Владимир Романенко - Жди, за тобой придут

— Так, так, так…

— А что я? — разыграл наивное непонимание Рене. — Моё дело намекнуть…

— Вот, Хелен, что бы мы делали, если бы в наших рядах не было таких заботливых и чутких товарищей! Итак, решено?

— Да, сразу отсюда едем в отель (это, по-моему, совсем близко), кидаем вещи и на метро добираемся до центра.

— Ещё кого-нибудь возьмём? Сандру, может быть, или Джоффри? — поинтересовалась Хелен.

— Предложим, конечно, — ответил Костя, — но я не думаю, что эти ленивые бюргеры клюнут на что-нибудь, кроме халявного ужина. В перерыве обойду иностранцев: может быть, кто-то из моих старых приятелей захочет составить нам компанию.

Вскоре начавшаяся лекция явила собой типичный пример утомительной корпоративной силлогистики, когда большие дяди пытаются объяснить широким массам наёмных работников непреложную ценность каких-либо нововведений; и всем приходится делать умные, глубоко заинтересованные физиономии, хотя каждому дураку ясно, что, кроме ещё одной головной боли, это нововведение никаких барышей обыкновенным труженикам не сулит; а кое-кому может стоить и его рабочего места.

Имплементация нового софтвера, предполагала, в двухлетней перспективе, сокращение трудозатрат на 10–15 %, со всеми вытекающими последствиями; и, хотя об этом было известно почти каждому сотруднику, немецкий трибун из Дюссельдорфа, читавший вступительные тезисы, очень мягко и красиво обошёл столь щекотливый для многих присутствовавших в зале момент и только вскользь упомянул «весьма существенную экономию по ряду будущих проектов».

Главным достоинством панъевропейской автоматизации он, конечно же, выставлял добавочный синергизм от облегчения совместной работы локальных офисов на континенте, а также более целенаправленное и комплексное обслуживание клиентов. При этом немец упорно не хотел использовать самое подходящее в данном контексте английское слово «cooperation» (то есть, сотрудничество), заменяя его всякий раз немного неуместным «collaboration», которое, судя по улыбкам в зале, навеивало некоторым слушателям ассоциации со Второй Мировой Войной. А если учесть, что германская практика действительно серьёзно окрепла в последние годы, и многим странам выставлялась теперь в качестве примера, то аналогия получалась совсем уж курьёзной.

Вслед за потомком могучих сынов Третьего Рейха на сцену вышел поджарый и улыбчивый голландский партнёр, который немного помуссировал извечную при таких обстоятельствах проблему неофобии, чреватую излишней паникой и нежеланием включаться в новый виток работы, выразил надежду на скорейшее её преодоление и дал слово техническим специалистам, приступившим наконец к детальному объяснению проекта.

Как только объявили перерыв на ланч, Костя схватил бутерброды с банкой кока-колы и неспешно двинулся по аудитории в поисках знакомых. Поболтав немного с утрехтцами, которые все как один намеревались уехать сразу после тренинга домой, он, немного разочарованный, отправился дальше.

Среди французов, немцев и англичан ни одной знакомой по предыдущим тренингам физиономии обнаружить ему так и не удалось. Совсем уж было отчаявшись, Костя задержался на секунду около итальянской делегации и неожиданно встретился взглядом с человеком, которого абсолютно не рассчитывал здесь увидеть.

— Луиджи! Ты ли это, друг мой сердечный?!

— Ха-ха! Константин! — завопил итальянец. — И ты, стало быть, тоже здесь, словно жертва на закланье!.. Ну, и как тебе весь этот корпоративный bullshit?

— Умоляю, дружище, не так громко, нас могут услышать, — хохотнул Костя и обнялся со старым приятелем.

— Чертовски рад тебя видеть! — потряс его за плечи итальянец. — А что услышат, так мне плевать! У нас в Палермо либо говорят всё, как есть, либо молчат, ты же знаешь.

— Знаю, знаю, — насмешливо подмигнул ему Костя. — Ума только не приложу, как ты до сих пор не окочурился в «миланском холоде» со своим южным темпераментом…

— А что они мне сделают? С меня же взятки гладки. Подумаешь, болтаю много. Ведь котелок-то мой, хе-хе, пока что варит. Клиентам я у них как родный папа. Играю честно и к другим в карман не лезу, Константин. Таких ведь тоже ценят… Ну, ладно, что там в Бельгии, рассказывай? Ты всё по пиву?

— Куда ж я без него.

— Шарлотту помнишь?

— Ну, ещё бы!

— Уволили…

— За что?!

— А вот за эту хрень и уволили. Ну, то есть, официально она ещё работает, но как только программу запустят, так сразу, понимаешь? Списки уже составили, офис, видишь ли, перенаселён, и «softcare» это грёбанное как нельзя им кстати…

— Жалко Шарлотту, классная девка!.. — пригорюнился Костя.

— Не то слово!.. Ну, ладно, что у нас сегодня в планах? Я ж ведь, сам понимаешь, не в телевизор гостиничный пялиться сюда приехал.

— Ну, на вашу Каза-Ностру шику здесь, конечно, не больно много, — засмеялся Костя, — но кое-что, я думаю, сообразим. Вас где на этот раз поселили?

— В Holiday Inn Amsterdam.

— Отлично! Нас там же. Четыре человека уже есть — с тобой, я имею в виду; как здесь всё закончится, на моей машине едем в гостиницу, кидаем вещи и вперёд.

Луиджи радостно заулыбался, поднял правую руку на уровень головы для ритуального американского жеста братского взаимопонимания и, подождав ответного движения со стороны Кости, смачно ударил по его ладони своей.

— Ваши ребята, кстати, позавчера немного облажались со Штатами, ты не находишь?

— Не трави душу, изверг! — понуро ответил итальянец. — Если чехов теперь не уложим, харакири сделаю.

— Не божись, а то на слове поймают. Ну, ладно, до вечера.

В отеле Костя познакомил Луиджи с бельгийцами, и их узкий интернациональный коллектив тут же взял курс на станцию метро.

Компания из трёх парней и одной девушки выглядела немного странновато, однако никто из товарищей, включая Хелен, по этому поводу не комплексовал. Добравшись до Ньюмаркта, искатели голландской экзотики двинулись по Зейдайку и очень быстро нашли отличный рыбный ресторанчик, где и остались поужинать.

Лаская вкусовые рецепторы и наполняя свои желудки устрицами, лобстерами, скампиями, рыбой нескольких сортов и запивая всё это шабли, компания целый час обсуждала сегодняшний тренинг и будущие последствия от имплементации «softcare».

Луиджи кричал громче всех, отчаянно жестикулировал, постоянно ронял ножи и вилки, а один раз чуть, было, не опрокинул прямо на пол никелированное ведёрко со льдом, в котором покоилась початая бутылка вина.

— Вот что значит горячая латинская кровь! — благодушно подхихикивал над ним Костя.

Рене и Хелен итальянец тоже пришёлся по вкусу.

— Это у вас в Бенилюксе всё спокойно и чинно. Овертайма почти нет, на уикендах баклуши бьёте, а мы в Милане работаем за четверых! Правда, всё из дурости какой-то, из страха перед этими ублюдками. А они нам вот теперь программки модные ставят, чтобы нас же, на улицу выкинуть. Сволочи! У себя в Палермо я бы с такими не церемонился.