Юрий Козлов - Воздушный замок (Журнальный вариант)

Тогда, в машине, стремительно летящей по направлению к даче, Андрея посетила первая в жизни тревога. Золотоглазая Анюта была средоточием тревоги, от неё исходил специфический холод. От неё и от коробки, лежащей у неё на коленях. «Анюта ни разу не сказала, что любит меня, — подумал Андрей, — глаза её всегда темны, а губы равнодушны!»

Тревога нашёптывала, что зря, зря, зря затеял он эту поездку, что беда, беда, беда пятым пассажиром едет в машине. «Поворачивай. Так будет спокойнее…» — шептала тревога, но Андрей не послушался.

— Анюта! — наклонился Андрей, — Ты меня любишь?

— Что-что? — громко переспросила Анюта. Даже шофёр обернулся.

— Ничего, — с досадой ответил Андрей. Позади осталась Москва. На тихое дачное шоссе свернули, где почти не ездили машины, где тополиный пух сплетал в воздухе кружева.

Свежий лесной ветер мало-помалу разогнал облако, развеял очертания беды.

А вот наконец и дача. Ласковый сторож кивает головой, открывает ворога. Каким жутким кажется Андрею это безличное доброе покачивание. Беда, беда вновь расставляет вокруг свои знаки!

Володя и Анюта с интересом разглядывали дачу — маленький кирпичный замок на зелёной траве, с верандочками и башенками, с диковинным, наклонным окном наверху.

— Я думал, так может быть только в Англии, — сказал Володя.

Солнце светило в наклонное окно. Окно пылало. Словно с горки съезжало с него солнце — играючи, весело.

Вошли. Для начала устроились в полукруглых кожаных креслах в большой, похожей на зал комнате.

— Какое дивное совпадение, — сказала Анюта. — Сегодня у меня день ангела.

— День ангела — церковный предрассудок! — назидательно сказал Володя. — Эх, жаль Дельту не взяли! Она так давно не была в лесу.

— Надо было её взять — и всё, — ответил Андрей. — Чего сейчас-то говорить!

— В таком случае… — Володя недоговорил, замер с открытым ртом.

На сосну прямо перед окном уселся дятел в красной шапочке, сосредоточенно и интенсивно заработал клювом, Володя моментально забыл про нудный спор, про всё на свете. Венец природы — дятел — сидел на сосне…

Андрей приблизился к Анюте, взял за руку. Никогда ещё не казалась она ему столь привлекательной. Белая полоска зубов матово светилась. Золото в глазах перемешалось с солнечным светом. За окном клубничные грядки, лужайки, цветы, лес — всё солнцем одето. И тишина за окном…

«Интересно, как подействует на неё простор, — подумал Андрей, — ничем не ограниченный вольный простор, где она хозяйка! Ведь я ни разу не видел её не просторе…»

И действительно, Володя и Андрей пошли собирать клубнику, а Анюта вдруг начала танцевать на лужайке. Туфли мешали — оно сбросила их, танцевала босиком, кружилась, смеялась, прыгала.

Упала на траву;

— Я живу, — прошептала, а потом закричала: — Я всё-таки живу!

Володя и Андрей облизывали красные клубничные губы.

— Андрей! — позвала Анюта, глядя в небо, сделав из смуглой ладони козырёк.

Андрей подошёл, наклонился.

— Поцелуй меня! А ты, Володя, отвернись.

— Идите вы знаете куда! — Володя широко зашагал по траве к воротам.

— Заблудишься, — сказал Андрей.

— Ничего, как-нибудь, — усмехнулся Володя, — сами смотрите не заблудитесь.

— Там прямо — озеро. — Андрей склонился над Анютой, увидел свет в её глазах, словно поплыл в счастливый какой-то сон, растворился в мерцающих золотистых искорках, «Вот оно, счастье… — мелькнула мысль. — Всегда бы так плыть и плыть». — Ты… сегодня необычная, — прошептал Андрей, — ты сказала: «Я всё-таки живу…» Что это значит?

— Ничего! — Анюта притянула Андрея, крепко поцеловала. — Просто я очень люблю танцевать. Я была бы самым счастливым человеком в мире, если бы всегда могла танцевать на этой лужайке…

Андрей обнял Анюту. Она засмеялась, ловко вывернулась, побежала по траве.

— Куда?

— На озеро. А то заблудится Володя.

Андрей поднялся, отряхнул одежду. Удивился нетвёрдому своему шагу. Какими смехотворными показались сейчас недавние тревожные мысли. Послушайся он их — ничего бы не было! До сих пор горели губы, а в глазах, точно невесомые, стояли золотистые искорки.

«Она сказала, что была бы счастлива, если бы всегда могла танцевать на лужайке… И всё. Где в этот момент должен быть я, она не сказала. Ладно…» Недоброе это было раздвоение, душа то горела, то леденела. То успокаивался Андрей, то лихорадка начинала его бить. Так просто, думалось сказать: «Андрей! Я тебя люблю». А вот не говорит!

…Словно заправский официант, с полотенцем через руку, встретил Андрей Анюту и Володю, возвратившихся с озера после купания. У Анюты блестели капли на плечах.

Володя удивлённо озирался, не в силах привыкнуть к полукруглой комнате, огромному панорамному окну.

— Зимой, — сказал Андрей, — люблю смотреть в это окно. Там метель бесится, ветки трещат, а ты сидишь себе у печки… Или на диванчике с книжкой. К вечеру воздух синий-синий. Я на лыжах всегда вечером хожу.

— И всё-таки Дельту надо было взять! — подвёл итог каким-то своим мыслям Володя.

Никто не стал спорить. Тем более что Дельта была далеко отсюда. Спала, наверное, положив морду на лапы. А Бисмарк, как боевой истребитель, совершал утренний облёт территории, смотрел неодобрительно на голубей, оккупировавших мойку.

Андрей заметил, что почти непрерывно Анюта смотрится в зеркало. То царственно покачивает головой, то дерзко встряхивает высыхающими волосами. Разные образы чудились Анюте в зеркале. Андрей улыбнулся. О, ему прекрасно была знакома эта захватывающая игра с зеркалом! Самая грациозная наконец была найдена поза из всех возможных. Чуть отвернувшись от зеркала, чтобы была видна и спина, на которой ещё дрожали прозрачные капли, с бокалом красного вина в руке сидела Анюта в удобнейшем кресле, как королева в своей загородной резиденции.

— Ты королева, да? — шёпотом спросил Андрей у Анюты.

— Королева… — задумчиво повторила Анюта, как бы впервые мысленно оценивая это слово, воспринимая его не как символ, а как живое, реальное понятие, — Зачем ты надо мной издеваешься?

— Я не издеваюсь, а говорю комплименты.

Не было Анюте покоя. Что-то её мучило. Андрей вспомнил недавнюю её фразу: «И всё-таки я живу!» Вновь догадка прошла сквозь него, как ток.

— Значит, вот здесь ты вырос? — спросила Анюта. — В этом симпатичном домишке? В какие же игры ты играл? И с кем? Тебе… кого-то приводили? Наверное, играл в какие-нибудь особенные игры, да?

— Почему же в особенные? — Андрей чувствовал насмешку, но не знал, как отвечать. — Я играл в разные игры. Всё время был один, никаких друзей, никого ко мне не приводили, всё время приходилось что-то самому выдумывать. Я же рассказывал тебе… Про белого волка и… прочее…