Лев Александров - Две жизни

— Товарищи офицеры!

— Вольно, вольно.

Сергей поднял голову. В дверях стоял командующий. За ним адъютант с немецким автоматом на груди. Все стояли. Денисов вышел из-за стола, вытянулся:

— Товарищ генерал-лейтенант…

— Отставить, полковник. Зачем рапортовать, и так вижу — новый год встречаете. Я тут немного за дверью постоял, послушал. Вы, полковник, часового не ругайте, я запретил ему вам докладывать. Рад был услышать, что настроение у особистов хорошее, вперед смотрят с оптимизмом. Оптимизм, полковник, вещь прекрасная, но имеет тенденцию перерастать в шапкозакидательство. Так что вы лучше предоставьте планировать стратегию войны высшему командованию, а сами занимайтесь своим делом. Ловите шпионов, разоблачайте изменников. Поняли, полковник? Я спрашиваю, поняли, полковник?

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант, понял.

— Что поняли, товарищ капитан государственной безопасности?

— Надо заниматься своим делом, товарищ генерал-лейтенант.

— Ладно. Продолжайте встречать новый год. Кстати, он наступит через десять минут. Поздравляю всех присутствующих и желаю вам и себе воевать в будущем году лучше, чем в уходящем.

Повернулся и ушел. Денисов, лицо и шея багровые, сел, рывком усадил соседку:

— Садитесь, товарищи, приказано продолжать встречать новый год.

В четверть первого разошлись. Никто и не выпил как следует.

Через два дня Денисов вызвал Сергея.

— Есть возможность недели через три послать одного человека в спецшколу госбезопасности. Я думаю тебя. Парень грамотный, незаконченное высшее. Через восемь месяцев вернешься к нам офицером. Тем более, что сейчас нас вроде переформировывать будут. И еще я хочу тебя попросить, Лютиков. Ты в Москве, конечно, Николая Васильевича увидишь, крестного отца своего (и моего тоже). Так передай ему мое устное донесение. Расскажи ему, как мы новый год встречали, какие пораженческие настроения командарм открыто проповедовал. Скажи, что Власов к органам неправильно, пренебрежительно относится. Скажи, что я ему не доверяю. Пролетарского стержня в нем нет. Скажи, что я считаю, присмотреться к нему надо. Скажи, что по-моему стоит доложить наркому. Вот и все. А уж дальше, как Николай Васильевич сочтет нужным. Понял?

— Так точно, товарищ полковник.

— Здорово, Сергей, здорово! Проходи, гостем будешь. Значит, настоящее чекистское образование получить собираешься? Смотри, не зазнайся. Хотя и не исключено, что лет через пять я у тебя под началом ходить буду. Парень ты шустрый, а я ведь академий не кончал. Шучу, шучу. Раздевайся, проходи, присядь. Я один, сейчас по-холостяцкому ужин организую.

Жена с детьми в Ашхабаде, еще в октябре отправил.

Сергей за сутки с небольшим на попутках легко добрался до Москвы. Отметился в комендатуре, получил направление в училище. Поезд на Горький отходил поздно ночью. Тут же из комендатуры позвонил Дремину. Тот велел прийти домой часам к девяти, раньше не освободится.

К трем часам Сергей был свободен. Билет в кармане. Продпаек получил. Даже пообедал в офицерской столовой в Малом Казенном переулке. Домой заходить не стал: никого нет. Походил по Москве. Часов в восемь зашел на Лихов. Дверь открыла Елизавета Тимофеевна.

— Сережа, вы? Заходите. Как вы возмужали. Вам идет офицерская форма.

— Здравствуйте, Елизавета Тимофеевна. А где Боря?

— Боря на фронте. На Западном фронте. Он связист, ротный телефонист. Пишет, что не опасно. Врет, наверное.

— Да нет, Елизавета Тимофеевна, правду пишет. Какая же опасность? Сиди на родном КП в тылу, донесения передавай. Значит, призвали Бориса. Когда?

— Вы разденьтесь, Сережа. Я чайник поставлю. Угостить мне вас особенно нечем, но чаю попьем.

— Какие там чаи, Елизавета Тимофеевна, я на минуту, человек военный, дела. Я и заходить в комнату не буду.

— Борю призвали в самом начале ноября. Был где-то в Чувашии, учился на связиста. А недавно позвонил, проездом на фронт, их эшелон на окружной стоял. Мы с Ирой бросились. но не нашли. Теперь вот с фронта треугольнички получаю.

— Кто это Ира?

— Разве у вас, молодых, поймешь? По-старому я бы назвала невестой. С ним вместе училась.

— Понятно. А об Александре Матвеевиче что-нибудь есть? Больше у него не были?

— Не была, ничего не знаю.

И вот сидит Сергей Лютиков у Николая Дремина. Сидит сержант государственной безопасности в гостях у майора государственой безопасности. На столе поллитра, картошка вареная, селедка жирная. Сидит не как подчиненный, а как старый знакомый, можно сказать приятель.

— Ну что ж, Сергей, давай выпьем за тебя, за твою жизнь, за твою карьеру. Не надо этого слова бояться. У нас в органах сделать карьеру значит хорошо служить на благо родины. А кто хорошо служит, тот и за большее отвечает, а значит и делает карьеру.

— Спасибо, Николай Васильевич.

— Да ты ешь, не стесняйся. Масла клади в картошку побольше. В училище впроголодь жить будешь. Расскажи теперь, как воевал. Как там Петька Денисов? О вашей Двадцатой много говорят. Орлы. Власовцы.

— Мне, собственно, Николай Васильевич, капитан государственной безопасности Денисов велел вам передать устное донесение.

— Давай, давай, доноси.

Дремин слушал молча, не перебивая. Потом сказал:

— Давай-ка еще по полстаканчика. Что я тебе скажу, товарищ Лютиков. Дураком Петька был, дураком и остался. С кем воевать вздумал! Власов теперь командарм номер один у Жукова, а к Жукову сам Иосиф Виссарионович прислушивается. Так что об этом донесении забудь. Ты не говорил, я не слушал.

— Курсанта Лютикова ко мне!

Взвод отрабатывал основы ближнего боя. Сергей поднялся из пожухлой травы, куда его стандартным приемом через ногу бросил напарник и побежал к комвзвода.

— Срочно в училище, к начштаба.

Начальника штаба на месте не было. Писарь прочел Сергею под расписку приказ. Отчислить курсанта Лютикова С.И. из училища. Сержанту государственной безопасности Лютикову С.И. явиться такого-то числа к семнадцати ноль-ноль в Москву, в комнату 341 Народного Комиссариата Государственной Безопасности к майору государственной безопасности Дремину Н.В. для прохождения дальнейшей службы.

В предбаннике Сергея встретил Русанов.

— Подождите, товарищ Лютиков, я доложу майору.

Через полчаса Сергей вышел на Лубянскую площадь. Ну, дела! Еще раз вытащил повестку: двенадцать тридцать, комната 215, для дачи показаний. И бумажка, переданная Дреминым вместе с повесткой: "Приходи ко мне вечером после десяти". Дремин был сух, официален, в глаза не смотрел. Сказал только:

— Вопрос о прохождении службы решим после дачи показаний.

Сергей забросил вещи домой. Комната, как нежилая. Холодно- не топят, пусто, грязно. Да и вся квартира такая же. Несколько старух, дети сопливые. Зашел на рынок на Цветном бульваре. Белая головка — три сотни за бутылку. Купил. Надо взять для Николая Васильевича. Не зря же он приглашает.