Сергей Алиханов - Оленька, Живчик и туз

И Бобылев с огорчением махнул на мурашинского самородка рукой.

Узнай владелец любой “Киллер-ойл” компании о магниево-топливном проекте Бобылева, ученого давно бы кокнули. Ведь неосторожное это открытие полностью и навсегда закрыло бы бензиновый бизнес. Единственное, что спасло Валерия Валерьевича от верной гибели и позволило ему и дальше шастать под видом бомжа по московским улицам — это то, что никто из нефтяных королей так и не узнал (и долго еще не узнает) о величайшем изобретении — у старого “Москвича”, работающего на магниевом горючем, полетело сцепление, и, очищая и обогащая земную атмосферу, автомобиль академика так ни разу и не покинул пределы просторного гаража. Значительные же геополитические для России выгоды, связанные с разработками гигантского приволжского бишофитового месторождения, несомненно, будут достигнуты будущими поколениями россиян, когда бумаги Бобылева достанут из папки, засунутой ученым между изношенными покрышками.

Подобным же радикальным образом академик решил и проблемы беспроводной передачи энергии на расстояние, использования земного тяготения для межконтинентальных полетов, сототермального жилья, беспочвенного выращивания картофеля и пр.

Несмотря на значительные научные успехи, нищета все сильнее брала, однако, Валерия Валерьевича за горло. И безработный ученый решил выяснить, почему же он голодает, а вместе с ним бедствует не только ленивый мурашинец Зобов, но и большинство народа, первые соки из которого были в свое время выжаты как раз в результате построения десятков тысяч бобылевских ракет. Академик все это, разумеется, понимал, ценил и помнил, прощал за это самородку Зобову его невежественные замечания и был по-прежнему очень благодарен бывшему советскому народу за добровольные жертвы, чувствуя свою особую ответственность за безрадостную судьбу каждого русского человека.

Поэтому буквально три недели тому назад, вконец обозлившись на непонимание и замедленное презрение, исходившие от лежебоки мурашинца, Валерий Валерьянович на скорую руку провел анализ сложившейся в России ситуации, используя в качестве статистических выборок обрывки разговоров, газетные вырезки, свою могучую интуицию, а главное — старые дружеские связи с одним из преподавателей кафедры Социальной статистики Московского Университета. Преподаватель этой кафедры иногда захаживал в бобылевский гараж, и, зная, что академик интересуется всем на свете, приносил ему копии проводимых студентами статистических опросов населения. Изучив материалы, академик пришел к выводу, крайне его обеспокоившему. Еще в молодые годы Бобылева захватили идеи итальянского математика Парето, который предрек все метаморфозы и социальные катаклизмы, действительно произошедшие в 20-ом веке. Парето первым объяснил, что для общественной стабильности необходим исключительно плавный имущественный переход от слоя к слою. (Парето писал — “от сословия к сословию”, а не от слоя к слою, но куда они подевались, эти сословия?! — походя негодовал академик).

Плавность перехода — вот единственное спасение от катаклизмов и революций. Чрезмерное выравнивание слоев, понял Бобылев, приводит к переворотам фашистского толка, а чрезвычайный социальный разброс, разрыв между слоями — к переворотам коммунистическим. Почти двести лет назад проницательный итальянец выстроил свои диаграммы, предупреждая, что братства в нищете не бывает и что всеобщее падение порождает только всплески, являя обществу финансовых монстров. Униженные и уничтоженные слои, из которых эти монстры вышли, еще более погрязают в беспробудной бедности и ищут выход в стихийном терроре. Слишком поляризованное, слишком простое общество становится неустойчивым перед любыми возможными катаклизмами или большими возмущениями.

Рваные линии пытливого итальянца Парето как две капли воды походили на последние статистические выкладки академика Бобылева. Пики социальных неравномерностей с аптекарской точностью предрекали России очередную социальную катастрофу! По диаграммам Бобылева-Парето, благоденствующий класс общества должен по численности составлять не менее десяти процентов от всего народонаселения, и эти преуспевающие десять процентов населения имеют право — по законам Парето — быть богаче бедных слоев всего лишь в десять — и не более! — раз. Российских же богатеев не десять процентов, а меньше одного процента населения! И этот один процент населения России владеет не десятью процентами национальных богатств, а девяносто пятью! Ситуация крайне взрывоопасная! Так называемый децильный коэффициент — соотношения 10% самых бедных и самых богатых слоев населения — в Китае равен 3, в благополучной Германии — 7. В России же децильный коэффициент равен 47!

Только лишь соразмерность распределения самого неравенства и является залогом прочной социальной стабильности! Спасительные итальянские законы к России не совсем подходят, как не подошли и немецко-марксисткие бредни, но тем не менее вероятность того, что танки опять откроют пальбу по московским домам, вырастала с каждой минутой и с каждой статистической выкладкой. Академик Бобылев в тревоге ходил по гаражу, негодовал на безмятежно похрапывающего мурашинского лентяя, еще и еще раз проверял текущие обсчеты, выстраивал схемки и с ужасом убеждался, что в России в результате экстренного проведения Дарвинско-Тютькинского естественного отбора отнюдь не возникло никаких плавно и соразмерно богатеющих слоев населения, а появились только миллионы вырожденцев, вроде пьяницы самородка Зобова и его самого — академик Бобылев с беспристрастностью крупного ученого с сожалением вынужден был признать несомненный факт, что безработный ракетчик и обездоленный лесоруб равны между собой. Главная же опасность в том — академик еще и еще раз повторял это про себя! — что менее одного процента населения России владеют 95% всех национальных богатств! Богатеи и отверженные, миллиардеры и нищие, элита и парии, господин мультимиллиардерщик Фортепьянов, с одной стороны, — и Зобовы с Бобылевыми, с другой! Вот и все социальное распределение! Никаких промежуточных классов, слоев и сословий нет и в помине!

Россия в опасности! В шаге от катастрофы и от неуправляемого массового террора! Последствия грядущего унизительного социального катаклизма сравнимы разве лишь с потерями ядерной войны! — вот к какому выводу пришел коренной оборонщик, давно привыкший к тому, что кроме него за дорогое Отечество заступиться некому.

Надо срочно спасать Россию!

Но как это сделать, если жадные, потерявшие чувство самосохранения новые собственники, отхватив необъятные богатства, подписали смертный приговор и сами себе, и миллионам нищих, обездоленных, но очень злых сограждан, которые далеко еще не так беспомощны (“не потеряли пассионарности” — думал академик)! Наши люди скоро ринутся восстанавливать справедливость, а без массовой резни справедливость в России не установить. Особенно жаль науку, российскую науку, которая, к великому сожалению, практически уже погибла.