Роса Монтеро - Дочь Каннибала

– Да, она здесь живет, это верно. Вот в этом подъезде, я ее знаю, – сказала она со строгим выражением лица.

Тогда я как можно спокойнее попыталась объяснить им ситуацию. Я решила в основном придерживаться правды, но правда звучала столь же неправдоподобно, как и самая наглая ложь.

– Еще раз повторяю: я очень сожалею, но этот тип хотел, видимо, похитить меня, поэтому я схватила ребенка, чтобы привлечь ваше внимание, – говорила я в десятый раз.

– Хватала бы свою шлюху мать, красотка! – сказала мамаша мальчонки с остроумием, присущим жителям моего района Мадрида, а район этот старый и простонародный.

– Ты все правильно говоришь, – легко согласилась я; у меня началась эйфория, адреналиновое опьянение после страшной опасности. – Если бы моя мать была рядом, я, конечно, вцепилась бы в нее. В общем, я очень сожалею. Что я еще могу сказать? Если тебе этого мало, вызови полицию.

И я пошла домой, смеясь про себя черному юмору моей последней фразы.

Вполне естественно, что я дрожала от ужаса, обнаружив, что комиссар Гарсия замешан в этом деле. После того как команда разъяренных мамаш вырвала меня из его лап, мы с Адрианом и Феликсом собрались на срочное совещание у меня на кухне и решили на время прекратить поиски Рамона и укрыться в каком-нибудь тайном и надежном месте.

– Но вам-то зачем уезжать, – возражала я неискренне, потому что мне совсем не улыбалось бежать из города одной.

– Я поеду туда, куда поедешь ты, – сказал Адриан с таким чувством, словно выпевал мелодию болеро. – К тому же, по-моему, мы с Феликсом не будем в полной безопасности, если останемся здесь.

– Конечно, – поддержал его старик. – А потом, я, кажется, знаю, куда нам надо отправиться. Знаете, зачастую самое лучшее укрытие – самое близкое. У брата Маргариты есть деревенский дом в Сомосьерре. Это большой дом, он живет один, так как его дети перебрались в город. Он много раз приглашал меня. Уверен, он примет нас хорошо. И хотя это всего в восьмидесяти километрах от Мадрида, на самом деле его дом – в ста световых годах от всего этого. Там нас никогда не найдут.

В этом плане содержалось еще одно преимущество – он не требовал затрат. К тому времени я была почти в катастрофической ситуации в смысле денег. Зарплату Рамона предусмотрительно заморозили, миллион песет, оставшихся после выкупа, мы растратили в мгновение ока, а за все это время я не написала ни строчки. Несколько недель назад я пошла к моему издателю, чтобы попросить у него аванс под будущую книгу; Эмилио, всегда очень любезный, рассыпался в извинениях и в преувеличенных похвалах моей работе:

– Ты же знаешь, я в восторге от твоей «Курочки-недурочки», ты же наша звезда, но, к несчастью, мы как раз сейчас переживаем очень трудный период, объем продаж ужасно снизился; нам уже пришлось пересмотреть несколько договоров, а положение наше столь сложное, что вообще непонятно, что будет с издательством. Ты не представляешь, как мне жаль, но я ничем не могу помочь тебе.

У Адриана никогда не было ни песеты, а в жалкие сбережения Феликса я категорически отказывалась залезать, так что состояние наших финансов меня довольно сильно тревожило. Поэтому предложение Феликса было принято с большим удовольствием. Мы решили ехать сразу же и стали укладывать чемоданы. Я позвонила отцу и матери и сказала, что на некоторое время уезжаю в Париж.

– Замечательно, дорогая, я уверена, тебе это просто необходимо после всех этих ужасов с похищением. Как бы я была счастлива, если могла бы ездить в Париж каждый раз, когда у меня начиналась депрессия! Но в мое время это было невозможно. Да у меня и не было своих денег, я пожертвовала своей карьерой ради твоего отца… И зачем, спрашивается? Да и ты уже была, я не могла оставить тебя одну. Не то чтобы я об этом сожалела, пойми меня правильно, но все-таки как ты умно поступила, что не завела детей, – сказала моя мать.

– Великолепно! Значит, ты сможешь привезти мне отличный пиджак, я видел такой на своем друге; они продаются в магазинчике на Елисейских Полях. Да, кстати, а что слышно о Рамоне? – сказал мой отец.

Их реакция меня ни капельки не удивила: каждый с потрясающим совершенством исполнял свою роль. Они никогда не могли сказать того, что мне было нужно услышать.

Мы собрались за каких-нибудь полчаса. Я закрыла все окна, заперла все замки, и мы стали спускаться по лестнице на цыпочках, словно узники, бегущие из Аль-катраса. Но все напрасно. Внизу стояли два парня, здоровенные, как быки, оба – с невинным и дурацким выражением лица, оба – в похожих парадных костюмах: серых, дешевых. Чем-то они напоминали детей перед первым причастием, только явных переростков.

– Донья Лусия Ромеро? – спросил один из близнецов с изысканной вежливостью.

Меня бросило в пот.

– Нет, – ответила я. – Она живет на четвертом этаже. Поднимитесь и посмотрите, дома ли она.

– Сеньора Ромеро, – сказал он невозмутимо и показал свое удостоверение. – Мы из судебной полиции. Вам придется проехать с нами. За вами нас послала судья Мартина.

– Судья? Зачем?

– Это нам неизвестно. Мы знаем только, что должны привезти вас к ней.

– Но это… Это незаконно, неконституционно, это похищение!

Адриан сделал шаг вперед, второй близнец мягко уперся рукой ему в грудь. Он был вдвое выше и крепче Адриана.

– Пожалуйста, сеньора, не надо преувеличивать и драматизировать.

Замечательные формулировки, подумала я почему-то; как уместен здесь глагол «драматизировать». Видимо, за последнее время бандиты повысили свой культурный уровень.

– Единственное, чего мы хотим, это отвезти вас к судье, чтобы вы немного побеседовали. Вот и все.

Побеседовать с судьей. Я вообще не очень жалую судей. Эти господа, а также дамы, прошедшие конкурс, которые годами жили в полном затворничестве и грызли, как мыши, своды законов, внезапно, не имея никакого жизненного опыта, не достигнув личностной зрелости, становятся чуть ли не богами и начинают повелевать судьбами других людей. К тому же до всей этой печальной истории с похищением у меня был единственный и бредовый случай общения с судьями и судами, который сильно подорвал мое доверие к правосудию. Однажды у меня украли сумку вместе с документами, я подала заявление и получила новые документы, как всегда и бывает в таких случаях. Но четыре года спустя мне вдруг начали приходить повестки из суда. Кто-то зарегистрировал машину «форд-фиеста» на мое имя, и этот человек с достойным удивления упорством постоянно врезался во что-нибудь – в другой автомобиль, в витрину, в припаркованный велосипед, от которого остались рожки да ножки. Ко всему прочему, форд не был застрахован, отсюда и суды: ущерб надлежало возмещать мне, потому что по закону владелицей машины была я. Мне удалось узнать, где была приобретена эта машина, и я отправилась в контору к дилеру.