Майя Новик - Шесть дней Всемирного потопа, или Дневник мотоциклистки

— Девятого! Или десятого? Не помню!

Когда же он должен прилететь? Девятого или десятого? Я помнила только то, что у него в Иркутске возникли какие—то проблемы с поставщиками, а вот когда он должен был прилететь? Кажется, он говорил про десятое. Но мало ли что, вдруг полетел девятого — понедельник, как раз начало рабочей недели!

— Я позвонить! — крикнула я Андрею, выбегая в коридор.

Охранник покладисто выставил мне в окошко черный телефонный аппарат. Я поднесла трубку к уху.

— Не работает!

— Правда? Наверное, повреждение на линии…

— А еще где—нибудь позвонить можно?

— Не знаю… А, через сорок километров еще одна гостиница будет, там, может, телефоны работают.

— А если и там повреждение?

Охранник пожал плечами.

— Тогда не знаю.

Я почувствовала себя беспомощно. Сейчас оставалось только сожалеть о том, что мы не подключили роуминг на мобильном. А что, если с братом что—то случилось, и мама там совсем одна? Я остановилась между этажами, посмотрела в окно. Отсюда виднелась площадка, на которой стояли наши мотоциклы — это был огороженный сеткой загончик на мокром асфальтовом пятаке. Никто их никуда не утащил. Мне вдруг стало ясно, что путешествие наше закончилось.

— Нечего вам на Алтае делать! — подтвердил мои мысли какой—то водитель.

Он сидел за соседним столиком в столовой, куда мы спустились позавтракать. Здесь кормили не только приезжих, оказывается, здесь кормили пассажиров автобусов, следовавших из Кемерово в Барнаул. Людской поток вдруг заполнял маленький зал столовой, все, толкаясь локтями, торопясь, набирали на подносы еды, дружно работали челюстями, а потом, буквально через полчаса вдруг оказывалось, что в столовой почти никого нет.

Водитель — славный такой парень, с открытым, располагающим к себе лицом, обернулся к нам.

— Я еду оттуда. Там тоже дожди, реки вздулись. У вас палатка? В палатке хорошего мало. Впрочем, смотрите сами.

Мы вышли на крыльцо, оглянулись кругом. Было холодно, сыро. Только серое небо, серый асфальт и неяркая зелень кустарника. Тучи были готовы вылить на нас очередное море воды.

— Может, до Черной Забоки? — еще с надеждой в голосе спросил Андрей. Черной Забокой мы называли местечко под Бийском, мы так и не выяснили, на берегу какой реки стояла тогда наша палатка.

— Ага… А если затопит?

Забока находилась в пойме.

Я представила себе мокрую палатку, мокрую одежду, берег неведомой реки, крохотный примус, который силится и никак не может разогнать холод в палатке, постукивающие зубы, ледяную воду во фляжке. Меня передернуло. Денег на кэмпинги у нас почти не было. По—видимому, Андрей представил себе все то же самое, потому что он вздохнул и вдруг посмотрел совсем другими глазами:

— А может, ну его на фиг, этот Алтай? Поедем назад?

Сдаваться всегда трудно. Быть может, это даже труднее, чем, стиснув зубы лететь и лететь вперед, несмотря ни на что. Человеком в трудных обстоятельствах движет инстинкт цели. Именно этот инстинкт позволяет преодолевать такие препятствия, с которыми в другой ситуации и не подумал бы связываться. И, видимо, не было у нас достаточно важной цели, чтобы мы плюнули на все и рванули дальше. Я вздохнула. Алтай, конечно же, прекрасная горная страна. И, как любая горная страна, она может быть приветливой, а может оказаться очень и очень негостеприимной. И результатом этого может стать воспаление легких, например. Или банальная ангина. Циклон—то обещали на месяц. А нам хватит и недели на таком холоде. Даже если мы заедем в Барнаул или Бийск и купим себе какую—нибудь защиту от дождя и теплые свитеры, положения это не исправит. Ночью на внутренней стороне палатки скапливается конденсат. Ну да, мы же хотели непромокаемую палатку, мы её получили. Она на самом деле не промокает. Ни в ту сторону, ни в другую, не помогают и вентиляционные клапаны. Палатку надо просушивать, потому что иначе быстро промокает внутренняя часть. А это противно. Согреться в сырой палатке невозможно. Разве что водки напиться. Но мы трезвенники… Да еще теперь эта авиакатастрофа…

— Не знаете, где позвонить можно? — спросил Андрей какого—то водителя.

— Нет.

— А до Барнаула сколько?

— Километров восемьдесят.

Мы постояли на крыльце еще, посмотрели вокруг и пошли в номер — собирать вещи.

— Куда едем—то? — спросил Андрей, пристегивая жгутами коврики поверх сумок.

— Куда—куда… Домой.

— Точно?

— Точнее не бывает.

Он задумчиво посмотрел на мотоцикл, а потом вдруг согласно тряхнул головой.

— А может, так и надо!

Мы оба знали — если не катит, если что—то не пускает и возникает уверенность, что Кто—то Там, Наверху категорически против поездки, может, и не надо так рвать жилы и стараться во что бы то ни стало обмануть самих себя. Потому что можно нарваться на неприятности, и самым малым тогда будет, например, потеря мотоцикла. А самым большим… Об этом я даже думать не хотела. Наверное, этим летом нам не бывать на Алтае. Ну, так что ж? Ничего страшного не произойдет ведь. Верно?

Мы заправились и выехали на шоссе. Мы ехали обратно.

Несмотря на накопившуюся усталость и даже несмотря на то, что мы снова промокли через двадцать минут, после того, как выехали из кемпинга, я все—таки залюбовалась дорогой, во всяком случае, той её частью, которую видела. Тянувшийся по сопкам лес то и дело проваливался куда—то вниз, и мы оказывались на тоненьком ажурном виадуке, и до верхушек деревьев, которые стояли с поникшими макушками где—то далеко внизу, было не менее сотни метров. Потом виадук заканчивался, сопки сходились, и шоссе проныривало между ними. По сторонам были желтые песчаные откосы, дорога поворачивала то в одну сторону, то в другую, а потом мы снова оказывались где—то наверху, а внизу, в тумане тонули реки и крутые берега, тополя и песчаные плесы… И хотя дорога ни разу за все долгие километры не поднялась ни на метр, было ощущение, что мы едем под самыми облаками…

Как только мы выехали в Эйкумену, и по сторонам стали появляться кафе и магазинчики, мы стали искать телефон. Через час я была готова разорвать от злости каждого, кто мне отказывал. Они смотрели на нас, грязных, промокших, с явным презрением, и сколько я ни старалась объяснить, почему мне так важно сделать этот звонок, меня никто не слушал.

— Да я заплачУ, сколько скажете! Вот! — убеждала я очередную продавщицу и трясла перед ее лицом деньгами. А она, чистенькая, причесанная, пахнущая конфетами и пряниками, надменно смотрела на меня, словно я была грязным, пьяным бомжом.

— Тьфу, чтоб тебя! — я в сердцах пинала дверь и вылетала на улицу, под моросящий дождь.

Под Кемерово мы снова попали под ливень. Прямое ровное шоссе было идеально гладким, но сверху вдруг полился такой мощный поток воды, что я была вынуждена включить аварийную сигнализацию и потихоньку съехать на обочину. Там меня уже ждал Андрей. Я отжала перчатки, снова надела их, а он задрал наверх «челюсть» шлема и обернулся ко мне. Он смеялся.