Зуфар Гареев - Хроники сексуальных неврозов

Друзья гуськом выходят из подъезда. Они торопятся (насколько это возможно) на свидание. Белые рубашки заправлены в строгие брюки. За плечом Степана аккордеон.

Делают пару шагов, на лысину Степана что-то падает с верхних этажей. Это завязанный в узелок презерватив.

Степан хватается за плешь:

– Глянь, Коля, вот уж точно добрый знак.

– Ну-ка… – Николай Николаевич принюхивается. – Так… Ребристый… Это ж кого так?

Принюхивается снова, теперь уже мечтательно:

– Это блондинка была… Лет сорока или чуть больше, Степа… О, запах женщины! О, локоны волос!

Степан тоже принюхивается.

– Коля, а если это мужик – мужика? Сейчас такое на каждом шагу. По радио вон каждый день говорят…

Снова обнюхивает.

– А то пахнуло как-то не так… Не по-человечески.

Николай Николаевич панически бросает презерватив наземь.

– Точно, пахнуло! Ну ты, Степа, зряч!

– А я чего говорю! Вот хоть капелька дерьма, а на голову свалится! И так каждый день! Да ладно бы к деньгам или… к женскому телу там… а то ведь просто так, скажи! Вот в чем подлость.

Гуськом поворачивают за угол дома.

– А что, Коля, сильная тетка, говоришь? Задница, говоришь, низкая? И тяжелая?

– Низкая. Тяжелая.

Степан самодовольно хихикает:

– Самое оно, люблю с низкой. У меня три года не было зрячей, Коля. Сам знаешь – с нашими слепушками, я не могу. Мне зрячую подавай! Если устроишь праздник – отблагодарю.

Проходят под деревьями.

Степан снова хватается за голову.

– Птичка освежилась… Это к добру.

Принюхивается:

– Голубь, кажись…

Николай Николаевич тоже принюхивается:

– Ну-ка…Нет, ворона… Точно ворона…

– Ну ты зряч, Коля, ой зряч… Значит, не к добру ворона?

Опять торопятся гуськом.

– А стонет она как, Коля? Люблю, чтобы стонала… Слепушки наши совсем не стонут.

– Стонет она хорошо, не волнуйся, Степа.

– Ладно, Коль, давай уж нашу…

– Тут скамеечка была… По правую руку… Ага, вот она. Давай присядем, что ли… Отдохнем перед этим делом…

Степан перекладывает аккордеон на грудь и берет первые звуки. Хорошо льется песня, это сама душа поет перед встречей с женщиной.

Из-за угла показывается шумная группа слепых женщин. Впереди Клава (жена Степана), ее ведет какая-то девочка.

Девочка недобро тычет пальцем:

– Вот они, тетя Клава!

Клава, понятно, разгневана:

– Козлиться вздумали! Позор какой!

Недобрая девочка подначивает:

– Песни еще распевают!

– Будут им сейчас и песни, и пляски!

Не буду описывать что произошло в стане слепых – сил моих нет, зрелище не для слабонервных. Остановлюсь на финале.

На скамейке – Степан и Николай Николаевич. У одного – фингал, окровавленная голова другого перевязана женским платком. Потрепанный аккордеон валяется рядом – меха проткнуты палками. Слово держит слепушка Татьяна.

– Я как член правления общественного совета нашего вязального общества с ограниченной ответственностью «Кукушка» вот что скажу…

Слепушки хором:

– Подожди, Татьяна! Пусть Клава договорит…

– Да больно вы нужны зрячим! – продолжает Клава. – Козлиться они пошли!

Все никак не могут отойти от гнева, галдят в один голос:

– Не стыдно, Степа? Клава – вон какая красавица! Ты просто глаза разуй!

– Да! – поддакивает Татьяна. – И заметь красоту рядом, а не где-то вдалеке!

Все:

– Да! Приглядись к ближним…

Степан нервно отвечает:

– Кривенькая она, если уж на то пошло! Давно пригляделся!

Снова на его голову сыплется град кулаков.

– Кривенькая?!

– На себя посмотри, слепошарое отродье!

– Посмотрел?

– Да.

– Что увидел? Молчишь? То-то и оно! Глаза бы на тебя не глядели, бессовестный! А Клава наша… – Все заботливо трогают лицо Клавы. – Вон красавица какая! Не наглядеться! Какая же она кривенькая! Самый раз! А ну вставайте и пошли! А то козлиться они вздумали!

И женщины уводят наглецов, тыча в бока, когда те делают попытку взбрыкнуть.

Степан порывается:

– А гармошка где? Искусство чем виновато, Клавдия?

Недобрая девочка возвращается и с ненавистью топчет дырявый аккордеон.

Ну совершенно невозможный это человек – Максим Рожков! Сколько он будет портить людям праздник своим неискоренимым неврозом? Никакое лечение не помогает!

Несчастный опять заперся в туалете. Более того, он уже в прямом эфире на всю страну! Обошелся без телекамер. Перед ним висит два мобильных телефона. Они транслируют его действия в Сеть.

В одном офисе новостного портала – понятное оживление. Журналюгам только дай повод.

За компьютером – веб-мастер. За его спиной – заведующий отделом новостей. На экране – туалет, снимаемой веб-камерой. С толчка соскакивает Максим.

Его четкие вопли:

– Всем это делала, только не мне! Ну что за человек она?

Далее – истеричные невменяемые всхлипы.

Он отчаянно бьет ногой по туалетной двери, попутно глотая какие-то таблетки. Потом достает из кармана пневматический пистолет.

Завотделом торопит (от возбуждения аж зуб на зуб не попадает):

– Паша… Значит, крупно по главной странице красным: нью! Реалити-шоу! Она это делала всем! В Москве парень готов покончить собой! Быстрей, Тарантино, быстрей, бля, пока он не сдох!

Картина скоро меняется.

У дверей туалета девушка психолог, врачи, несколько молодых сотрудниц. Руководит переговорами генеральный директор Елена Андреевна.

Психолог вкрадчиво и ласково предлагает:

– Максим, ну хочешь мы поговорим об ЭТОМ отдельно в моем кабинете?

– Нет! Нет и нет! – визжит Максим. – Мы говорим, а ничего не меняется!

Психолог соблазняет:

– Ты не хочешь разговаривать об ЭТОМ?

Напряженная пауза. Все ждут.

– Когда? – наконец отвечает Рожков.

Включается Елена Андреевна:

– Прямо сейчас, Максим. Но с одним условием: ты должен выйти из Сети и покинуть туалетное помещение.

– Обманете, – не верит Рожков.

И тут же выстрел пневмопистолета. Женщины дружно взвизгнули.

– Я на всю Сеть скажу правильным пацанам, кто она!

Еще пара выстрелов и женский батальон разбегается с воплями:

– Он наглотался таблеток и палит из пистолета!

Переговоры ни к чему не привели. Все заканчивается как всегда.

Туалетная дверь высажена. Пистолет – у Стаса в кармане. Под суровыми взглядами крепких парней Максим облачается в спортивную форму.

– Эх, Макс… – говорит Стас.

– Бля, Макс… – соглашается Влад.

Все оказалось ложью, все! И волшебный вечер три дня назад, и мягкое топтание возле беседки, и… и… в общем, все!