Андрей Голяк - Удовлетворение

Ляжешь здесь на диване, а Коксика устроим на кушетке. Кстати, а что

Пепел? Сердился, что репа накрылась?

– Пепел помирился с Татьяной, так что ему всё по цимбалам. Поржал вместе со всеми и свалил к ней – они там друг на дружку не налюбуются, – Кокс скорчил постную рожу и закатил глаза.

– Как он там вообще? Депрессирует?

– Какое там! Говорю тебе – помирился с чувихой. Летает на крыльях энтузиазма, полон новых идей и ебёт всем мозги – типа творческий взлёт у него. Может я это, за флаконом сгоняю? Не будем же мы вот так тупо сидеть целый вечер?

– Открой бар – там коньяк был. И бокалы сразу возьми. А в кухне лимоны и шоколад – принеси, пожалуйста. Только порежь – а то с тебя станется откусывать от целого лимона.

– Чо ты меня ваще за шаромыжника какого-то принимаешь, – обиделся

Кокс. – Сделаю всё в лучшем виде, – и ринулся в кухню.

А Митрич постепенно оттаивал душой, чувствуя себя в этом гостеприимном доме всё свободней. На сегодняшний вечер он защищён от кровожадных поползновений жены и тёщи, а завтра… Завтра всё образуется – на то оно и завтра.

_Current music: _ _ария_ _ _ _из_ _ "Notre Dame de Paris"

" Belle " (промежуточное действие с диалогами в стиле дамских романов)

– Мне кажется, Лёшка, ты в прошлой жизни был ежом.

– Угум… – лениво соглашается Пепел, не открывая глаз.

Он блаженствует – всё-таки, здорово валяться вместе с любимой женщиной в громадной ванне, утопая в хлопьях душистой пены, и ощущать, как эта самая женщина совершает над тобой массу разнообразнейших невероятно приятных штучек. Голову вот так нахально пристроить у неё на груди и сомкнуть веки, наслаждаясь её прикосновениями, по которым так дико скучал в последнее время…

Иногда приоткрывать левый глаз, по-шпионски любуясь тёмным соском, красиво контрастирующим с белоснежностью пены.

– Поэтому ты такой колючий и вредный, – продолжает Татьяна, водя пальчиком по хитрым лабиринтам татуировок на его плече. – Пытаешься к тебе поближе подобраться – а ты все свои иголки наружу выставляешь.

– Ну-у-у-у, это раньше было. А сейчас я белый, пушистый и ласковый, – Пепел пытается устроиться поудобнее, но мокрая рука соскальзывает с края ванны и он неожиданно погружается в пену с головой. – Тьфу, чёрт, горькая! А пахнет вку-у-у-усно! – он таращит глаза и отплёвывается.

Татьяна смеётся, рассматривая его озадаченную физиономию, торчащую из хлопьев пены:

– Дитё малое – третий класс, вторая четверть.

– Да! – с энтузиазмом поддерживает её Пепел. – Но для того, чтобы это понять, нужно залезть со мной голышом вот в такую ванну!

Татьяна улыбается и сооружает ему на голове рожки из пены.

Любуется своим творением:

– Вот так лучше. Прикольно смотришься – совершеннейший марсианин.

– Ага! Так ты любительница марсианей? – Пепел в шутку хмурит брови. – Попахивает сексуальным извращением!

– Это ты меня извращенкой назвал? – Татьяна в притворном гневе набрасывается на Пепла, колотя его по груди кулачками. – Ты за это ответишь, гнусный инсинуатор!

Короткая борьба и они вдвоём оказываются в воде по самые макушки.

Весело отплёвываются и смеются.

– Да, действительно, – Татьяна трёт глаза и мотает головой, – пахнет вкусно, а горькая!

Они ещё какое-то время дурачатся, брызгаются, ссорятся в шутку.

Потом Пепел снова занимает свою излюбленную позицию, устраивая голову на Татьяниной груди. Она целует его в висок и улыбается чему-то своему…

– Как ты жил-поживал без меня? Расскажи, – она старается спрашивать как можно равнодушней. Вроде бы разговор просто поддержать… Но голос сам собой становится таким ломким и непослушным, что приходится откашляться.

– Да как жил-поживал… Паршиво, честно говоря.

– Скучал по мне? А ну признавайся! – она теребит Пепла и пытается накормить пеной. Вкусно пахнущей, но жутко горькой на вкус, как уже абсолютно точно выяснилось.

– Скучал, конечно! Тьфу! Ну что ты делаешь, вреднюга!

– Сильно скучал? – Татьяна продолжает свои изуверские манипуляции.

– Уж-ж-жасно! Ну всё, сдаюсь, сжалься! – Пепел пытается вырваться, но Танина диспозиция намного выгодней.

– Водил девок срамных? Признавайся, а не то утоплю!

– Ни разу не водил! Как ты могла обо мне такое подумать! – Пепел в праведном гневе хмурит брови и делает стопроцентно честное лицо. -

Мне даже мысль такая в голову не приходила!

– Знаем, как же! Не приходила! Тебе не приходила – другим приходила! Неужто никто не пытался скрасить твоё одиночество?

– Нет! – Пепел поднимает руку в пионерском салюте. – Честное пионерское!

– А если совсем честно? – вдруг тихо спрашивает Татьяна. – Скажи мне, Лёш. Было?

Пепел не успевает отреагировать на резкую смену её настроения и дальше пытается дурачиться. Но Татьяна легонько высвобождается и отодвигается от него.

– Знаешь, почему я спрашиваю? Потому что хочу, чтобы ты оказался в чём-то виноват передо мной… Пусть будет больно, но тогда я сумею избавиться от собственного чувства вины…

– Ты передо мной ни в чём не виновата, Танюшка, – Пепел успокаивающе поправляет ей волосы.

– Виновата… – она отстраняется от этой мимолётной ласки. -

Говорят, в таких вещах нельзя признаваться… Да и я не шестнадцатилетняя девочка… Но я должна тебе сказать – не хочу, чтобы было что-то такое, в чём меня можно было бы уличить…

– Ну во-о-о-от! – насмешливо тянет Пепел, пытаясь разрядить обстановку. – Всё в лучших традициях русского рока. Самокопания в ванной…

– Замолчи! – она резко обрывает его и пару секунд молчит. – Я там, в Париже, сделала большую глупость. Ты ушёл, я была сама не своя. Никак не могла собраться, настроиться… Приехала туда на автомате… Кое-как провела переговоры… Потом бродила по городу, и всё время думала о тебе… Если бы ты знал, как мне тебя не хватало.

Я чувствовала себя брошенной женщиной. Брошенной в классическом понимании этого слова – обида, боль, одиночество… И ощущение своей полной ненужности кому-либо в этом мире… А ещё смутную боязнь, что больше никогда не будет хорошо…

– Бедная моя девочка…

– На банкете было много новых знакомств. Много интересных людей.

Я сцепила зубы, выбрала мужика посимпатичней… Это был представитель наших парижских партнёров… И провела с ним ночь… -

Татьяна подняла глаза на Пепла. – Господи, какая же я дура, что рассказываю тебе всё это.

Пепел ничего не ответил – он был занят внимательным изучением содержимого какого-то флакончика, случайно попавшего к нему в руки.

– Не стану врать – он оказался хорош в постели. Это стало дополнительным поводом глодать себя. Лучше бы я не делала этого – теперь чувствую себя последней дрянью. Не понимаю, зачем я тебе всё это выложила… Прости меня, если можешь. Пожалуйста.