Хантер Томпсон - Ромовый дневник

Вдруг появился Моберг в сопровождении Сандерсона и того мужчины, что совещался с судьей. Подойдя к нам, Моберг пьяно рассмеялся.

— Я думал, они вас убить намылились, — сказал он.

— Они почти что и убили, — отозвался я. — А что с этим залогом? Можем мы столько денег достать?

Моберг снова рассмеялся.

— Все уже заплачено. Сегарра велел мне выписать чек. — Тут он понизил голос. — Правда, он сказал оплатить штрафы, если не больше сотни долларов выйдет. Ему повезло — никаких штрафов нет.

— Ты хочешь сказать, мы свободны? — спросил Сала.

Моберг ухмыльнулся.

— Конечно. Я уже за вас расписался.

— За меня тоже? — спросил Йемон.

— Естественно, — ответил Моберг. — Дело сделано — вы все свободны.

Когда мы направились к двери, Сандерсон обменялся рукопожатием со своим собеседником и поспешил следом. Был уже почти рассвет, и небо светилось светло-серым. Не считая нескольких человек у полицейского участка, улицы были пусты и спокойны. Несколько больших грузовых судов стояли на якоре в заливе, дожидаясь утра и буксиров, которые потянут их в гавань.

К тому времени, как мы выбрались на улицу, я успел заметить первые лучи солнца, холодный розовый румянец на восточном горизонте. Оттого, что всю ночь я провел в камере и зале суда, это утро показалось мне одним из самых красивых в жизни. Была в нем ясность и безмятежность прохладного карибского рассвета — после ночи в вонючей и грязной тюрьме. Я взглянул на корабли, затем на море — и ощутил безумную жажду свободы, желание иметь весь день в своем распоряжении.

Тут я понял, что большую часть дня все равно просплю, — и возбуждение исчезло. Сандерсон согласился подбросить нас до квартиры, и мы попрощались с Мобергом, который собрался поискать свою машину. Он забыл, где ее оставил, но уверял, что это не проблема.

— Я ее нюхом чую, — утверждал он. — Причем за много кварталов. — И он зашаркал по улице — маленькая фигурка в грязно-сером костюме в поисках своей развалюхи.

Позднее Сандерсон рассказал, что Моберг вначале позвонил Лоттерману, которого не было дома, затем Кинонесу, который улетел в Майами. Дальше он позвонил Сегарре, который подумал, что будут малые штрафы, и велел ему выписать за них чек. Сандерсон был у Сегарры и, когда позвонил Моберг, как раз собрался уезжать. Тогда по пути домой он остановился у здания суда.

— Чертовски славно, что ты подъехал, — сказал я. — Если бы не ты, нас бы обратно в эту поганую тюрьму запихнули.

Йемон и Сала что-то пробормотали в знак согласия. — Наслаждайтесь, пока можете, — отозвался Сандерсон. — А то вы оттуда ненадолго.

Оставшуюся часть пути мы проехали молча. Когда миновали Пласа-Колон, я услышал первые звуки утра — тарахтение автобуса, начинающего свой маршрут, крики ранних торговцев фруктами — а откуда-то с холма донесся тошнотворный вой полицейской сирены.

Через несколько жалких часов сна меня разбудил жуткий шум-гам. Причиной тому оказался Сала, словно бы выпрыгнувший из кошмарного сна.

— Мать твою за ногу! — орал он. — Машина! Стервятники!

С трудом, но все же я вспомнил, что мы оставили его машину рядом с «Касса-Кабронес». Пуэрториканцев страшно интересовали брошенные машины — они набрасывались на них, как голодные волки, и буквально разрывали на части. Первым делом шли колпаки на колесах, затем сами колеса, затем бамперы и дверцы, а в последнюю очередь хищники уволакивали корпус — человек двадцать-тридцать, будто муравьи, волочащие дохлого жука, оттаскивали останки машины к какому-нибудь торговцу металлоломом за десять янки-долларов, после чего бились на ножах и розочках от бутылок за свою долю добычи.

Йемон просыпался медленно, постанывая от боли. Вокруг его рта была корка запекшейся крови. Наконец он сел на матрасе и тупо на нас уставился.

— Просыпайся, — сказал я. — Твой мотороллер тоже там.

Сала скинул ноги с койки.

— Слишком поздно. У них было двенадцать часов, а машину эти уроды могут за двенадцать минут разделать. Нам посчастливится, если мы там хоть масляное пятно найдем.

— Что, кранты? — прохрипел Йемон. Все еще не вполне проснувшийся, он сидел и тяжелым взглядом на нас таращился.

Я кивнул.

— Очень может быть.

— Черт возьми, так порыли туда! — воскликнул он, вскакивая с матраса. — Поймаем этих гадов и выбьем десяток-другой зубов.

— Остынь, — бросил Сала. — Теперь уже все кончено. — Он встал и расправил плечи. — Черт, такое ощущение, будто мне туда нож воткнули. — Он подошел ко мне. — Что у меня с плечом — нет там дыры от ножа?

— Нет, — успокоил я его. — Только царапина — похоже, от ногтя.

Сала выругался и пошел в ванную под душ.

Йемон уже сполоснул лицо и теперь торопливо одевался.

— Надо в темпе, — заторопил он. — Возьмем такси. — Открыв одно из окон, он впустил в жилище немного света.

Я с неохотой принялся одеваться. По всему телу виднелись синяки, и было больно шевелиться. Я хотел снова залечь в постель и проспать весь день, но понимал, что надежды на это нет.

Пройдя несколько кварталов до Пласа-Колон, мы поймали такси. Йемон сказал водителю, куда ехать.

Никогда прежде не доводилось мне видеть город в воскресное утро. Обычно я вставал около полудня и отправлялся к Элу на длинный завтрак. Теперь же улицы были почти пусты. Не наблюдалось никаких признаков будничного хаоса, верещания и рева целой армии торговцев, что раскатывали по городу в незастрахованных автомобилях. Берег был почти безлюден, магазины закрыты — и только церкви, казалось, занимались каким-то бизнесом. Мы проехали их несколько штук, и перед каждой толпился празднично одетый народ — загорелые мужчины и мальчики в свежевыглаженных костюмах, женщины в платьях с цветочными узорами и вуалях, маленькие девчушки в белых платьицах, а также тут и там священник в черной мантии и с высокой черной шляпой на голове.

Затем мы набрали обороты по длинному проезду к Кондадо. Тут все было по-другому. Никаких церквей не наблюдалось, а тротуары были полны туристов в сандалиях и цветастых бермудах. Они струились в большие отели и обратно — болтали, читали газеты, тащили чемоданы, все как один в темных очках и с предельно деловым видом.

Йемон вытер лицо носовым платком.

— Блин, — вымолвил он. — Потерю мотороллера мне уже не выдержать. И без того — избитый, уволенный, арестованный…

Я кивнул, а Сала ничего не сказал. Он подался вперед к водителю, в любой момент ожидая увидеть, как его драгоценную машину курочит толпа вредителей.

После того, что показалось несколькими часами, мы свернули с дороги в аэропорт и выехали на узкую аллею к «Каса Кабронес». Мы все еще были в сотне ярдов оттуда, когда я заметил машину Салы.