Роса Монтеро - Дочь Каннибала

Мы усадили его на софу.

– Все хорошо, не волнуйся, – утешала я его, испытывая угрызения совести от того, что накричала на него. – В конце концов, какая разница, спросил ты у них документы или нет. Они запросто могли быть поддельными, а потом, может, то были действительно муниципальные работники.

Но про себя с ужасом думала: а вдруг они поставили подслушивающие устройства, а вдруг заложили бомбу, а вдруг… И тут у меня похолодел затылок

– А где собака? – спросила я сдавленным голосом.

– Собака? – тупо повторил Феликс. – Ах да. Я наказал ее. Она перевернула мусорное ведро, и я запер ее в кухне.

Я побежала на кухню, открыла дверь – собака, слава богу, была там. Валялась на полу, как кусок меха. Увидев меня, она попыталась встать. Что-то в этом казалось странным, что-то было не в порядке. Лапы у нее скользили, подгибались, она ткнулась мордой в пол. Наконец ей удалось подняться, и она начала выписывать какие-то странные фигуры. Потом доковыляла до порога, и тут ее вырвало. Уж не знаю, как мне в голову пришла спасительная мысль, это было как озарение. Я оглянулась и увидела, что Адриан достает сигарету.

– Стоп! – взвизгнула я. – Не прикуривай!

Позже пожарные объяснили нам, что действительно, газа набралось очень много и он вполне мог взорваться. А если бы и не взорвался, мы получили бы очень серьезное отравление. Даже при закрытой кухонной двери, где находится плита, мы бы постепенно одуревали, а потом незаметно для себя самих угорели. Эта предательская смерть каждый год уносит немало народу, и, как все жертвы, мы даже не поняли бы, что происходит. Как бы то ни было, очевидно, решено помешать нашей встрече с Лучшим Поставщиком Тыкв во всей Испании, как говорил идиот Бланко. В газовой трубе оказалась дыра. Труба была новая, медная, блестящая, но в одном месте металл разъеден, возможно, кислотой. Муниципальные полицейские, которых вызвали пожарные, вырезали эту часть трубы и забрали с собой. Никто из них ничего не знал о нашествии на Мадрид черных тараканов.

– Такое случается летом. Но в эту пору…

По моей просьбе они осмотрели газовые трубы в квартирах Феликса и Адриана, там все было в полном порядке. Конечно, как же иначе: три газовые трубы, прохудившиеся одновременно, – таких совпадений не бывает.

Муниципальные полицейские несколько растерялись: с одной стороны, я настойчиво убеждала их проверить еще две квартиры, а с другой, упорно стояла на том, что это несчастный случай. А что мне еще оставалось? Явная причастность к случившемуся инспектора Гарсии заставляла меня молчать.

Я страшно разнервничалась от того, что приходилось врать, и в конце концов оставила Феликса и Адриана разбираться с полицейскими, а сама повела собаку Фоку на улицу, чтобы она как следует продышалась. Немного придя в себя, псина с наслаждением обнюхивала самые вонючие места на площади, и вдруг кто-то слегка хлопнул меня по правому плечу. Я обернулась – то был инспектор Гарсия. Я подскочила и взвизгнула.

– В чем дело? – удивился инспектор. На нем было то же темно-синее пальто, что и утром.

– Извините, – пробормотала я, пытаясь говорить нормально, но язык у меня пересох и не ворочался. – Я подумала, что… У меня нервы немного не в порядке.

Я огляделась. Мой подъезд находился в какой-нибудь сотне метров, и на четвертом этаже, за окнами моей квартиры, распахнутыми настежь для проветривания, топтался целый взвод полицейских и пожарных. Но они не могли ни увидеть, ни услышать меня. Было около пяти часов вечера, и в это время наша улица почти всегда безлюдна. Лишь в глубине сквера, на детской площадке, несколько женщин наблюдали за играми своих детей.

– Я все знаю. Очень неприятно, – сказал Гарсия.

Я слегка обалдела: что все он знает? Неужели видел нас утром в парке?

– Насчет газа. Муниципальная полиция поставила нас в известность.

– Вот как… – выдохнула я, понемногу приходя в себя. И шагнула назад. Гарсия же сделал шаг вперед.

Не слишком ли близко? Не слишком ли близко придвинулся ко мне Гарсия по сравнению с нормальной, приличной дистанцией, которую обычно держат люди? Искоса я взглянула через плечо: у тротуара стояла большая машина. Черная, с затемненными стеклами. И она была очень близко, слишком близко от меня. Достаточно одного толчка или пинка. Земля закачалась у меня под ногами.

– Вы как-то странно выглядите, – сказал Гарсия.

Я снова отступила назад, он снова сделал шаг вперед.

– Это… это от страха, – ответила я совершенно правдиво.

Гарсия сжал мне предплечье.

– Сейчас мы поедем в комиссариат. У меня машина. Я попыталась освободиться, но он держал меня крепко.

– Зачем? Для чего?

– Вы сделаете заявление. Это очень важно. Поехали.

– Я не могу, – сказала я, упираясь. И с надеждой посмотрела на свой подъезд: не выйдут ли случайно муниципалы, не спустится ли за мной Адриан? – У меня собака. Я вернусь домой, а потом поедем, хорошо?

– Собаку возьмем с собой. Сделаем анализ. Она отравилась. Проверим. Поехали быстрей.

Гарсия начал тянуть меня к машине. Он почти перестал притворяться – еще секунда, и он стукнул бы меня. Конечно, я могла бы кричать, могла бы сопротивляться, но он все равно увез бы меня. Машина была совсем близко, а женщины на детской площадке – единственные, кого я видела, – не стали бы слишком торопиться и вмешиваться в ссору между двумя незнакомыми им людьми. Они бы спохватились, когда я оказалась бы уже далеко отсюда.

– У меня нет с собой удостоверения личности! – воскликнула я.

– Не важно, – резко ответил Гарсия. И еще крепче сжал мою руку.

У наших ног упал мячик. Мы оба одновременно посмотрели вниз и увидели мальчика лет четырех, укутанного в теплую меховую курточку, словно его отправляли на Северный полюс; он прибежал за своим мячиком. Мой маленький рост все-таки сослужил мне службу: я сумела подхватить мальчика, не высвободившись от хватки инспектора.

– Прелесть, а не ребенок, – говорила я, а прелестный ребенок извивался у меня на руках, словно угорь.

Однако известно, что отчаяние придает невероятную силу. Я не только сумела удержать выскальзывающего мальчика, но и умудрилась шлепнуть его по попке, прикрытой толстой курткой. Ребенок открыл огромный, как туннель метро, рот и заорал как одержимый. Гарсия и я одновременно обернулись: стадо озверевших матерей неслось на нас с бешеной скоростью. Инспектор отпустил меня.

– М-м-м… Перенесем на другой день, – сказал он.

Он быстро сел на заднее сиденье машины, и рычанье мощного мотора начало удаляться. Я опустила мальчика на землю. Мамаши тем временем окружили меня с явным намерением побить каменьями. Первое, что я сделала, – назвала себя, сообщила им свое полное имя и адрес. К счастью, одна из женщин знала меня в лицо.