Елена Сазанович - Всё хоккей

Дверь лифта открылась, и первым вышел Макс. Как всегда, уверенной походкой он двинулся к своей квартире, вальяжно подбрасывая связку ключей. Но когда я увидел его спутницу, подобострастно семенившую за ним, у меня в прямом смысле перехватило дыхание. Я почувствовал дрожь в ногах. Мысли путались, скакали из стороны в сторону, вверх-вниз. Мне показалось, что я сейчас начну шумно задыхаться и выдам себя.

Хотя в подъезде было не очень светло, эту фурию я бы узнал, даже если бы ослеп окончательно. Запах приторных духов навязчиво бил по носу. Это была никто иная, как моя принцесса Диана. В розовых высоких сапожках-батфортах, украшенных золотыми звездами, на шпильках, в короткой золотой юбке, прозрачной ярко красной блузке, она словно только что вышла с обложки гламурного журнала мод, который мы только вчера рассматривали с Надеждой Андреевной. Похоже, это был ее фирменный наряд, спецодежда, которую она наверняка стащила из Дома мод. Она мелкими шажками семенила за Максом, успевая при этом его пылко обнимать и горячо целовать то в толстую шею, то в красное ухо. А он уворачивался от нее, словно от назойливой мухи. Похоже, такая навязчивость не пришлась ему по вкусу. Но Диана, как всегда, уверенная в себе, этого не замечала. Они скрылись за дверью. Я видел, как Макс пытался бесшумно прикрыть дверь, но Диана вызывающе хлопнула ею. И тут же из соседней квартиры показалась рыжая лохматая головка Тони. Она уже собиралась побежать за Максом и даже сделала рывок в его сторону, но я громко зашипел, приложив палец к губам, и вышел из своего укрытия.

– А, привет! – она растерянно заморгала ресницами. – Ты тоже к Максу?

– К сожалению, уже нет.

– А я, к счастью – да! – она вызывающе вздернула курносый носик.

– И ты нет, Тонечка, – я почти силой впихнул ее в квартиру и включил в прихожей свет.

Похоже, вид у меня совсем не походил на джентльменский. И Тоня даже не успела разозлиться на то, что я ее так грубо толкнул в дверь. А громко расхохоталась.

– Ты что, Виталик, теперь на дорогах промышляешь? И многих ты уже укокошил?

– Да нет, пока я только жертва. Но еще чуть-чуть и точно кого-нибудь прибью.

– Надеюсь не меня? – Тоня по-прежнему веселилась, глядя на мой потрепанный, побитый вид. – Запомни, я сильная. Макс меня многим приемчикам научил.

Тоня мигом скрылась в ванной и вскоре вышла с аптечкой. Профессионально продезинфицировала раны йодом на моем лице. А потом щеткой аккуратно почистила грязь на моей одежде. Чище она от этого не стала, но, все же, я стал выглядеть более-менее пристойно. Просто как подравшийся в пьяной драке.

Потом мы пили холодное пиво и закусывали сушеными кальмарами.

– Ты что, ко мне пришел зализывать раны? – весело спросила девушка. – Мне так нравилось, что она легко и давно, без излишних церемоний перешла на «ты».

– Ты это делаешь профессионально. Как настоящий врач. Дядя может тобой гордиться! – громогласно заявил я.

– Еще бы! Хотя такие раны способен залечить любой первоклашка. Уроки ОБЖ все проходят. А вот раны на сердце, – Тоня пафосно прижала руку к груди. – Это под силу лишь психиатру.

– Вот я и шел к Максу.

– И почему не дошел? Я же только учусь, а он профессионал с большой буквы! Отдышись, и пойдем вместе.

– Нет, Тонечка, мы к нему не пойдем. Сегодня во всяком случае.

Мне не хотелось расстраивать девушку. Но выбора не было. Хотя она и психиатр, свои раны на сердце залечить труднее всего.

– Почему не пойдем?

Тоня вскочила с места, упрямо топнула ножкой. В красном спортивном костюме, облегающем ее стройную фигурку, она была необычайно хороша. И напоминала капризного подростка, на двойку пробежавшего стометровку.

– Почему это не пойдем, ну же, Виталий, говорите! Почему!

Я тяжело вздохнул. Я пытался оттянуть время. Вдруг она сама о чем-нибудь догадывается? Мой расчет оказался верным.

– Та-а-ак… – протянула неожиданно грустно она, вновь усевшись на диван и, скрестив ноги по-турецки. – Так я и знала.

– Что ты знала, Тонечка?

– Ты что-то видел? Ну же, отвечай! Отвечай сейчас же! Ты ее видел! Она сейчас у Макса! Да?!

– Увы, – я развел руками.

Тоня вновь вскочила с дивана и большими шагами стала быстро измерять комнату.

– И ты считаешь, я не должна пойти туда? Да? Ты считаешь, я должна выглядеть полной идиоткой, да? У меня за спиной, вернее за стеной, неизвестно что происходит! Меня водят за нос, как круглую дуру. А я должна молчать, да?

– Пока да, Тонечка, пока да.

И она неожиданно расплакалась. Я усадил ее на диван и прикрыл мягким желтым пледом. Я не умел утешать влюбленных девушек. У меня не было опыта. Алька сама когда-то отказалась от моего утешения. А Диана в утешении не нуждалась. Ее в любой момент мог утешить кто угодно. К тому же я не был психиатром. Поэтому мне ничего не оставалось, как налить полный бокал пива и протянуть девушке.

Она с какой-то жадностью, словно пытаясь заглушить боль, залпом его выпила.

– Мне так тяжело теперь не идти туда. Ведь мне бы легче стало, если бы я устроила скандал.

– Да, Тонечка, легче, но лишь на время. И потом, давай разберемся здраво, ты же умная девушка. Ты сама говорила, что у вас с Максом вполне удобная любовь.

– Мало ли что я говорила.

– Хорошо, пусть. И все же, мне кажется, если ты любишь, этим скандалом его лишь оттолкнешь. Поэтому, идти туда не стоит. А если тебе всего лишь кажется, что любишь, тем более затаись на время. И просто разберись в своих чувствах.

В глазах девушки вновь вспыхнули задорные огоньки.

– Господи, какой бы из тебя дрянной психиатр получился! Такие банальные вещи болтаешь.

– Может, и банальные. Но иногда мне кажется, что банальности нас успокаивают больше всего. Вот видишь, уже и ты улыбаешься. И даже ямочки на щеках показались.

– Ты уйдешь, и я все равно буду реветь, – Тоня упрямо, по-детски надула губы.

– Потому что так положено, Тонечка? Реветь из-за любви?

– Из-за неразделенной любви, – уточнила она.

– А кто тебе это сказал?

– А то я сама не замечаю! У него другая!

– А ты видела эту, другую?

– Это ты видел. А я просто знаю. Если хочешь знать, чувствую. Запах другой любви чувствую на расстоянии, как собака. И вообще, Макс совсем стал другим.

– Он всегда был другим, Тонечка, просто ты не замечала. И придумала себе замечательного Макса. Он далеко не замечательный, и это мягко сказано.

– Любят, Виталий не обязательно замечательных, – по-взрослому вздохнула девушка и по-взрослому опрокинула еще один бокал пива. – Любят очень разных. Хотя не знаю, есть ли у тебя опыт в любви.

– В моем возрасте у меня любой опыт. Но причем тут любовь и Макс? Это тоже самое, как самопожертвование и Макс. Как спорт и Макс. Он лишь себя любит в спорте, и в любви любит лишь себя. И, если жертвует, то лишь собой для себя. Это так мало. Поэтому, моя хорошаяё можешь успокоиться. С кем бы он ни был, на любовь он не способен. Так что соперниц у тебя просто не может быть. И, скажу правду, ты тоже ни для кого не можешь быть соперницей. Вам соперницей может быть лишь Макс. И ревновать вы можете только его к нему же самому.