Andrew Лебедев - ТВари

Ирма и собралась было повернуться и уйти, когда за полуоткрытой дверью услышала голоса Игоря и Димы Попова. Но что-то заставило Ирму притаиться за дверью. Что заставило?

Во сне она видела пропавший багаж. И Игорь выговаривал своему начальнику службы безопасности про какой-то багаж. Ирма замерла перед дверью. Либо теперь же входить, и поздоровавшись, извиниться перед мальчиками за прерванную беседу, либо…

Ирма выбрала «либо».

– Ты хочешь сказать, что вот так, за здорово живешь можно потерять в аэропорту багаж, в котором на пятнадцать лимонов? — нервно басил из-за двери ее Игорек.

– Именно так курьер и объясняет, мол, украли багаж, — отвечал Игорю голос Димы Попова.

– Ну и что теперь? — спрашивал Игорь. — Хрен с ними, с пятнадцатью лимонами, я переживу это, но если теперь уже двое знают, то какая может идти речь о конфиденциальности?

– Ну, это моя проблема, — говорил Лима, — знать будут не двое, а один.

– Нет человека, нет проблемы? — хмыкал за дверью невидимый Ирме Игорь.

– Я все сделаю, в первый раз, что ли? — отвечал невидимый Ирме Дима Попов.

И тут Ирма испугалась.

До нее вдруг дошло, что ее Игорек только что обсуждал со своим начальником безопасности, как убрать ненужного им свидетеля. Как в детективном кино, и слова даже такие же, как в кино. Такой же текст. Ирма, как актриса, это сразу отметила. А впрочем, почему в жизни текст должен чем-то отличаться от того, что бывает в кино?

Так вот чем Димочка занимается! А она-то наивная, думала, что этот симпатяга Попов только распоряжается шоферами и прислугой в офисе и доме.

Ирма стояла прислонившись лбом к дорогому, привезенному из Каталонии ручной резки косяку и боялась вздохнуть.

Мужчины в столовой отчего-то вдруг умолкли, и стало слышно, как тоненько подвывает моторчик вентилятора в Игоревом ноутбуке. Ирма похолодела — в если они обнаружат, что она стоит и подслушивает, а дела-то ой какие серьезные обсуждались… А вдруг и ее как свидетельницу…

– А что это Ирма долго не спускается? — проронил вдруг Дима. — Если придется в бега рвать и на дно ложиться, ты, кстати, в ней уверен? На нее здешнее имущество не хочешь перевести?

– На Ирму? — удивленно-брезгливо воскликнул Игорь.

И Ирма представила себе его презрительную гримасу, какой он обычно сопровождал подобную интонацию.

– С какой стати? Она мне никто. Так, модная баба. Пока в тиражах, я с ней сплю, а завтра, а завтра у нас с тобой, может, и Дунька Кулакова на зоне будет, или, как говорят, лучше нет влагалища, чем очко товарища?

Ирма застыла, не чувствуя под собой ног. Голова закружилась, и все вокруг поплыло…

– Да ну тебя, Игорь, — возразил Дима, — решим мы все проблемы, и с багажом, и с курьером решим, будь спокоен.

Ирма с трудом отлепилась от косяка и на Цыпочках задком, потом бочком, а потом бегом, бегом по холлу, по второму холлу, по лесенке к себе наверх в спальню…

Вот оно как! Пока модная и пока в тиражах, он со мной спит, а выйду из тусовки — у него сто других кандидаток? La vie est dure, [3] Жизнь тяжела (франц.) как сказал бы дядя Ян Карлович. Он знал европейские языки.

Сегодня с утра по расписанию у Ирмы была съемка для журнала «Космо».

Студия этого модного фотографа Коли Емельянова, или Емели, как его звали в глэмтусовке, помещалась в сталинском доме на набережной возле Крымского моста. Из окон Емелиной студии открывался прекрасный вид на Москва-реку и на парк Горького.

– Надо же, какие-то дураки на колесе обозрения катаются, — задумчиво сказала Ирма, снимая ярко-красный лифчик.

Привыкший к переодеванию своих моделей Емеля уже даже и не отворачивался. А Ирма, тоже привыкшая и уже не воспринимавшая своего фотографа как мужчину, спокойно заголялась и переодевалась при нем, ничуть совершенно не смущаясь. Тем более что все знали, что Емеля голубой.

Ирма устала уже снимать и надевать эти лифчики, джинсики, и юбочки, и топики. Это глупые девочки думают, что сессия — это так… Повертелась перед объективом полчасика, и тут тебе и слава, и деньги. А кучу тряпок надеть-снять, снять-надеть — от одного этого с ума сойдешь.

Хотя на самом деле рада была Ирма, что полно у нее работы. Отвлекала ее работа от грустных мыслей.

– Какие-то дураки там на колесе обозрения катаются, — повторила Ирма, прогибаясь в пояснице и застегивая застежку темно-фиолетового лифчика. — И охота им?

– А слыхала, — Емельянов, прикуривая сигарету, подхватил тему, — слыхала, ночью, когда аттракцион выключали, эти операторы забыли там в одной кабинке наверху двух катавшихся, так те среди ночи очухались и по мобильному службу спасения вызывали.

– Они что? Спали там, что ли? — натягивая узенькие джинсики, изумилась Ирма. — Или пьяные катались?

– А ты трезвая туда полезешь? — ухмыльнулся Емеля.

– Я? — удивленно переспросила Ирма. — Что я там забыла? Это развлечение для черни, милый мой. Для девок-чернавок из глухой Твери, а я не такая, милый Емелечка!

Емеля не ответил, он потянулся к неслышно завибрировавшему на его бедре телефончику.

– Аа, привет, старина, конечно, признал, ты у меня высветился, — улыбался в трубку Емеля. — Модельку отснять? Говно вопрос, тем более твою протежейку, старый ты пидарас, на девчонок переключился, противный? — Емеля улыбался и постреливал глазками на Ирму, мол, не обижайся, это нужный клиент звонит, а сама времени, мол, не теряй, переодевайся дальше давай… — Сейчас только в расписании погляжу, когда у меня окошко будет. — Емеля, прижав телефончик плечом к уху, подошел к стене, где висела белая доска с накорябанным цветными фломастерами расписанием съемок. — Так, пишу, на среду на двенадцать дня, годится?

Ирма машинально поглядела на расписание и вздрогнула от неожиданности.

Среди прочих имен она заметила в расписании нечто очень знакомое.

Зеленым фломастером под бордовой записью «Летящие» было написано: Агаша Фролова от Дюрыгина, вторник в 12…

От Емели решила-таки поехать в Останкино. Поглядеть на эту. На новую соперницу свою поглядеть. Вырулила с Комсомольского проспекта под эстакаду на Садовое кольцо. А по Садовому до Сухаревской. Пробки, пробки…

Включила радио. Играла песня ее любимых английских мальчишек из группы «Грин Дэй». Ирма принялась подпевать, отбивая пальчиками ритм по рулевому колесу.

Раскисать и сдаваться раньше времени она не собирается. Стоя на перекрестке под красный, перехватила парочку восторженных и удивленных взглядов. Ее узнают. А как же не узнавать-то?

Вон она — Ирма Вальберс на растяжке над всем проспектом, висит-улыбается с рекламы магнитных карт «Маэстро» «Алекс-Банка».

После песни в эфире зазвучал голос Сережи Мирского. Вот балабол! Все никак не уймется пошлости в микрофон сыпать. А после Сережи заговорила какая-то девчонка. Неужели эта? Сердце в груди у Ирмы екнуло. Точно!