Эмиль Брагинский - Московские каникулы

– Обалдеть! – воскликнул Гриша, но самой неожиданной была реакция Крупской:

– Может, мертвую собаку съели?

Воцарилось паническое молчание.

– Что вы все перепугались? – Крупская усмехнулась. – Я ездила на заработки в Корею, так там собак едят. Не живых же они едят!

Первой нарушила молчание Лучана:

– Гриша, скажи что-нибудь! Почему молчишь?

– Переживаю ваш рассказ про собаку. Действительно непонятно, как это могло произойти. Фантасмагория какая-то!

– Знаешь, Гриша. – В интонации Лучаны прозвучали нежность и признательность. – Кроме тебя, мне никто не поверил про мертвую собаку, ни на аэродроме, ни в гостинице, ни в «Алиталии», все держат меня за… за…

– За чокнутую! – сказала Крупская. – Я тоже. Кто же это возит из Рима дохлых собак! Выходит, ты не проститутка?

– Извините, но выходит, что нет! – повинилась Лучана.

– А по профессии вы кто? – спросил Гриша.

– Женщина. Разве это не профессия? – с вызовом провозгласила Лучана.

– Значит, все-таки проститутка! – подытожила та, что работала под девочку.

– Не обращайте на них внимания! – посоветовал из-за стенки Гриша. – Лично я от вас в восторге! Но объясните, как же этот болван майор посмел вас засадить?

– А я разгромила его кабинет к чертовой матери, правильно я выражаюсь? – похвастала Лучана.

Проститутки расхохотались, и Крупская оценила:

– Можно к чертовой матери, можно и к другой матери, и оба раза будет правильно.

– Гриша, – грустно спросила Лучана, – ты уже начинал разговаривать со мной на «ты», а теперь я говорю «ты», а ты мне «вы», за что ты меня обижаешь?

– Момент классового различия. Но я исправлюсь, обещаю тебе! – весело сказал Гриша. – Слушай, а собака у тебя без клички. У меня появилась идея!

Лучана с особой заинтересованностью приложилась ухом к стене, хотя и без этого было отлично слышно каждое слово.

– Сюрприз! – предложил Гриша.

– Что, какой сюрприз?

– Собаку, которая как с неба свалилась, предлагаю назвать Сюрприз!

Лучана подумала и согласилась:

– Принято!

– Ай, мать его так и растак, четыре леса, четыре воды, козел в огороде, чугунок на заборе и холодец с хреном на ужин! – мечтательно произнес во сне пьяненький старичок.

А на улице уже воцарилась ночь. А на улице редкие прохожие остерегались всех и каждого, включая милицию. А по улицам ехал милицейский «газик», он вез домой бедолагу майора.

– Есть будешь, ночь уже? – спросила жена.

– Буду! – рубанул голодный муж.

– Нашли коллекцию? – спросила жена.

– Ты с ума сошла! – рубанул вежливый муж. Не удержался и похвастал: – Сегодня засадил иностранку, взял и засадил заразу, пусть поспит среди клопов!

– За что ты ее?

– Она у меня в кабинете дебош учинила!

Жена настолько удивилась, что села и уставилась на мужа, как на чучело:

– Дебош, и все?

– Тебе мало?

– Мне мало. Откуда она взялась?

– Вроде из Италии.

– Вроде Володи. Италия нам макароны поставляет…

– От макарон толстеют! – вставил майор.

– Помолчи, – скомандовала жена, – во-первых, от макарон не толстеют, их спортсмены знаешь как уминают, а во-вторых – наши начальники и депутаты в Италию как заведенные ездят. Помолчи! – прикрикнула она, потому что муж опять попытался что-то сказать. – Ты хочешь помешать им ездить? Ельцин с Колем, будто брат и сестра, целуются!

– Гельмут Коль – это тебе не Италия, это Германия! – прорвался майор.

– Германия, Италия, что там еще, Америка, Франция, все это одна шайка-лейка! А ну, выпусти итальянку немедленно, а то из тебя самого макароны сделают, и макароны грубого помола.

Несчастный майор, не смея взглянуть жене в глаза, взялся за телефонную трубку.

Ночь продолжалась. На центральном табло в кабинете дежурного по городу компьютер равнодушно выдавал сводку ночных происшествий: «Убийств всего 1 (одно), изнасилований 4 (четыре), из них женщин изнасиловано 3 (три) и кот Барсик 1 (один), машин угнано 5 (пять), найдена 1 (одна), ограблений квартир 6 (шесть), грабителей задержано 2 (два)». Словом, все было хорошо, спокойно. О Лучане и Грише, и тем паче о собаке, в сводке не сообщалось ничего. Более того, сержант Комаров поочередно освободил всех троих: Гришу, Лучану и собаку.

Лучана вежливо попрощалась с барышнями. Крупская ответила сквозь сон, тоже вежливо:

– Иди ты!..

Другую, что с косичками, Лучана потрепала по плечу:

– У вас здорово получается выдавать себя за девочку. Вам на самом деле сколько, восемнадцать, двадцать?

– Гады эти менты, ночной доход отняли, – ответила та, – они нас только под утро выпустят. А лет мне пятнадцать уже!..

– Желаю вам доброй ночи! – сказал освобожденным Лучане и Грише сержант Комаров. – От своего имени и от имени начальника тоже! – Он не сводил с Лучаны восторженных глаз. – Вашу классную байку про мертвую собаку я запомнил!

Лучана одарила его улыбкой:

– Спасибо вам за гостеприимство!

Стоило оказаться на улице, как пес, уже обретший кличку Сюрприз, радостно кинулся к Гришиной машине и поднял ногу на колесо. Гриша лишь безнадежно махнул рукой:

– Мне помнится, ты заказывала экипаж – он подан!

Комаров – он нес злосчастный чемодан – уложил его в машину:

– Тачка у вас клевая, прямо-таки музей истории транспорта!

– Ты угадал, сержант, – кивнул Гриша, – в свободное от работы время она там красуется в качестве ценного экспоната, на ней по горящей Москве ездил Наполеон Бонапарт!

– Это хохма, – возразил Комаров, у него было хорошо с юмором, – во времена Наполеона еще не изобрели автомобилей!

– На что же тогда существовала ГАИ? – вздохнул Гриша и помахал Комарову рукой.

Сержант взял под козырек, а вся настрадавшаяся троица мигом оказалась в машине.

– Куда подадимся? – с хитрецой спросил Гриша.

– А зачем нам куда-либо подаваться? Мы уже побывали в гостях, достаточно! – со всей искренностью сказала Лучана. – Поехали в комнату с садом!

Машина мгновенно завелась и бодро покатила по пустынным, будто вымершим улицам.

Когда наконец очутились в Гришиной комнате, Лучане, неожиданно для самой себя, стало так хорошо, ну очень хорошо!

Гриша уловил это состояние:

– Здорово возвращаться домой, верно?

– Верно! – Лучана с признательностью взглянула на него. – Очень верно!

Конечно, после тюрьмы – пусть даже это еще не настоящая тюрьма, а только лишь камера предварительного заключения – любая комната в коммуналке покажется раем. Лучане комната показалась родной, ну будто ее дом в Риме, в престижном районе Париоли, нет, нет, здесь было лучше. Почему? Лучана вряд ли дала бы на это ответ. Лучше, и все тут.

Лучана раскинула руки и блаженно потянулась всем телом:

– Здорово! Только у меня после тюрьмы все тело чешется, наверно, меня там кто-то насекомый покусал!