Павел Верещагин - И танки наши быстры

Но вся эта красота, как показалось Бурцеву, оставалось какой-то необжитой, слишком с иголочки, почти нетронутой после ремонта. Стулья с высокими спинками вокруг стола, вазочки с искусственными цветами и несколько случайных книг на полках и в нишах, подобранные по цвету корешков стояли именно так, как их расставил дизайнер.

Лишь кусочек дивана перед телевизором нес следы человеческого пребывания: на спинку был сброшен с плеч бабушкин пуховый платок, через подлокотник лицом вниз была перекинутая раскрытая книга, рядом лежал телевизионный пульт, а в углу сидел потертый плюшевый бегемот внушительных размеров — старенький и, видимо, любимый…

— Ну, давайте знакомиться, — проговорил Бурцев. — Вас как зовут?

— Настя.

— Очень приятно. А я — Бурцев.

— Просто Бурцев? А по имени?

— Георгий. Но меня все Бурцевым зовут. Даже дочка. Настя кивнула.

Она указала Бурцеву на кресло, стоящее напротив дивана, а сама уселась рядом с бегемотом, переложив на журнальный столик переносную трубку телефона.

— Как хорошо, что вы зашли! — повторила девушка. — А то сидишь дома одна, и в голову лезут всякие нехорошие мысли, — она виновато улыбнулась. — А рядом, оказывается, живут такие хорошие люди. Я вчера, как только увидела вас с пингвином, так сразу поняла, что вы хороший человек.

«А она ничего, — подумал Бурцев. — Симпатичная». Он напустил на себя вид потешной строгости.

— Кстати, вам от моего пингвина привет, — сказал он. Настя оживилась и охотно вступила в предложенную игру.

— Спасибо, — так же шутливо ответила она. — Как он поживает?

— Он-то? Очень хорошо! А что бы ему не жить? Только и знай — ешь да спи. Я бы сам так не отказался. Вот только… — Бурцев опечалился.

— Что?

— Скучновато ему…

Настя вопросительно вскинула бровь.

— Он ведь еще молодой, охота поиграть… пошалить… — пояснил Бурцев. — А со мной разве пошалишь? Нет. И это еще в выходной день! А что будет в понедельник, когда я уйду на работу?… — Бурцев вздохнул.

Девушка пытливо посмотрела на Бурцева, вникая в скрытый смысл его слов, потом рассмеялась, кивнула и заговорила о другом.

— Какая сегодня погода противная! Бр-р-р! — Настя передернула плечами. — Снег не снег, дождь не дождь! Может быть, от этого и на душе как-то не по себе?…

— Конечно! Погода, она, знаете, как на людей действует! — горячо поддержал Бурцев.

«Ничего, ничего! — успокоил он сам себя. — Хорошие мысли приходят людям в головы не сразу… Их нужно подготовить. Постепенно, шаг за шагом… Только, черт, времени мало. Эта морда там на балконе…»

Бурцев начал терпеливо заходить с другой стороны.

— А вы, наверное, ездили по магазинам… — предположил он.

— Почему вы так решили?

— Женщины любят магазины, я знаю… Наверное, накупили себе кучу разных приятных мелочей.

Настя терпеливо улыбнулась.

— Нет-нет. Я была не в магазине.

Бурцев удивился.

— А где же вы были?

— Я была в церкви, — сказала девушка. И почему-то смутилась.

Бурцев кивнул. Церковь — хорошее место. Хотя ему лично больше бы подошло то, что Настя ходила по магазинам.

Он сокрушенно вздохнул.

— С этими покупками просто беда, — признался он.

— Да? А что такое?

— Да вот, хотел я сделать дочке приятное… Купил ей пингвина… Думал, она обрадуется… А она… — Бурцев в досаде махнул рукой и вопросительно посмотрел на Настю.

Настя встретила его взгляд, некоторое время внимательно изучала его лицо, потом покраснела, поджала губы и нахмурилась.

— А знаете что? — сказала она. — Давайте пить чай! У меня, кажется, где-то было печенье!

Девушка спрыгнула с дивана и отправилась на кухню. Вскоре оттуда послышался шум наливаемой в чайник воды, стук дверок и звяканье посуды.

«Ну вот! Все ясно, — сам себе сказал Бурцев. — Напрасно я сюда и притащился. И, как маньяк, пристаю к человеку со всякими глупостями. А у него о домашних питомцах — даже мыслей нет. Ну да ладно. На нет — и суда нет! Хотя бы чаю попью. А то дома после вчерашнего — хоть шаром покати».

Чтобы не сидеть, как истукан, Бурцев тоже встал и прошелся по комнате, от нечего делать оглядываясь по сторонам.

Он рассмотрел фарфоровые безделушки в нише на стене, вьющееся растение, свисающее со шкафа, картину, изображающую Венецию, и остановился перед столиком в углу, на котором стояла группа фотографий в рамочках.

На всех фотографиях были запечатлены памятные для Насти моменты ее недавнего прошлого. Везде она была в обществе одного и того же мужчины лет сорока пяти, с лицом красивым, мужественным и романтичным. «Ба! — мысленно воскликнул Бурцев. — Да это же… Как его…» Лет пятнадцать назад это самое лицо с печальной и мужественной улыбкой смотрело на город с сотен афиш кинотеатров — то в роли героя отечественной войны, то Казановы, то мудрого шута, то ковбоя, то доброго волшебника… Но потом, после какого-то скандала, лицо как-то разом исчезло, Бурцев даже не был уверен, что артист все еще жив или не уехал за границу… А он оказался живехонек и неплохо проводил время.

«О-па! — с неожиданной досадой подумал Бурцев. — Так вот кто, оказывается, участник этого романа! Герой-любовник! Тогда все ясно!» Бурцев почему-то почувствовал себя разочарованным.

Киногерой и Настя позировали фотокамере то в нарядных горнолыжных комбинезонах на фоне Альпийских вершин, то в купальных костюмах на борту океанского катера, то за столиком ресторана на фоне тропической ночи, прямо на песке средиземноморского пляжа… Бурцев одну за другой внимательно изучил все фотографии. Одна из них ему не понравилась. На ней бывший ковбой и волшебник был заснят во время охоты: в сапогах выше колена и с ягдташем на поясе он переломил ружье над поверженной метким выстрелом косулей. «Ну конечно! — подумал Бурцев. — Тут никогда не любили животных». Впрочем, на другой Настя и ее друг кормили декоративных курочек на лужайке какого-то поместья в наших широтах.

— Вы уж извините, что я вам не предлагаю кофе, — донесся с кухни голос Насти. — У меня тут есть кофеварка, и очень современная… Но я так и не научилась ею пользоваться. Кипячу воду по-старинке, в мамином чайнике…

Она появилась в дверях, катя за собой сервировочный столик с чайными приборами. Заметив Бурцева, рассматривающего фотографии, она на мгновение помрачнела.

— Так вот кто, оказывается, ваш бывший друг! — не удержавшись, воскликнул Бурцев. — Популярный человек!

Настя непроизвольно вздрогнула.

— В том смысле, что… — попробовал исправить свою оплошность Бурцев и не договорил.

— Вы уже знаете мою историю… — печально сказала девушка. — Откуда?…

— Да так… Во дворе говорили…

— Ах да, понимаю… Валентина…

Настя нахмурилась. И молчала все время, пока выставляла на стеклянный журнальный столик чашечки тонкого фарфора, чайник, молочник, вазочку с печеньем.