс"?

Озолинг надел очки и весело посмотрел на Умку.

– Не только слышал. Я его постоянно читаю.

– Как здорово! – воскликнула Умка и вплотную приблизилась к Ивану

Хрстофоровичу. – Говорят, там пишут обо всем.

– Обо всем. – подтвердил Озолинг и добавил. – Пишут там даже о запахе из влагалища.

– Какой ужас! – брезгливо поморщилась аспирантка.

– Никакого ужаса. – не согласился Озолинг. – Очень даже интересно.

Он расплылся в широкой улыбке Большой ценитель женской красоты

Иван Христофорович рад любой возможности поговорить с интересной женщиной. Умка красива и сознает, почему слезятся глаза у некоторых мужчин, стоит ей ненароком заговорить с ними о пустяках.

Первый год аспирантуры подходил к концу. Весной она родила дочку, но Умка не помышляла с головой уходить в материнство, продолжала собирать материалы, просиживала часами в институтской библиотеке, писала статьи.

Сейчас она сидела по правую руку завлаба и вместе со всеми слушала его тост. Каспаков говорил о науке, о Чокине, с которым беседовал полчаса назад, о задачах лаборатории на предстоящий год.

Говорил долго, сбивчиво, отвлекаясь на нудные подробности. Хотелось выпить, а завлаб тянул кота за хвост. Когда он с горем пополам выпутался из последнего сложносочиненного предложения, Умка захлопала в ладоши.

– Жаркен Каспакович, вы замечательно сказали о традициях в науке!

Каспаков с довольством крякнул и взглядом поблагодарил аспирантку. Умка правильно поняла научного руководителя. Хотя, если честно, то, что он там наплел про традиции, было менее всего понятно из сказанного.

Поднялся Аленов. Прогнозист взял быка за рога.

– Большую часть сознательной жизни мы проводим на работе. Так ведь? Предлагаю выпить за науку.

Умка прыснула.

– Кул Сафиевич, я не знала, что вы такой.

– Какой такой? – не понял Аленов.