Сабир Мартышев - Дурная кровь (редакция 2003 г)

– Не знаю, но только не так, – я с неприязнью отцепляю руки девушки от своего пиджака.

– А с этой мне что делать? – она сжимает ее груди вместе, отчего та невольно вскрикивает, возбуждаясь еще сильнее.

– Сама решай, но ты, кажется и так, неплохо справляешься.

С этими словами я разворачиваюсь и начинаю пробираться сквозь толпу разгоряченных, дергающихся тел, таких же животных, как я сам. А в том, что я животное, сомнений нет. Вера была права и в этом. Я до сих пор чувствую возбуждение, и где-то там на закоулках сознания, я знаю, что хочу эту пьяную Клеопатру. Меня тянет к ее ловким пальцам и раскрытым губам, к ее мутным глазам и горячему языку. Мне плевать, сколько ей лет и что она за человек, я хочу только ее послушное тело. Не животное ли я после этого? Если бы не злость на Веру…

Очень скоро я окончательно теряюсь среди толпы. Кружится голова, создается ощущение невесомости, когда невозможно упасть или убежать – повсюду тебя подпирают чужие спины и плечи. Не видно выхода, куда не посмотришь – все те же лица, те же позы, те же движения, выхватываемые из темноты безумной светомузыкой, которую, оказывается, включили снова. Однообразный ритм, долбящий по ушам, чьи-то выкрики, смех, самодовольное бормотание ди-джея в микрофон. Запах пота, дезодорантов, духов, гормонов, возбуждения. Всеобщий бедлам.

Еще немного и я, кажется, сойду с ума. Мне срочно надо наружу!

ЕЩЕ НЕМНОГО И Я СОЙДУ С УМА.

Вращаю головой, как полоумный. Наступаю на ноги окружающим.

Расталкиваю их руками.

ГДЕ ВЫХОД?!

Кто-нибудь знает?

Только мелькание светомузыки. И люди. Дергаются, вращаются.

Веселятся.

– Да выпустите меня, наконец! – кричу я, но мой возглас тонет в темноте и окружающей меня людской массе. Кажется, я сейчас расплачусь.

«Разве ты не чувствуешь себя потерянным?»

Они одна большая семья. А ты? В семье, как говорится, не без урода.

Потеряв всякую надежду выбраться, я останавливаюсь и тут же получаю удар плечом в грудь от веселящегося рядом верзилы. Сделав глубокий вдох, я пихаю его в сторону и, заметив впереди небольшой просвет, выбираюсь на свободу.

Переведя дыхание, я оборачиваюсь. Мои предположения подтвердились – танцующих явно прибыло. Неудивительно, что я почти затерялся среди толпы – теперь их было так много, что пришлось убрать передний ряд столиков, дабы вместить всех желающих потанцевать.

Во мне все еще играло возбуждение, не желавшее просто так пропадать. Что же делать? Кто мне поможет отсюда выбраться?

Лешик! Он увезет меня отсюда – я же именинник, он исполнит любое мое желание. Наплету ему что-нибудь, только пусть увезет, а за Верой потом вернется.

Подойдя к столику, за которым по-прежнему сидел мой потенциальный спаситель, я понял, что на него рассчитывать не придется. Немного ссутулившийся верзила сурово смотрел на ряд пустых стаканов, расставленных перед ним на столе. Кажется, он что-то объяснял одному из них.

У меня буквально подкосились ноги, и я бухнулся на стул напротив него. Черт, у меня даже нет с собой денег, чтобы оплатить такси. На автобусы надежды тоже никакой – из такой глуши до дома всего один маршрут ходит. К тому же, в столь поздний час все маршрутки давно уже по гаражам спят.

Только сейчас я понял всю безысходность своего положения – уехать я не мог, а просить денег у Веры мне не позволяло засевшее неприятным комом в груди чувство обиды. Я бы, скорее, пешком пошел. Хотя сама мысль об этом вызывала у меня недобрые предчувствия.

– О! Пашка вернулся! – только сейчас заметил Лешик. – С днем рождения, бра… тан!

Он поднял стакан со стола, но тот оказался пустым. Тогда он поднял второй – тот же результат. Алексей принялся вертеться на своем стуле в поисках неуловимого официанта, но я остановил его благие начинания.

– Не стоит. Мне сейчас не до выпивки.

Лешик вперился в меня пьяным взглядом.

– Ну, ты совсем сдал, – качая головой, постановил он. – Если уж бухлом нельзя… Что, сестренка достала? Это она может.

Мне очень хотелось рассказать ему правду. Что, мол, никакая она мне не сестра, а вообще непонятно кто – просто спим вместе. На людях не бываем, я про нее почти ничего не знаю, да и она моей жизнью практически не интересуется. Так, видимся иногда. Только есть одна маленькая, малюсенькая, деталь – я без ума от Веры. Нет, это не любовь, то есть, я надеюсь, что любовь совсем не то, что происходит между нами. Смесь похоти, страха и непреодолимого влечения – вот какие чувства я к ней испытываю. Если любовь такова, то лучше уж мне больше никогда не влюбляться.

Вера удивительна, умна, красива, женственна, непредсказуема, но есть в ней что-то темное и отталкивающее, которое временами заставляет выкидывать такие вот номера. Мне с ней бывает очень хорошо, но иногда невыносимо плохо и даже одиноко. Как, например, сейчас.

Однако рассказывать Лешику правду о нас с ней нельзя. Почему? Да потому что и так ясно, кто он такой. Во мне давно зрело подозрение, что я далеко не единственный мужчина в жизни Веры. Сегодня вечером я получил негласное тому подтверждение.

Верочка ничего не говорила, дав мне возможность самому все понять. С ее стороны это, может, было очень тактично, а с моей – смотрелось совсем иначе. Впрочем, какая разница? Вот он, другой мужчина, сидит напротив меня и не подозревает, что общается с тем, кто трахает его подругу. Если узнает, то, думаю, мне не поздоровится. Поэтому, наверное, не стоит с ним откровенничать, себе дороже выйдет.

Что же касается ревности… Да какая там ревность! Разве я могу ревновать девушку, которая не принадлежит мне изначально? Ведь я, если и не знал, то интуитивно ощущал это давно. И потом, если говорить откровенно, я совершенно не испытываю враждебных чувств по отношению к Лешику. Он-то ее, похоже, еще совсем не знает.

– Ты даже не подозреваешь, как она меня замучила. Тебе бы такую сестру.

Возможно, я поспешил отказаться от выпивки. Один из многочисленных стаканов примерно на треть был наполнен джином с тоником. Ничего, сойдет. Я закрываю глаза, чтобы спрятать этот безумный мир подальше, и смакую напиток. Засохнуть себе сегодня я точно не дам.

– Хотел бы я рассказать тебе, Леша, все о ней, но… – начал было я, ставя теперь уже пустой стакан на место, и осекся.

Сильная рука Лешика легла мне на запястье, а его замутненный взгляд приобрел твердость, которой не было еще секунду назад.

– Ты не можешь рассказать мне ничего такого, о чем я не знаю.

– Что? То есть, как?

Я чуть было не дернулся из-за стола, но вовремя опомнился.

– К твоему сведению, любовничек, я и есть Веркин брат. Это раз.

Кажется, чудеса этим вечером решили не скупиться на свое появление.

– Теперь. Если ты еще не догадался, день рождения сегодня у нее. Это два.