Сабир Мартышев - Дурная кровь (редакция 2003 г)

– Вроде, нет.

Она снова затихла.

– У тебя эти таблетки еще остались?

Кивнув, я достал из ящика письменного стола пластиковый бутылёк, на дне которого лежала пара желтых таблеток, и протянул ей. Вера извлекла одну из них и, повертев в пальцах, взяла в рот и, разжевав, проглотила.

– Поздравляю, Шерлок, тебя обвели вокруг пальца!

– Не понял.

– Никакой это не Тинидазол, а самый обычный Мультитабс, витаминный комплекс. Я сама его пью, так что знаю, о чем говорю.

– Мультитабс?

– Кроме того, курс лечения, как правило, занимает неделю или того больше, но уж никак не три дня. И повторно анализы сдают не через пять дней, а через месяц.

– Но ведь мама и врач сказали…

– Эх, – вздохнула Вера и придвинулась ко мне, – ты совсем не знаешь женщин. Эта Люба – подруга твоей матери, и они между собой обо всем договорились. Ты сам результаты анализов видел?

– Нет, но…

– О чем тогда разговор?

– Зачем это было ей нужно? – удивился я.

– Затем, чтобы ты перестал со мной встречаться, – просто ответила она. – И эти повторные анализы ты должен сдавать только затем, чтобы в памяти остались неприятные воспоминания обо мне. Про собаку Павлова слышал? Это из той же серии.

В голове никак не укладывалось вероломное поведение матери. Я не мог поверить, что она способна пойти на такой обман. Видя мою растерянность, Вера сжалилась и, взяв меня за руку, объяснила:

– Послушай, я мало кому из женщин нравлюсь, особенно матерям. Им нужны глупенькие, покорные девочки, которые будут слушаться свекровь и рожать детишек, готовить их сыночку еду и убирать за ним всю оставшуюся жизнь. А я не такая, я сама по себе. Люблю свободу, люблю секс, люблю приключения. Мне не нужна вся эта мишура, которая якобы является признаком счастливой и устроенной жизни, мне нужна сама жизнь.

Неужели мать действительно так поступила? Я не мог в это поверить, но объяснения Веры звучали очень убедительно. Я не ощущал никаких симптомов, не видел результаты анализов, чувствовал себя хорошо, и они действительно были подругами и могли договориться об этом. Дурак, и почему я только сам не полистал справочники, нашел бы в них все, что нужно. Я не хотел верить, но, чем больше думал, тем все больше убеждался, что мать меня обманула.

– Но меня не интересует, что думает обо мне твоя мать, – продолжала моя подруга. – Меня волнует, что думаешь ты.

Во мне перемешалось множество чувств – злость на мать, желание обладать Верой и растерянность. При всем этом нужно было что-то решать.

– Да, я…

Но Вера уже впилась в мои губы, и я умолк. Ее язык исследовал меня изнутри, и мне хотелось ответить ей тем же – только не языком, а кое-чем существеннее. Уши наполнились гулом бурлящей крови, в которую мощными толчками выбрасывался адреналин. На кончиках пальцев чувствовалось едва уловимое покалывание. Возбуждение нарастало с каждой секундой.

Я хочу Веру и ничего не могу с этим поделать – ведь себе не прикажешь.

И лишь одно мешает сосредоточиться.

«Вставай. Мне надо с тобой поговорить!»

– Расстегни рубашку, – жгучий шепот Веры вливается в мою голову. – Мне надо ее снять! Скорее!

Я слушаюсь ее.

Рубашка уже на полу, и теперь ее ладошки и пальцы гладят мои плечи, мою грудь. Господи, неужели я и вправду сделаю это после всего…

«Ты парень уже взрослый, пора тебе решать все самому».

Так я и решаю! Точнее, уже решил – я знаю, чего хочу. И все же страшно. А вдруг?..

– Помоги, – Вера поворачивается ко мне спиной.

Мои дрожащие от возбуждения пальцы скользят вниз по ее платью, расстегивая его и оставляя за собой дорожку загорелой спины. Ее спины.

«А ведь нынче такие девки пошли! Оторвут и выбросят».

Ее платьице скользит вниз, к ногам. Она снова прижимается ко мне своим разгоряченным телом. Ее ласковые руки, упругая грудь, плоский живот – все это я ощущаю свой кожей. Желания и мечты сливаются воедино. В голове полная неразбериха.

«Прости, Павел, но я настаиваю».

Прости, мама, но Я выбираю.

Мы опускаемся на кровать.

«Мне нужна сама жизнь».

Нет больше сил думать. Все-таки один раз живем.

Пришел в себя я не сразу, и какое-то время просто лежал, уставившись в окно. Легкость пропала вместе с желанием, и на горизонте опять замаячили сомнения. Снаружи собирался дождь – солнце спряталось за тучами, из форточки тянуло холодом.

Вера лежала рядом. Казалось, она совсем не заметила смены погоды, и ей по-прежнему было жарко. Одной рукой она прикрыла лицо, а другой – нежно поглаживала меня по животу и груди. В голове вертелся набивший оскомину вопрос: а вдруг я и вправду что-то подхвачу от нее или еще хуже? Хотя… Вера, конечно, складно говорила, однако после недавних событий мне ей не слишком верилось. Я до сих пор не решил для себя: стоит ли так рисковать из-за минутного наслаждения?

Встав, я подошел к окну и закрыл форточку. Заканчивался июль, заканчивалось лето – скоро начнется учеба. Я посмотрел на обнаженную Веру, лениво потягивающуюся на моей кровати. Что за беззаботное существо!

– Пойду, ополоснусь, – сказал я и поплелся в ванную.

Закрывая дверь, краем глаза я заметил, как Верочка встала с кровати и направилась в сторону кухни. Из одежды на ней по-прежнему ничего не было.

Наслаждаться теплыми потоками душа как-то не получалось: первым делом я на всякий случай промыл подверженные заражению места, мало ли… Затем изводил себя мыслями о том, почему не смог в деталях обсудить вопрос предохранения. Да, конечно, Вера говорила о свечках каких-то, но это всего лишь ее слова, не более.

Твердо решив разобраться с этим, как только выйду из ванной, я выключил воду и услышал продолжительный звонок в дверь. Это еще кто? Отец так рано никогда не возвращается, а мать еще собиралась заскочить к бабушке. Неужели тетя Сима? Любит она приходить в самые неподходящие моменты. Наспех одевшись, я выскочил в прихожую. Вера уже стояла там с заинтересованным видом, но в отличие от меня, одеться она не удосужилась. Я махнул, чтобы она спряталась у меня в комнате, и глянул в дверной глазок.

– Кто там?

– Откройте. Милиция.

Вера скрылась, а я, недоумевая, отворил дверь.

– Да? – спросил я.

На пороге стоял наш участковый, высокий и усатый – такие, наверное, только в книжках бывают. Подмышкой у него была зажата черная кожаная папка. Как же его зовут?

– Это что у тебя такое творится, Павел?

Блин, он еще и по имени меня помнит. Совсем нехорошо.

– О чем вы?

– Я про нудистский пляж на твоем балконе. Кто это такая?

– Вера? – ее имя вырвалось прежде, чем я смог прикусить язык.

– Какая Вера? – подозрительно спросил участковый.

– Это… это… сестра…

– Какая еще сестра? У тебя же нет сестры.

– А это… двоюродная. Из Москвы. Вы же знаете, какие они все там раскрепощенные.