Юля Панькова - Война не Мир

Я нахмурилась и кивнула.

― Действительно, согласились. Рената говорила мне, что для того, чтобы что-то изменило порядок или возникло типа из ниоткуда, нужно согласие большинства, и только тогда всё…

― Погоди! ― он меня перебил, ― ты говоришь, что встретила там кой-кого? Там ― это где?

Мне не удалось додумать мысль о воплощающей силе согласия.

― Ну там, куда меня притянула твоя нарисованная, ― я немного смутилась. Нормальный чел сейчас бы уже крутил у виска, ― после рейда в наш кинематограф у нее с мозгами, знаешь… или что там у нее в голове… Кстати, ты ведь не рисовал ей… мозги?

Он заржал.

― Нет!

― Тем не менее. С соображалкой у нее что-то случилось. Думаю, чисто промыто. А у меня, как она утверждала, в голове никаких писанных норм. Наверное, поэтому я смогла там от нее освободиться.

― Победила?

Я пожала плечами. Я думала о том, где на самом деле находилась Рената, если притянувшись к ее молекуле, вроде бы сидевшей у телевизора, я оказалась у черта на рогах, а вокруг звезды. Может быть, они только притворяются, что находятся здесь, а на деле, витают по черным дырам и оттуда проецируют на планеты свои иллюзии.

― Фиг зна. Я освободилась, но все равно понятия не имела, куда скакать дальше. Кругом темнота и эти хреновы перламутры.

― Кто?

― Они выглядят, как… ну, я их видела, эти «молекулы», они как перламутры.

― А!

― И потом…

Я осеклась и стала думать о том, как среди звезд оказался мой милый, если по идее он в то же время занимался продвижением восстания вглубь врага. По ходу, с 2001 года его подрывная деятельность кипела и на той, и на нашей планете. Я подумала о загадочном племянничьем счете в банке и брюнетке, которая взбесилась от моих снов. Похоже, он имел с Землей больше, чем чисто молекулярную связь. Жаль, что Рената забыла о совеем изначальном плане. Могла бы рассказать, кто ее нанял, какие давал инструкции и почему она позабыла только часть истины. Я засомневалась в исключительности своих мутных мозгов и их сугубом значении для спасения мира. За любым событием, похоже, стоят личные интересы.

― Извини, ― художник кивнул в сторону комнаты, где мы бросили Ренату очухиваться, ― а ты уверена, что все это не были ее навороты? Вдруг, все, что ты видела ― плод ее коварных иллюзий? Ну, как с твоим бойфрендом в компьютере.

Я покачала головой.

― Нет. Если бы она могла воротить крутые массовые иллюзии и прочие коммунальные чудеса, то еще к минувшему рождеству мы бы все просто получили шерстяные носки, набитые акциями нефтяных вышек, а после Нового Года бы наступил коммунизм и каждый РФ-чанин въехал бы в новую квартиру с евро-ремонтом. На молекулярном уровне она неплохая девчонка… Все это затеял кто-то другой, понимаешь?

Художник кивнул.

― Хочешь космическую прогулку? ― спросила я, прищурившись и вдруг почувствовав себя смелой.

― Не надо! ― завопил он, ― хотя, интересно, конечно…

Главный смысл разбежался отражениями вдаль. Мне никак не удавалось его поймать. Я решила мысленно притвориться незаинтересованной ― может быть, смысл вернется.

― Ну так вот, ― почти бездумно начала я, ― как я уже сказала, показывать картинки работникам труб стали еще фиг знает когда. Восстание поднял один парень из группы подопытных. Он захватил управление на своей трубе и с тех пор готовил крупную акцию. Он попал на ту планету 11 сентября. На Земле он подорвался на башнях и…

― Если он подорвался, то как же?…

У меня и самой не хватало фантазии. Пришлось быстро склеивать обрывки.

― Они вообще, насколько я знаю, предпочитали таскать землян из огня. Там, где есть жертвы, пара-тройка пропавших ― совсем незаметно. А помнишь, ― я вздрогнула, ― помнишь, ты думал, почему они не возвращают взрослых, и дети кажутся родителям чужими?.. Видимо, не всех удавалось таскать из огня живьем? Кое-кто по ходу попал к ним уже молекулой… Понимаешь? Взрыв, бах!.. А этот парень, он любил рисковать и ориентировался в дерьме очень быстро.

Я тихонько вздохнула.

― Ты столько всего узнала! А была там всего пять минут.

― Ну, про парня я знала и раньше. И потом, там нет слов.

― Там есть картинки?

Мы оба улыбнулись.

― Не знаю, как это объяснить. Что-то вроде того, что ты просто вдруг ― бах ― и знаешь.

― Дэцл!

― Ага. В общем, инопланетян обрабатывают уже много лет. Не все время одних и тех же, конечно.

― Понятно.

Мы вдруг, не сговариваясь, обернулись. У двери стояла Рената. Она была бледна, как московский февраль.

― Не правда! ― хрипло сказала она.

Мы с художником переглянулись и разом кивнули.

Нужно было еще много всего провернуть.

Мой бойфренд ― большая молекула ― навещал нас троих каждый день. Или скорее, это мы его навещали. Мне немного не хватало интима. Я скучала. Я досадовала на то, что нам не удалось прожить нормальную жизнь ― с двумя гаражами, роддомами и путешествиями в старости. Гипнотические сеансы беглой любви в черном космосе были мне еще непривычны. Я вдруг начала болезненно понимать, чего же мы все лишились. Земли ― она могла бы быть радостным местом.

― Не будь мещанкой, ― как-то сказал он мне, и я обиделась.

Тогда он обещал, что все будет. И солнце, и море, и купальники от кутюр. Где он, интересно, хотел все это надыбать?

В джинсовом бутике, где ставили подписи на подоконниках, мы начали ненавязчиво консультировать людей, как надо вести себя при нападении. Чтобы не было повсеместного шока, нам приходилось давать схемы и умалчивать о деталях. В частности о том, кто захватчики. Зато мы много талдычили о том, что по любому всех ждет возвращение. Постепенно люди стали больше общаться, забили на росписи подоконников и перестали искать среди вывешенных вещей до боли знакомые. Улицы стали людней. Заработали какие-то магазины, из подвалов вылезли кошки и в машинах откуда ни возьмись появился бензин. Может быть, нашу планету еще удастся взбодрить, Земля не уснула навеки? И может быть, хорошо, что не все, кто уже попал в мозгопромвочную передрягу, сюда вернутся…

Работа восстания, которое поднял мой милый, была локализована пока довольно узко. Большинство труб продолжало обрабатывать наших в прежнем режиме. Нам предстояло вытащить тех, кого еще не успели изрядно покоцать, и остановить страсть инопланетной высшей расы делать из землян рабов.

Потом, я догадывалась, у нас все-таки будет свой дом.

Только нам нужно было хорошо поработать.

Одного я так и не поняла: кто же все это начал. Мой молекулярный дружок обещал, что я все узнаю ― если выберу знать. Наверное, шутя, он говорил, что вместо знания я могу выбрать долгую счастливую жизнь вместе с ним, но одновременно счастливая жизнь и знание не получатся.