Лев Сокольников - Саркофаг

Манёвры длились всего один день. Никто, никуда и ни с какими донесениями меня не посылал, и весь проторчал в кузове машины. Скучно!

Как-то лейтенант, что преподавал нам "Устройство автомобиля", или в просторечии "матчасть", говорит:

— Ты до армии кино "крутил"?

— Было такое.

— Наш "гражданский" киномеханик не хочет далее у нас работать. Можешь его заменить?

— Почему "нет"? Дело привычное… — и в следующий вечер, когда курсантам "согласно правилам внутреннего распорядка" положено было смотреть фильм, я "продемонстрировал" свои способности.

Училищная киноаппаратура была прекрасной, не изношенной, фильм — такой же, не "третьей" категории, поэтому сеанс прошёл, шутя и свободно. В удовольствие мне: техника была на высоте!

И всё! На второй, или третий, день поступило предложение от "хозяина" школы:

"Предлагаем оставаться при школе в роли киномеханика, да и вообще специалиста по всей радиоаппаратуре".

— А как быть с частью, что послала меня учиться!?

— А это не твоя забота! Вопрос решать буду я. От тебя только согласие требуется — заявил начальник школы.

— Спасибо за предложение, но я хотел бы вернуться в часть.

От чего отказывался? От нормальной, культурной службы в городе? От порядка? Что "порядок", как он меня бы связал? Пользовался бы такой свободой, о коей и мечтать не мог! Об этом и старшина говорил:

— Умный ты парень, но сейчас глупость делаешь: соглашайся! Перспектива хорошая, сверхсрочником станешь, жильё получишь.

— Не могу! Друзья в тайге, да и привык к ней… — и врал! Мысли были другие:

"э-э-э, господин подполковник, вы ещё не знаете, кому предлагаете служить при школе! Очень хотелось бы посмотреть вам в глаза после того, как "Особый отдел" сделает вам разъяснения на мой счёт! Не первая у меня такая "вербовка", одна уже прошла мимо рта! Помню, чем закончилось предложение работать в "закрытом" городе Южного Урала! Зачем повторяться? Да и привык я к вольнице, коя царила в тайге. Особенно у тех, кто вступил в третий год службы". На этом всё и кончилось. Вторичного предложения дать согласие на продолжение службы при школе не получал, но фильмы демонстрировал исправно.

Всё проходит. Пришёл и день, когда курсантам нашей группы было предложено пройти медицинскую комиссию в городской гражданской поликлинике. Медицинские комиссии для водителей "транспортных средств повышенной опасности" во всём союзе были едины и не делились на "воинские" и "гражданские".

Напомнил ротному о своих "глазных минусах":

— Не пройду преграду с названием "окулист", завалюсь! Что делать!?

— Не знаю. Делай, что хочешь, прояви, наконец, "солдатскую сметку", но отчётность по количеству обученных военнослужащих нам не порть!

Понятно! К обманам не привыкать, дело знакомое. Да и что ещё в одном обмане? Одним меньше, больше — что с того изменится!?

В поликлинику мы направились не все, частью группы. Так почему-то определила медицина. Во всех кабинетах "узкие" специалисты от медицины проставили в моей карточке отметку "годен". Оставался последний "барьер"-кабинет с табличкой "Окулист"… Делать шаг "в бессмертие" я не решился: он мог оказаться шагом в "преисподнюю".

Время на раздумье было. Окулиста я мог посетить и на другой день в другой порции учащихся. И тут как-то незаметно пришла мысль о подмене, и кто был её автор — не знаю. Если сказать, что идея была моя — значит признать себя через пятьдесят лет крайне непорядочным человеком. Если Пашка предложил отметить себя в "глазном" кабинете с моей "медицинской картой" — ещё хуже: как можно друга порочить столь недостойным делом?

На другой день Пашка в иной группе проверяемых курсантов отправился в поликлинику своими глазами "добывать" мне стопроцентное зрение…

Нужно ли говорить, что творилось в моей голове за время, когда я смотрел на проверочную таблицу Пашкиными глазами? Сколько раз подумал: "лучше бы сам провалился, чем дозволил другу так рисковать! А вдруг обман раскроется!? Что тогда? Двоих отправят в часть с пометкой "аферисты"!? — время текло ужасно медленно!

И вот он появился! И опять рот от уха до уха в улыбке!

— Получай — своим обычным, но тогда каким-то ленивым голосом сказал Пашка и протянул карту.

Прошло! Получилось! Чудо: я — "зрячий" на оба глаза с оценкой "единица"! Всё! Считай, права "Водителя третьего класса" в кармане! — о том, нужны ли мне права, или я и без них мог прожить — в миг обмана милых медиков о таком не думал.

А потом были экзамены. "Устройство автомобиля", особенно его самую трудную часть "электрооборудование", я сдал "блестяще". Для многих водителей и до сего дня "электрика" автомобиля — "запретная зона". Любой водитель разберёт и соберёт любимицу с закрытыми глазами, но электрика для большинства — "запретная зона" в машине.

Потом пришёл день, когда нас всех посадили в кузов ЗИСа 586… или это была другая модель, и гражданский инспектор в чине капитана приступил к приёму "техники вождения":

— Хрен с вами! Если плохо знаешь машину — чикаться с ней будешь больше, чем ездить на ней, а если плохо водишь — другим от тебя беда будет! — прав был пожилой капитан ГАИ!

… я проехал не более двухсот метров, и за эти метры совершил два водительских "подвига": переключился с первой передачи на вторую и на ней обогнал пожилого мужчину с ручной тележкой. Всё! Сдал!

— Следующий!

А потом капитан взял список курсантов, и против всех фамилий, не отрывая руку, нарисовал "циклоиду", коя могла означать единственную оценку: "тройку".

Петька смотрел на действия капитана, и когда понял, что его способности управлять автомобилем капитан оценил в "тройку", как и всем курсантам, недовольным голосом сказал:

— Товарищ капитан, какого хера поставил мне "тройку"!?

— А ты, ебёна мать, разве лучше, чем на тройку, водишь!? — большего восторга от беседы равных людей никогда ранее не испытывал! Восторгу не было предела! Петька, Петька, для тебя не было авторитетов! Да и капитан ГАИ вызвал восторг: ни обид, ни криков, а была всего лишь обычный разговор с применением слов из лексикона профессионалов.

На другой день была выдача "корочек". Собрали, поздравили с "успешным окончанием учёбы". Было немного грустно. Возможно, что грусть моя была "гуще", чем у других: из "матюгальника" прекрасный, сильный голос Георга Отса исполнял:

"…ты забыл Прованс родной,

где так много светлых дней

было в юности твоей…"

— нет, не забыл я "Прованс родной", ради тебя отказался, возможно, от хорошей жизни!

Прощай, Тильзит! Не забуду тебя, как и Люблин! Спасибо вам, когда-то "закордонные", а ныне "советские" города! Если раньше во всех наших "опросных листах" признавался, что "был за границей" один раз и в Польше 43 года, то отныне буду писать: "дважды": вторым будешь ты, когда-то немецкий город Тильзит.