Майкл Каннингем - Избранные дни

— Что? — переспросил клиент.

Черт, снова эти стихи.

Саймон придвинулся ближе к клиенту. Он чуял запах его пота. Запах его вербенового одеколона. Еврикам вообще нравятся цветочные ароматы.

— По-моему, можешь, — повторил Саймон.

— Чего вам надо? — хрипло спросил мужчина.

— Сам знаешь чего.

Саймон решил разыграть сексуальный сценарий. Клиент не давал явно понять, что хочет именно этого, но инстинкты Саймона подводили редко. Большинству из них нужно нечто большее, чем простая угроза мордобоя.

— Вы хотите мои деньги? — с трудом выговорил мужчина.

Саймон прижался к нему почти вплотную.

— Ага, — прошептал он. — Я хочу твои деньги.

А еще я хочу твою вкусную жирную задницу. Хочу, чтобы ты отклячил ее так, чтобы мне сподручнее было загнать в нее свой здоровенный татуированный член. Ничего подобного не говорится вслух. Только подразумевается.

— Я не хочу давать вам мои деньги.

Первый отказ. Все идет по инструкции. Замечательно.

— Мне плевать, хочешь ты или не хочешь.

— Что вы со мной сделаете, если я вам их не дам? — спросил он уныло-кокетливым тоном.

А этого уже в инструкции не было. Клиента тянуло на порно. Он мог оказаться секс-туристом в поисках новых впечатлений. Ограбление, конечно, подразумевает сексуальный момент, но всему есть свои пределы. Это Саймону объяснили четко.

— По-моему, ты сам знаешь.

— Нет, не знаю.

Надо ли считать это вторым отказом? По условиям контракта — да. Клиент может жаловаться. Но под бумагами стоит его подпись.

— Я тебя отшлепаю. Вот так — Саймон дал ему легкую пощечину. Пальцы коснулись пухлой белой щеки. Так, только сильнее.

— Вы сделаете мне больно?

— Слепое, любовное, победное прикосновенье руки, укутанное в мягкую ткань, острозубое!

— Was?

Соберись. Сосредоточься.

— Тебе будет больно, папаша, — сказал Саймон. — Обязательно будет. А теперь не дашь ли ты мне несколько иен?

Клиент молчал. Саймон начал снова:

— Мне нужны деньги. Позарез. Прямо сейчас.

— Нет. Я ничего вам не дам, — ответил клиент.

Третий отказ. Прелюдия закончена.

— Не-а, — сказал Саймон. — Еще как дашь.

Новая пощечина, всей ладонью наотмашь. От удара с губ клиента сорвалась струйка слюны и жидкой паутинкой соединила его рот с рукой Саймона.

— Нет. Пожалуйста. Не надо.

Это всегда был скользкий момент — новички порой забывали, что «нет» означает «да». Но это обговаривалось в подписанном ими контракте. Тут все было чисто. С другой стороны, кому нужен рассерженный клиент?

Этот тип не производил впечатления невинного новичка. Может, грабили его и в первый раз. Однако не похоже было, чтобы он в первый раз платил исполнителям.

Саймон снова врезал ему по физиономии, на сей раз тыльной стороной ладони. Костяшки пальцев больно ударились о челюсть. Голова клиента откинулась назад и глухо стукнулась о каменную колонну.

— Пожалуйста, — просил клиент. — Пожалуйста, отпустите меня.

— Только после того, как отдашь то, что я прошу.

Саймон обеими руками взял его за грудки. Оторвал от земли и вполсилы приложил к колонне. Шестой уровень. Дело почти сделано.

— А если у меня нет денег? — выпалил клиент дрожащим от возбуждения голосом. — Что вы тогда со мной сделаете?

Саймон попытался послать ему телепатический сигнал: это не изнасилование, а всего лишь ограбление. Изнасилование стоит дороже.

— Порву тебя до самой жопы, — ответил Саймон.

Теперь в его голосе не звучало и намека на садомазохистское соблазнение. Он произнес эти слова бесстрастным ледяным тоном самого настоящего убийцы.

На глазах у клиента выступили слезы. Плакать, вообще, начинали многие. Наступило время финального аккорда. Пора было заканчивать.

Клиент молчал. Он смотрел на Саймона сверху вниз горящими глазами и тяжело дышал — верные признаки предельного возбуждения. Клиент доволен, подумал Саймон. Будет что рассказать приятелям во Франкфурте или Берлине.

— От тебя мокрого места не останется, — проговорил Саймон с расстановкой. — Понял?

— Да, — выдохнул немец.

На седьмом и более высоких уровнях предполагались вариации. Приходилось импровизировать, как в танце. До конца понять, чего же хочет твой партнер, можно только по ходу дела. Исключалось кровопролитие. Исключалось применение оружия. Но допускались удары кулаками или головой. Допускалось…

Саймон принял решение — надеялся, что правильное. Он схватил клиента за промежность. У того, как и ожидал Саймон, стоял. Саймон сжал пальцами его хозяйство.

— Нет, — взвизгнул клиент в полубреду. — Я никогда ничего вам не дам.

Готово. Саймон довел свою роль до конца. Он выпустил лацканы клиента. Тот начал соскальзывать вниз. Он бы так и упал, но Саймон подхватил его под мышки, развернул к себе спиной и вынул из заднего кармана брюк бумажник. Клиент испускал сдавленные вздохи. Саймон одной рукой держал его за шиворот и ритмично ударял лбом о колонну. Это называлось «прощальной лаской». Достав из бумажника деньги, Саймон быстро их пересчитал. Сумма правильная. Он сунул купюры в карман, а бумажник швырнул на землю.

— Ты везучий парень, — прошептал Саймон. — Тебе чертовски повезло, что ты еще не покойник.

Он выпустил ворот клиента. Клиент тяжело дышал, обняв обеими руками колонну и прижимаясь к ней лицом.

— Повторяй за мной, — рявкнул Саймон: — «Я везучий парень».

— Нет. Не буду.

Саймон в последний раз двинул по его ярко-синему затылку.

— А ну повторяй.

Сипло, едва слышно, клиент проговорил:

— Я везучий парень.

— Вот молодчина.

Саймон решил дать ему бонус. Он ухватился сзади за ремень его брюк, стянул их до колен и шлепнул по голой дрожащей заднице.

— Я думаю, и в этом я клянусь, что все бессмертно, — сказал он.

Клиент, судя по всему, не обратил внимания на неуместность этих слов.

Саймон пошел прочь. Он надеялся, что ему перепадут еще и чаевые, впрочем, как подсказывал опыт, на немцев в этом смысле полагаться трудно.

К себе в конуру Саймон вернулся в двадцать минут пятого. Налив стаканчик «ликвекса», он засмотрелся на аквамариновое сияние серотонинового напитка, который так хорошо выпить после тяжелого рабочего дня. Красиво? Наверно, недурно. Цвет, разумеется, должен быть красив, чтобы привлекать внимание покупателей. Самые разные оттенки были испробованы и отвергнуты, прежде чем компания остановилась на этом — точно имитирующем цвет подсвеченного ночью плавательного бассейна.

То, что цвет напитка был выбран корпоративным решением, умаляло его красоту, выхолащивало ее. Наиболее яркие проявления красоты бывают обычно личным открытием, как если бы они предназначались только для тебя и никого больше, как если бы какой-то безбрежный разум выделил среди всех тебя одного и захотел тебе нечто показать.