Лев Сокольников - Прогулки с бесом, или Gott mit uns!

Дело шло к "замятию", и оно бы успешно замялось, но в нём продолжал торчать проклятый нож отличной стали! Вынуть его из дела, в отличие от других мест, не представлялось возможным. Эх, почему бы вместо ножа на тот момент не оказаться обычной вилке!? "Вопиющий факт" никак нельзя было отпустить без суда, даже и при "обоюдном согласии сторон" не судиться! "Телесные повреждения на бытовой почве с применением холодного оружия" (кухонный нож) явно не хотели проходить бесследно.

Но были и плюсы в том времени: "оступившимся на бытовой почве товарищам", организации, в коих "поскользнувшиеся" совершали "трудовые подвиги", руководство выделяло из среды самих трудящихся "общественных" защитников.

Точного определения "общественному защитнику" не знаю, поэтому выскажу собственное и упрощённое понимание роли "общественного", кое и до сего дня неизменно: "сегодня — я, завтра — ты". Ещё в таких случаях принято вспоминать о том, что не следует забывать о "суме и тюрьме". О поговорке "рука руку моет — и обе чистые" нас не касалась, она вращалась в "высших эшелонах власти" и в нижние слои "граждан страны советов" не опускалась.

А тогда из "дружного рабочего коллектива, активно переживавшего за судьбу "оскользнувшегося" товарища", в "общественные" защитники добровольно, по "собственному желанию" почему-то не рвался. Сопереживать — пожалуйста, это мы с превеликим нашим удовольствием сделаем, сколь угодно натурально и убедительно, но чтобы самим рваться в судилище, да неизвестно во что влезать — нет, увольте! Не простое это дело — быть "общественным" защитником!

Та-а-ак! Хорошо! "Не хотите добровольно — заставим!" — и, как заведено у нас, руководство цеха "проявило волю", жертвой которой почему-то оказался я.

— Коллектив поручает тебе быть общественным защитником в суде — огласил начальник с кривой ухмылкой "решение коллектива". Врал начальник, он всегда врал, и не сомневался, что врёт:

— Интересное дело! Никогда и никого не защищал, какой из меня "защитник"!? — перешел я в оборону.

— Общественный — сразил шеф, не задумываясь и секунды — что ты "нулевой" и вообще никакой — это понятно. Но кого посылать? — продолжал начальник — да ты особо не волнуйся, его будет профессионал защищать, а ты — так, сбоку. От "общества". Что-нибудь хорошее о нём скажешь. Всё же вместе работаете и водку пьёте… Не я "общественных" придумал, так что тебе деваться некуда.

— Что я могу сказать?!

— Не знаю, не знаю. Подумай. Пьёте вместе? — "шеф" сделал "второй заход" по водке испытующе посмотрев на меня, но "проверку на вшивость" я выдержал с честью! Вопрос о "распитии" меня не касался, но всё же почему-то задел:

— А кто будет отвечать, если я ляпну в "высоком суде" лишнее? Не по теме?

— Ты и будешь. Кому ещё? Других общественных защитников не будет.

Что я мог придумать? За что такая напасть? Почему я попал в защитники? Почему не наш мастер? У него язык лучше моего "подвешен", вот его бы и нужно было отправить защищать "бытового дебошира и пьяницу". А, понятно! Подвергся наказанию ролью "общественного защитника" не без причины: за всё время работы ни разу не был "уличен в распитии спиртных напитков на производстве!" Этот факт говорил начальству о многом: или я был настолько умён и умело маскировался, "талантливо прятал свою алкогольную сущность", или вообще не пил на производстве. За кого меня принял начальник цеха, назначая на роль "общественного" — этого до сих пор я так и не понял.

Куда деваться? "Спорить с начальством — мочиться против ветра: брызги на самого полетят!" Старая формула, она "никогда не теряла актуальности", мы её хорошо знаем до настоящего времени. И всё же, какую речь подготовить? Что сказать, что промямлить в "защиту осуждаемого"? Вспомнил годы учёбы в школе и состояние перед экзаменами: зачем устраивать в голове кашу из экзаменационных билетов, если голова — одна, а билетов — уйма! И все умные, серьёзные, а стало быть, и трудные для ответов. Да и какие могут быть билеты, когда на улице весна!? Любые экзаменационные билеты в самую прекрасную пору года — преступление перед подрастающим поколением! Ценным билетом мог быть только билет в местный клуб, где идёт очередной трофейный фильм! Только в таком билете содержится истинный смысл жизни и радость бытия! И если зимой, в самый разгар "сезона обучения", талантливые преподаватели в классе ничего не смогли вложить в мою голову из того, чем сами были богаты, так что смогу "вспомнить", держа в руке экзаменационный билет!? Если "кладовая памяти" пуста, то, как не скреби "по сусекам", а на "колобок", хотя бы в "троечку", ничего не наскребёшь.

Это нашего мастера, крайне злоязыкую личность, нужно было посылать "общественным защитником", а не меня! Он, во-первых, мастер; второе его преимущество: он был старше меня на два года. Необыкновенно ядовитый на язык человек и большой специалист по "вывертам". Что такое "выверты"? А это когда все видят события, "как надо" и "под прямым углом", но объяснить увиденное не могут, тогда появляется наш мастер и всё объясняет. Мастер мог убедительно и без труда доказать всем остальным, что угол, в который загнаны жизнью граждане, на самом деле "кривой"! Сколько было таких "искажателей прямых углов советской действительности" — такими подсчётами никто не занимался.

— Сменил профессию? Поменял? В адвокаты подался? — начал мастер. У него была привычка: когда приступал к словесному издевательству над собеседником, то его правый глаз почему-то наполовину прикрывался. Или это был особого вида тик?

— И ты туда! Давай, бей! Посмотри внимательно: какой из меня адвокат? "Адвокатство" мне нужно, как зубы в одном месте! — я начинал тихо злиться. Злился-то я на начальника цеха, а злость выливал на мастера. Всё, как у всех.

— Не скажи! Зубы в "том" месте всегда нужны.

— Интересно! Для чего же?

— Плохой из тебя "общественный защитник": туго соображаешь. Как для чего нужны "там" зубы!? Чтобы успевать хватать и ртом, и задом! Так больше получается. Не грусти: как и что скажешь в предстоящем судилище — не имеет а-аб-солютно никакого значения! Ты, что, веришь во всю судебную туфту? Наивный человек: забыл, чья туфта? она наша! Давай анекдот расскажу? В "тему" — я согласился и "развесил уши".

Есть анекдоты, прелесть которых заключена в интонациях при рассказе. Анекдот, что тогда рассказал мастер, был древним, "бородатым":

— "В период "расцвета социализма" идёт судебное заседание, судят молодую кассиршу-растратчицу. Это было во времена, когда только молодые кассирши магазинов получали срока на отсидку за растрату "народных" денег. Таких хватало. Платить хорошему адвокату растратчица не может, откуда у неё деньги? А "закон о защите" требовал её защищать, но не известным и дорогим адвокатом, разумеется, а кем-нибудь из "начинающих". Таким и был молодой адвокат с "лицом кавказской национальности". Грузин.