Игорь Дуэль - Тельняшка математика

– Эй, машина, работай назад по-малому.

– Топаем, расхлебаи! – взвизгнул Герка. – Мани в кармане. Теперь в кабак, мать вашу этак и так.

– Поэт! – одобрил Халин.

– Я вам помог, ребята, – застенчиво сказал Белобрысый. – Может, сто грамм нальете.

– Пошли, пошли, – Герка ткнул в бок Белобрысого.

Швейцар посмотрел на нашу компанию подозрительно:

– Припозднились, морячки. Закрываем скоро заведение.

Герка сунул ему в руку металлический рубль:

– Держи, папаша, монета ваша.

Швейцар смягчился.

– Ладно уж, – сказал он. – Только чтоб не бузить.

– Папаша! – завопил Герка. – Что мы, в Лондоне не бывали?

Мы поднялись по деревянной лестнице на второй этаж. Это был единственный в городе хорошо знакомый мне ресторан. В те счастливые зимние дни мы не раз здесь обедали. Впрочем, и его узнать было трудно: из коричневого зал перекрасили в розовый, а место колченогой мебели теперь занимали стандартные столы и стулья из металлических трубок. Словом, этот зал тоже не вызвал во мне волны воспоминаний. Да и настроение компании мало тому способствовало.

Старпом сразу умотал договариваться с официантками. А мы расселись за столом.

Халин скоро появился, таща поднос, уставленный тарелками с хлебом и баночками горчицы. Несколько раз он изображал, будто спотыкается и падает, производя при этом немыслимые манипуляции с подносом.

– Леди энд джентльмены! – сообщил старпом. – Два пузыря и три салата из огурцов – наши!

– Во жизнь! – отозвался Герка. – Вино и фрукты!

Старпом снова исчез, но очень быстро вернулся, ведя под руку официантку, которая несла заказ.

– Томочка! Огурчик с пупырышками! – стрекотал Халин, пока официантка расставляла бутылки и салаты. – Я пьян, хотя еще водка не почата. Глаза ваши душу зажгли.

Старпом попытался обнять официантку, но та кокетливо отстранилась и погрозила толстеньким пальчиком.

– Я на службе, капитан!

Халин состроил скорбную мину.

– Терплю! Терплю до боя склянок! – и уселся за стол, сняв, наконец, свою великолепную фуражку.

Белобрысый выпил лафитник, заел хлебом с горчицей, поблагодарил и удалился.

Пир продолжался. Старпом выписывал кренделя. Он вдруг срывался с места и начинал помогать Томочке таскать посуду на мойку.

– Дама сердца трудится, а я сижу словно барин.

Потом Халин взял за руки пожилую официантку и произнес патетически:

– Мать, дорогая, вы самая лучшая женщина в мире, а мир я повидал немало, – и смачно чмокнул ее в щеку. – По-сыновьи, – пояснил он, увидев, что старуха сердится.

Герка то и дело заливался хохотом: «Во дает, расхлебай!» Между тем мы допили вторую поллитровку. Ресторан закрывался, почти все посетители ушли. Но когда выяснилось, что после пира у нас осталось полтора рубля, Толя через «пупырчатый огурчик» Томочку добыл еще сто граммов. И мы их тоже выпили, разделив на троих. В общем, доза получилась порядочная, но меня почти совсем не взяло. Герка дошел до того состояния, которое раньше именовали «вполпьяна», зато старпом, только принял последние капли, сразу отключился.

Ресторан мы покинули лишь после того, как администратор пригрозил вызвать милицию. По лестнице старпом самостоятельно спуститься не мог, и мы тащили его, прихватив с двух сторон.

– Говорил же, чтоб не было безобразий! – недовольно буркнул Герке швейцар. – А ты Лондон, Лондон. Тоже мне, англичан нашелся.

– Ничего, папаша, – хохотнул Герка. – В Лондоне и хуже случается!

Мы вывалились на улицу. На воздухе старпому стало как будто получше. Он сделал несколько шагов без нашей помощи, но потом вдруг остановился. Перед нами оказались двое пьяных. Набычившись, они наступали друг на друга с неясным бормотаньем. Старпом подскочил к ним и хлопнул в ладоши между их физиономиями.

– Комарика убил, – закричал он дурашливо.

Оба пьяных испуганно отшатнулись, а потом разом поперли на старпома, словно обрадовались, что бить будут не друг друга, а этого незнакомого нахала. Халин отскочил и принял некое подобие боксерской стойки. Герка бросился между мужиками и старпомом. Но Халин сам лез в бой. Я повис на нем, не давая шевельнуться. Старпом отчаянно матерился, требовал:

– Дай я покажу этим волосанам, что такое моряк.

Мужики медленно надвигались на Герку. Не знаю, чем бы все это кончилось, но тут как из-под земли вырос Белобрысый.

– Осади назад! – крикнул он мужикам.

Авторитет его кулаков, видимо, был здесь непререкаем.

– Да они сами! – завопил один из наших врагов.

– Сказано: осади – значит, по домам! Ну, живо!

Мы с Геркой потащили старпома к площади. Он упирался, издавал воинственные вопли и поносил нас на чем свет стоит. Но при этом скисал на глазах. Потом он вдруг встрепенулся, и не успели мы с Геркой среагировать, как вырвался от нас и побежал классическими пьяными зигзагами. Мы бросились за ним. Но он и полсотни шагов не сделал, запутался в собственных ногах и со всего маху грохнулся на тротуар. Пока мы поднимали его, отряхивали, утирали кровь на свезенной об асфальт щеке, ушел последний автобус.

Теперь спешить было некуда. Мы потащили старпома к Волге, обмыли в воде ссадины, усадили его на лавку возле дебаркадера. Халин еще несколько минут что-то бормотал, потом откинулся на спинку и заснул. Мы с Геркой закурили.

– Давай думать, как домой добраться, – сказал я.

– А чего? – бодро отозвался Герка. – Очухается начальник и потопаем.

– Ну сообразил! Пока он протрезвеет, караван уйдет. Сказали ведь: снимаемся на рассвете.

– Пшено, раньше одиннадцати не тронемся. Караванный вроде в городе остался. У него здесь, говорят, зазноба.

– Вроде! – передразнил его я. – Говорят! А если врут?

Герка вдруг осознал ситуацию и всерьез забеспокоился.

– Без нас, конечно, не уйдут. Но если по нашей вине задержатся, шухер будет громкий. Нам-то что? На первый случай – втык, и все тут. А старпому крышка. Он ведь и так на волоске висит. Два выговора у него за пьянку. Он мне рассказывал. Капитан его взял под честное слово.

– Так что же делать?

– Ну, пусть часок продрыхнет – и поволокем. Больше нечего.

Но старпом сам вскинулся минут через десять.

– Почему сидим? – пробурчал он, плохо складывая слова. – Пусть нас на корвет доставят.

– Метро закрыто, в такси не содют, – пропел Герка.

Старпом длинно выругался.

– Ладно, – сказал я. – Давай, вставай и пошли. До утра доберемся.

– Волосан! – заорал старпом. – Волосан ты, Юрка! Здесь вода, – он ткнул пальцем в сторону Волги, – значит, и какие-нибудь лайбы должны быть. Пусть нас доставят.

Я, кажется, впервые за весь вечер от души расхохотался:

– Трехпалубный пассажирский – спецрейс для загулявших, – объявил я, подражая Геркиной манере.