Юрий Козлов - Воздушный замок (Журнальный вариант)

Андрей признался себе, что даже когда он один в квартире, среди увешанных картинами и рисунками стен, среди застеклённых книжных шкафов, сидит, допустим, за письменным столом, читает, тайно ему очень хочется, чтобы все видели; вот он, юный мудрец, красивый и бледный, сидит за столом, раздумывает над изречениями и рисунками великого белого старца, потом небрежно пишет на листке что-то своё, не менее значимое! Вот что должны были уяснить невидимые наблюдатели. Потом, подавив, восхищение, они должны были увидеть, как, устало откинувшись на спинку кресла, он набирает номер и говорит по телефону с возлюбленной. Временами Андрей до того входил в эту игру, что ему казалось, так всё и есть, не в пустоту произносит он умные нежные слова, а в трубку, на другом конце провода согретую маленьким ушком неизвестной возлюбленной, казалось даже, она отвечает: «Да, милый… Да, милый». Так, находясь в одиночестве, он жил для мнимых наблюдателей — всех и… никого.

Пока Анюта неторопливо приближалась, Андрей вспомнил один забавный случай. Какие-то художники-маринисты подарили отцу настоящий морской бинокль. В первый же вечер Андрей устремил его размеченные крестиками и делениями могучие окуляры на противоположные освещённые окна. В одном из окон расхаживала молодая женщина в трусах и в лифчике. Она вяло бродила по комнате, бессмысленно перекладывая с места на место расчёски, бигуди, какие-то полотенца. Потом долго стояла у зеркала, обнаружив, по-видимому, на лице прыщ. Потом, оставив прыщ в покое, продолжала нудные и непонятные передвижения по комнате. Андрей опустил бинокль, Именно тогда странная мысль впервые посетила, что в естественном своём состоянии, то есть в состоянии физического бездумного существования, человек абсолютно неинтересен. Андрей подумал, что в других ситуациях — допустим, на работе или на танцах — эта женщина наверняка умеет казаться привлекательной и, быть может, кому-то даже она нравится. Что же с ней происходило вечером? Андрею казалось, он узнал некий общечеловеческий секрет.

Но сегодня он подумал, что на Анюту этот секрет не распространяется. Андрей почему-то был уверен, что всегда, в любой обстановке, Анюта ведёт себя с одинаковым совершенством, потому что нет для неё разницы, где она находится — на приёме у английской королевы или дома на кухне, видят её тысячи глаз или никто не видит. От совершенства, следовательно, её естественность и чистота, ибо никогда не оскверняются они плохими помыслами и не за что расплачиваться Анюте вялой опустошённостью. Даже окажись она в освещённом окне в аналогичной ситуации, и там её поведение будет эталоном чистоты, единственно в данной ситуации возможным. Так считал Андрей.

Вот она приблизилась. Ни малейшего смущения в золотистых глазах, ни малейшей неловкости. Идеальная поза, выражающая молчаливое ожидание: одна нога чуть впереди, голова слегка наклонена как бы под тяжестью лавины тёмных волос, золотистые глаза теперь уже внимательны, красный портфель в руке медленно покачивается. Такой предстала Анюта.

Взгляд Андрея приклеился к медленно покачивающемуся красному портфелю. Он почувствовал, как безнадёжно утихает в мыслях вихрь, вызванный появлением Анюты.

— Не качай портфелем. В глазах красно. — Андрею показалось, он сказал это про себя, но, оказывается, сказал вслух, потому что портфель остановился, в золотистых глазах возникло удивление.

— Ты хотел меня видеть? — спросила Анюта. — Я пришла.

— Да, хотел. — Простые слова прозвучали как чужие. — Я… Андрей, ты Анюта, — сказал неожиданно Андрей, и сразу стало легче. — Смотри, как похожи наши имена…

— Ну и что?

— Вдруг мы и сами похожи!

— Что ты имеешь в виду?

— Скажи, — спросил Андрей, — почему вчера ты возвращалась домой через парк? Ты же ходишь обычно другой дорогой.

— Вчера? — переспросила Анюта. — Вчера…

— Хочешь — скажу? — Андрей схватил Анюту за руку. Он знал, почему она пошла через парк. Это было невозможно, но он знал. — Ты пошла через парк, — отчеканил он, — потому что не хотела встречаться со старухой, которая стоит на углу. У неё всегда слезятся глаза, она так смотрит, будто ей что-то про тебя известно. Такое, что… Одним словом, иногда не хочется идти мимо этой старухи…

— Ты сейчас сам, как эта старуха, — сказала Анюта. — Но как ты…

Андрей вздохнул. Объяснить этого Анюте он не мог.

— Тебе часто назначают свидания? — спросил Андрей.

— Чаще, чем бы мне хотелось… — ответила Анюта.

— А я, представь, — Андрею было дико себя слушать, — ещё никому никогда не назначал свидания. Только во сне. Но и там… почему-то никто не приходил. Ты первая.

— Я могла и не прийти, — пожала плечами Анюта.

— Могла, — согласился Андрей. — Но тогда тебе снова пришлось бы идти мимо старухи.

— Значит, ты… был уверен, что я приду? — Анюта смотрела на него так пристально, что Андрей понял: от того, как он ответит, многое зависит.

— Нет. — Андрей сказал истинную правду. — Я не был уверен. Когда ты… рядом, я… вообще ни в чём не уверен…

Ответ понравился Анюте, она улыбнулась.

— Ты… рада?

— Рада? — изумилась Анюта. — Ты странные задаёшь вопросы, но я отвечу. Да. Иначе бы не пришла.

Теперь растерялся Андрей.

— Мы никогда с тобой раньше не разговаривали. Я не знал, что с тобой можно вот так разговаривать. Каждое твоё слово, каждый твой жест… И… я всё больше и больше… Меня нет! Я уже не сам по себе! Всё имеет значение, если только связано с тобой. Я…

— Подожди, — тихонько засмеялась Анюта. — Я ведь только сказала, что рада. И… больше ничего.

— Скажи, — Андрей осторожно взял Анюту за руку, — скажи, неужели тебе всё равно, что на тебя все оглядываются, ты же знаешь, какая ты красивая… Как ты с этим живёшь? Тебе всё равно? Или ты делаешь вид? Я смотрел: ты шла, ни разу по сторонам не посмотрела. Почему?

— Глаз не хватит по сторонам смотреть. И потом… Я же должна была увидеть, где ты.

— Просто увидеть? И всё?

— А что должно быть ещё? — удивилась Анюта.

— Расскажи мне о себе, — попросил Андрей.

— Кап это — о себе?

— О чём ты думаешь? Вот в данный момент!

— В данный момент? В данный момент… — Тень скользнула по лицу Анюты, но, может, это только показалось Андрею, — Ни о чём, — ответила Анюта. — Просто иду рядом с тобой, и всё.

— Так не бывает, — возразил Андрей. — Человек всегда о чём-то думает. Всегда.

— Значит, я не подхожу под это правило, — пожала плечами Анюта.

Тем временем они поравнялись с белой беседкой. Андрей, совершенно забывший о её существовании, почувствовал некоторое замешательство. Оттуда явственно доносились голоса Сёмки и второй кепки, к счастью, не Толяна. На сей раз их было двое. И хотя Андрей испытал облегчение, что нет Толяна, руки и плечи не налились свинцом, наоборот, словно холодили метёлка прошлась по позвоночнику, на лбу выступила липкая испарина. Андрей смахнул со лба противную паутину, но прилива сил не почувствовал. Андрей не был готов драться, слишком многое пережил за несколько минут общении с Анютой. Неожиданно вспомнился гипсовый бюст античного мыслителя — благородное лицо в завитках бороды, олимпийское чело. Вот только глаза пустые, как ямы. С низенького книжного шкафа смотрел философ пустыми глазами в окно. Как ни старался, не мог Андрей запомнить его имени. Латинское изречение было выбито на подставке. Андрей не поленился, отыскал словарь, перевёл изречение. «Всё едино суть», — гласило оно, то есть «всё равно», если проще. «Всё равно… — гадал Андрей. — Что это, название труда или кредо мыслителя? Всё равно…» Что за гнусная философия — всё равно? И нет разницы между великим Николаем Кузанским и Колькой Кузинским, у которого Андрей выменял парусничек в синей треснувшей бутылке? И нет разницы между настоящим парусником и этим, бутылочным, которому якобы триста лет? Да есть же, есть! Например, а том, что Колька Кузинский понятия не имеет о Николае Кузанском, а у Николая Кузанского есть описание таких людей, как Колька Кузинский, хоть их и разделяют пятьсот с лишним лет!