Алексей Саморядов - Праздник саранчи

— Вы, прекратите! Не сметь ее трогать! — один из гостей, плотный мужчина в очках схватил Суворова за руку.

Костя легко стряхнул его. Схватив мужчину за шиворот и за ремень, приподнял и ударил об стол с закусками и бутылками. Протащив его за шиворот по столу, Костя смел осколки и посуду со стола на пол. Поправив костюм, оглядел остальных гостей. Никто не двинулся. Мужчина ничком лежал на столе, раскинув руки и ноги, свесив мокрую голову.

— Счастливо погулять, — Костя улыбнулся гостям и пошел к двери.

Анна, очнувшись, вся по-бабьи, на четвереньках, догнала его, стараясь удержать, схватила за ногу. Костя спокойно, сверху оглядел ее разбитое, заплаканное лицо. Потом отпихнул ее ногой и вышел из квартиры.

Часы отбили время. Анна сидела в кресле, лицо ее было опухшим, под глазом чернел синяк. В квартире было тихо, совсем тихо.

Зазвонил телефон. Анна сидела, сцепив руки, равнодушно уставившись на стену. На стене висели фотографии, ее с мужем, рекламные плакаты. В комнате валялся мусор, битая посуда, сметенные бумажки. Снова зазвонил телефон.

Анна тяжело поднялась, прошла через комнату. Присев, стала собирать мусор. Бросила, забыв о нем. Прошла в спальную, оттуда в комнату мужа. Здесь стояли его тренажеры, висела груша. На полу тоже валялся мусор. Анна вернулась в спальню, встала, не зная, что делать, вернувшись в зал, снова села в кресло, сцепив руки.

Позвонили в дверь. Она сидела, не шелохнувшись. За окном непрерывно шумели машины, стучал нескончаемый заунывный дождь. Кто-то открыл дверь в квартиру, раздались шаги.

Анна равнодушно повернула голову, глядя на вошедшего телохранителя мужа. Это был Витька. Увидев Анну, он встал, смутившись.

— Извините, я звонил, — объяснил он. — Никто не брал трубку. И в дверь звонил. Константин Сергеевич дал мне ключ и просил забрать, для тренировок…

— Там, — совсем низким и хриплым голосом сказала Анна, указывая на дверь.

Телохранитель с трудом вытащил в коридор огромную боксерскую грушу. Вернувшись, стал разбирать тренажеры, частями перетаскивая их к двери. Анна все так же неподвижно сидела в кресле, сцепив руки.

Витька вынес Костины гантели, кашлянул:

— Он еще просил портсигар свой. Он говорит, что где-то в столе.

— Что? — не поняла Анна.

— Портсигар Константина Сергеевича, — повторил охранник.

Она поднялась с кресла, подошла к столу, стоящему у окна. Выдвинула несколько ящиков, достала золотой портсигар. Положила на стол, вернулась к креслу.

Охранник взял портсигар, Смущенно спрятал его в карман. Он выложил на стол ключ от квартиры.

— Извините.

… Он тихо вышел и захлопнул входную дверь. Анна поднялась, прошла в ванную.

Она долго разглядывала себя в зеркале. Умылась, зачерпнув в горсть воды, ополоснула горло. Присев на край ванны, она попробовала запеть, но вместо голоса из груди вырвалось что-то хриплое, низкое. Она закашлялась. Снова испуганно, посмотрела на себя в зеркало.

— Давай, стерва, пой! — сказала она сипло своему отражению.

Она быстро вышла в зал, включила магнитофон. Заиграла музыка. Анна вздохнула несколько раз и снова попробовала запеть, но голоса не было. Не понимая еще, что случилось, она стояла, упершись руками в стол, и все пыталась петь, но из горла шли только страшные и чужие звуки…

Анна, в черных очках, обвязанная платком, нервничая, сидела в просторной приемной. Напротив нее за столом сидел не то врач, не то студент, в белом халате, совсем еще мальчишка. Он что-то старательно писал, едва заметно поглядывая на Анну.

Наконец дверь из кабинета открылась, и в приемную вышел врач, могучий мужик с огромными руками-лапами и тяжелой головой.

— Прошу вас, Анна Алексеевна! — объявил он громко.

Анна прошла в кабинет. Там сидел еще один врач.

Худой и задорно курносый, с мальчишеской челкой. Его огромный товарищ закрыл плотно дверь, встал, тяжело опершись кулаками в стол.

— Мы тут посоветовались с этим кретином! — заговорил он басом, кивнув на курносого. — И этот кретин говорит, что ничего утешительного нет!

— Совсем ничего? — хрипло и весело спросила Анна.

— Хрен ее знает, эту болезнь! — огромный доктор говорил серьезно. — Но голоса может не быть и совсем! Да!

Анна смотрела то на него, то на второго врача.

— Вы что, мужики, — сказала она тихо. — Вы давайте делайте что-нибудь, мне петь надо. Мне что, по улицам гулять, пить, может, мне рыбок разводить? Вы давайте, хотите оперируйте, отрежьте чего надо или пришейте, я все стерплю.

— Я бы с удовольствием вам, Анна Алексеевна, — сказал огромный врач, — чего-нибудь отрезал или пришил, лишь бы вы пели! Но я не знаю, чего такого отрезать или пришить! Я вот профессор, а сегодня напьюсь, потому что не знаю!

— И вам нечего больше сказать? — спросила Анна едва слышно.

— Давайте так, — заговорил второй врач. — Отдохните месяц, книжки почитайте, в кино, карусели, а через месяц приходите, посмотрим. Может, что-то изменится. Ведь это не физическое изменение связок. Там все нормально, ну опухли чуть-чуть, это и у собак бывает и проходит. У вас от шока или еще какого-то психического воздействия связочный нерв отказал, понимаете, нет?

— Этот идиот, — перебил его огромный врач, — говорит, что вы хорошо отделались, а могли бы стать вообще немой! Вот! Нужно ждать!

Анна улыбнулась, глядя на врачей.

— Может, мне собаку завести, — хрипло сказала она. — Или канареек?

Она встала и, опустив голову, вышла из кабинета.

Она медленно шла по больничному коридору. Вдруг остановилась, прислушиваясь. Открыв дверь, она спустилась по темной лестнице. Прошла мимо тюков с бельем, ящиков с бутылками, открыла еще одну дверь, под лестницей.

В маленькой тесной комнатке пили чай две нянечки. Они с удивлением уставились на Анну. Из маленького радио, висевшего над ними, пел ее голос… Анна прикрыла дверь и пошла обратно.

В платке, в черных очках, она, не спеша, шла по улице, разглядывая витрины. Торопиться больше было некуда.

Она зашла в кафе, заказала себе мороженого, села за столик у окна, стала есть, глядя на прохожих. К ее столику подошел мужчина.

— Здесь свободно? — спросил он, отодвигая стул.

— Занято, — хрипло и весело сказала Анна. — Видишь, думаю.

Мужчина отошел.

Стемнело. Зажглись фонари, мимо Анны, слепя фарами, проносились машины. Услышав музыку, она вошла в бар. Здесь было темно, сквозь музыку прорывался шум голосов столпившихся у стойки людей. В углу на маленькой сцене танцевала стриптиз полуголая девица.

Анна села у стойки, взяла кружку пива. Отпила, поглядывая на сцену. Девица танцевала со злым лицом, нервная, белая, с синими тенями на теле. Она разделась до конца и убежала. Ее тут же сменила другая.

Рядом с Анной, у стойки, стоял молодой парень, полный, длинноволосый. Он лишь раз взглянул на Анну и больше не поворачивался. Он пил пиво, глядя в стойку перед собой.