Игорь Сапожков - Золотое Дѣло

— Была моя очередь дежурить, остальные спали, завернувшись в мягкие, шерстяные одеяла, — глухую тишину ночи, нарушил твёрдый голос. Увидев рядом с собой дедушку, Захар зашагал уверенней. — На фоне звёздного неба, мистически раскачивались мохнатые верблюжьи горбы. Измученные дневным переходом животные, улеглись по кругу, спасая нас от пресмыкающихся, как ни странно, но змеи не переносят запаха верблюжьей шерсти. Мне кажется я начинаю понимать красоту, силу и величие пустыни! Это только на первый взгляд она скучна и однообразна, на самом деле утром она переливается миллионами алмазов, днём зеркалом отражает солнечные лучи, а вечером оживает и провожая за барханы утомлённое солнце, становится оранжевого цвета. Когда она волнуется, то поднимает в воздух тонны песка, когда отдыхает, то дразнит путников волшебными миражами. Она иногда плоская, как арабская лепёшка, иногда волнистая, будто штормовое море, она дышит сухим зноем днём и пробирает холодом до костей, ночью…

— Дед, а кто остальные, — Захар прервал монолог деда, — ну те которые спали?

— Это Яков и Ясмина…

— Ясмина?

— Любимая, но непутёвая дочь Гассана, — старик улыбнулся, — она была грациозна, как голубка, голос её напоминал звучание арфы, смех — журчание ручейка, а когда она смотрела на Якова, её глаза вспыхивали, как редчайшие изумруды!

Старик прервал рассказ, приподнялся на локте и достал из заплечной сумки, хлебную лепёшку с овечьим сыром, обёрнутую в тонкое полотенце с острым восточным узором…

Земля вдоль железной дороги была размыта долгими дождями, и хотя Захар знал, что это опасно, он всё же решил двигаться по шпалам. Опасность была в первую очередь связанна с тем, что насыпь легко простреливалось, а в лесу бродило множество попавших в окружение и пробирающихся к своим, гитлеровцев. Двигаться по железнодорожному полотну было намного легче, таким образом он быстрее мог доставить в штаб языка и планшет. Вскоре, показались редкие огни станции и они зашагали быстрее. Внезапно, Захар услышал резкие механические щелчки и уже в следующую секунду его ногу плотно зажало, переводной стрелкой. Громко вскрикнув от боли, он упал на колено и вдруг почувствовал, как мелкой дрожью вибрируют рельсы. Затем сквозь плотную густоту ночи, Захар увидел как вспыхнул вдали, тонкий луч. В себя его привёл голос Кёлера, он что-то кричал и размахивал руками, Захар попытался двинуть ногой, это было бесполезно, она была крепко зажата рельсой и стрелкой. Кёлер упал на колени и изо всех сил пытался освободить ногу мальчика, из стальной ловушки, но этим лишь причинял боль Захару. Тогда он решительно вскочил, осмотрелся, что-то сказал, указывая рукой на станцию и побежал, быстро растворяясь в темноте. Захар было вскинул автомат, но тут же его опустил. Рельсы дрожали всё сильнее, состав приближался, Захар уже чувствовал ветер, толкаемый поездом перед собой. Мальчик закрыл глаза…

… И увидел, как раскачиваясь из стороны в сторону, закрыв глаза и прижав руки к груди, молится его дедушка: «Барух, Ата, Адонай, Элохейну, мелех ха олам …», доносилось до Захара сквозь нарастающий свист ветра .

Внезапно стрелка на мгновение, слегка приоткрылась. Освобождая ногу, Захар чуть сдвинулся назад и скатился по насыпи в лужу. Когда он открыл глаза дедушки не было, а над ним летел состав с танками, накрытыми камуфляжной сеткой. На одном из них он успел прочитать: «На Берлин». В голове пронеслось — где Кёлер! Он быстро нащупал руками планшет, потом стащил с ушибленной ноги сапог и стал растирать её ладонями. Когда Захар хромая и опираясь на автомат, дошёл до станции, небо уже посерело. Облокотившись спиной на круглую кладку колодца, на деревянном ящике от ручных гранат, сидел Кёлер. Его веки были полуприкрыты. Он умылся, в его светлых волосах блестели крупные капли воды. Взгляд Захара упал на его руки, кожа на ладонях была стёрта до мяса.

Не доходя до постов, Кёлер жестом остановил Захара. Аккуратно, двумя пальцами, он достал из сапога выпуклый медальон на цепочке:

— Битте, — он протянул его мальчику, — Wenn du kannst übergib es von meinem der frau und dem sohn…

Захар не понял ни слова. В крупном плоском камне, расположенном в центре полированной крышки медальона тускло отражался случайно выглянувший из-за туч, серебряный серп луны.

В блиндаже командира разведроты, они оказались, когда взошло солнце. Спустя три часа, в расположение части вернулись разведчики, они добрались на дрезине, кроме того привезли с собой потерявшего много крови, но живого Заболотного. К тому времени Авдеев уже допрашивал Кёлера, а Захар крепко спал, укрывшись тяжёлой шинелью поверх одеяла. Сквозь сон он видел, как на соседней койке, подперев подбородок рукой, сгорбившись сидит дедушка Давид.

— Как только девушке исполнилось 14 лет, два ближайших соседа прислали к Гассану женихов, своих сыновей. Оба они были статными юношами, достойными сыновьями и правоверными мусульманами. У обоих на широких поясах висели кривые булатные сабли. Они привели с собой длинношерстных коз, курдючных баранов и по верблюду, навьюченными дарами — тканями и специями. Женихи ни чуть не уступали друг другу и поскольку они пришли одновременно, Гассан решил никого не обижать отказом, а устроить состязание — кто победит, тот и получит в жёны прекрасную Ясмину!

— Дедушка, это похоже на сказку…

— На Востоке реальная жизнь и сказка, давным — давно переплелись между собой. Ты слушаешь?

Мальчик кивнул головой.

— На утро, когда первые лучи солнца вспыхнули из-за барханов, молодые люди вышли на площадь перед минаретом. К тому времени, там уже собралась большая толпа мужчин, желающих посмотреть на поединок. Женщины сидели дома, ибо удел восточных женщин — послушно ждать, пока мужчины решают их судьбу и повиноваться любому решению. Но Ясмина нарушила обычаи пустыни, она скинула чадру и облачилась в одежду брата. Затем села на мула и укутавшись в клетчатую куфию по самые глаза, выехала на площадь. Покончив с утренней молитвой, отроки взялись за поединок…

Майора Кёлера, Захар больше не видел, вероятно его вместе с другими военнопленными отправили в тыл специальным эшелоном. Об инциденте со стрелкой он решил никому не рассказывать, судя по всему и Кёлер тоже молчал. Наступление дивизии, по тактическим причинам, состоялось, на другом участке фронта. Авреев обещал представить Захара к медали «За Отвагу», разведчики подарили ему раскладной золингеновский нож, с набором разных инструментов, встроенных в рукоятку. Алексей Петрович устроил разнос:

— Тебя не поощрять надо, а под трибунал отдать… Да-да под трибунал за самовольно оставленный пост, — Рощин смотрел Захару прямо в глаза, — ну что, отомстил?