Роберт Джирарди - Неправильный Дойл

Иниго пришвартовался к ближайшему причалу, выпрыгнул из шлюпа и подошел к управляющему, высокомерно взиравшему на окружающих, в напудренном парике и ярко-красном сюртуке. В руке он держал трость с медным набалдашником. Дойл протянул ему листовку и махнул в сторону своего шлюпа с горами блестящих грубых раковин.

– Я пришел продать устриц, – сказал Иниго. – Три шиллинга за бушель. Как написано вот здесь.

Управляющий подошел к краю причала, ткнул тростью в прекрасных устриц Иниго, принюхался к ним, снова принюхался, жестом подозвал раба, тот схватил одну и раскрыл. Управляющий прищурил поросячий глаз, пристально рассмотрел мякоть, словно был большим знатоком, и помотал головой.

– Полпенни за бушель, – сказал он. – Тебе еще повезло – эти чертовы моллюски вот-вот стухнут.

– Ты проклятый лгун, – сказал Иниго сквозь зубы, – да еще и мошенник. Я скорее продам душу дьяволу, чем отдам своих устриц за полпенни, да еще такому подлецу.

Услышав это, управляющий покраснел и поднял трость, собираясь ударить Иниго по плечу, но ловец оказался быстрее. Он выхватил ее и отшвырнул в сторону, а потом сильно ударил управляющего кулаком по лицу. Тот упал на землю. Из сараев с табаком выбежали рабы с довольными улыбками на темных лицах и стали смотреть на драку.

– Приведи сюда хозяина, – закричал Иниго, – я и его завалю!

Управляющий отряхнул руки и колени, вытер кровь под носом и побежал по холму к большому дому.

– Хозяину не понравится то, что вы сделали, – сказал Иниго один из рабов. – Да, хозяину это совсем не понравится. – Он дико завращал глазами. – У вас будут неприятности, мистер.

– Это мы еще посмотрим, – сказал Иниго, сел на балку и стал ждать.

Через несколько минут управляющий вернулся, ведя за собой наемных слуг с заряженными мушкетами в руках. Впереди шел владелец, высокий мускулистый человек без парика, с рябым от оспин лицом. Его длинные седеющие волосы были собраны сзади простой черной ленточкой. На нем был дорогой, украшенный золотой вышивкой жилет и безукоризненная белая льняная сорочка, с манишки спускались волны белых кружев, а в начищенных до блеска черных офицерских сапогах отражалось зимнее солнце. Вооруженные слуги и управляющий остановились у причала, а сквайр прошел к Иниго Дойлу.

– Я здесь хозяин, – сказал он строгим голосом; тон его голоса и манеры показывали, что он привык командовать. – Ты ударил моего управляющего, нанес ему телесное повреждение, теперь ты за это ответишь.

– Пошел к дьяволу, – спокойно сказал Иниго Дойл. Он знал, что эти виргинские плантаторы, несмотря на свирепый вид, мягкие и слабые. Сквайр отошел немного назад, снял дорогой жилет и кружевную сорочку, выпрямился, голый до пояса, на холодном ветру, и Иниго взяли сомнения. Удлиненная нижняя часть лица и тяжелые последствия оспы на лице делали наружность землевладельца неприятной, его голубые глаза были острыми и проницательными, а мышцы на руках внушительными. Иниго чуть было не отступил, но было уже слишком поздно. Он поднялся с балки и сжал кулаки.

– Твой управляющий – негодяй и мошенник, – сказал он, размахивая листовкой. – И ты такой же, я ручаюсь! В листовке говорится: три шиллинга за бушель, а он говорит – полпенни. И я повторю: пошел к дьяволу. Мои устрицы – лучшие во всем чертовом Чесапике!

Сквайр заколебался, посмотрел на кучи устриц в шлюпе Иниго.

– Хорошо, дай мне одну попробовать, – сказал он.

Иниго кивнул, его подручный, индеец-паманки по имени Амоки, кинул сквайру самую большую устрицу, какую смог найти. Сквайр подпрыгнул, схватил ее, с треском раскрыл. Тут же поднес устрицу к ноздрям, вдохнул запах, затем проглотил ее целиком, после чего вытер рот надушенным платком, вытащенным из потайного кармана брюк, и кивнул.

– В самом деле вкусно, – сказал он. – Но мы еще успеем поговорить о делах, а сначала ты должен ответить за нанесенное оскорбление.

Он выбросил вперед длинную руку: тяжелый удар опустился на челюсть Иниго и сшиб его с ног на деревянный настил.

За то время, которое понадобилось Иниго, чтобы вытрясти звезды из глаз и снова подняться, сквайр принял боевую стойку: кулаки сжаты, ноги на ширине плеч. Иниго попробовал кинуться на него, но опять оказался на земле. В третий раз все было так же. Ему с трудом удалось встать с досок, окровавленному и избитому, под настороженным взглядом своей команды. Разочарование в их глазах было для него больнее, чем любой из полученных ударов. Чтобы не уронить себя в глазах людей, он попытался напасть снова, но на этот раз сквайр поднял его в воздух и швырнул в мутную холодную реку. Иниго вынырнул, отплевываясь.

– Я сброшу своих устриц в канал, – закричал он. – Но тебе, грязный обманщик, они не достанутся!

Дойл отдал приказ на языке индейцев-паманки, но сквайр на том же языке отменил его. Индейцы подняли весла, но ничего не сделали. Потом сквайр закинул голову и расхохотался. Рокочущий звук разнесся по реке, рабы подхватили его, и воздух надолго наполнился смехом.

– Разве можно называть грязным обманщиком того, кто платит пять шиллингов за бушель отличных устриц? – спросил сквайр.

Иниго недоверчиво заморгал.

– П-пять шиллингов? – переспросил он, стуча зубами.

– Да, и они того заслуживают, – сказал сквайр. – Вкуснейшие моллюски из тех, что я когда-либо ел, все без исключения. Это битье, мой мальчик, было для того, чтобы научить тебя не поднимать руку на моего управляющего.

Потом он наклонился, вытащил Иниго Дойла из воды, распорядился, чтобы его завернули в индейское одеяло, и повел по дороге к большому белому дому. Они прошли вдоль галереи, через боковую дверь в рабочий кабинет сквайра. Это была простая квадратная комната, проще, чем ожидал увидеть Иниго в таком величественном доме, но в ней было столько книг, сколько он в жизни не видел. В углу стоял письменный стол, заваленный бумагами и чернильницами. На стенах висели прибитые гвоздями карты, потрепанные на сгибах от постоянного использования. Сквайр подошел к столу, быстро составил какой-то короткий документ, приложил к нему красную восковую печать с тремя звездами и тремя полосками и поставил большую витиеватую подпись.

– Этот договор делает меня единственным поставщиком твоих устриц в колонии и в Англию, – сказал он. – Я согласен платить четыре или пять шиллингов за бушель, в зависимости от размера, а ты согласен поставлять их мне, и только мне. Эта договоренность согласуется с твоими желаниями?

Дойл внимательно изучил документ, хотя ему основательно мешал опухший, подбитый сквайром глаз. Потом он поднял голову и здоровым глазом увидел, что сквайр пристально смотрит на него. Что-то шевельнулось в его душе. Вот человек, которьщ никогда не лжет, даже ему, Дойлу, а на честность нужно ответить честностью, иначе миром будут править мошенники и жулики.