Макар Троичанин - Кто ищет, тот всегда найдёт

Вспомнилось, как мы — я, Гниденко и Свищевский… — кстати, где Боря? Оглядываюсь по сторонам, назад шею скрутил, нигде третьего друга нет. А он, нахалюга, в первом ряду устроился, рядом с руководящими кадрами. В тёмном костюмчике, с красным галстуком в жёлтый горошек, нога на ногу, ботинки коричневые на толстой микропоре, на коленке блокнот, в волосатых пальцах чёрная авторучка с золотыми ободком и пером — прямо пижон с одесской набережной. Такого барахла в здешних лавках не купишь. К этому подходить не хочется. Так вот, встретились мы, значицца, в отделе кадров Управления в Приморске. Оказывается, ехали одним поездом, а встретились сейчас. Ждём, когда нам выпишут направление в экспедицию. Они оба из Свердловска, из тамошнего Горного. Сразу решили добираться вместе. Вернее, они пригласили меня в компанию, а я сделал им честь.

Деньги у всех троих были на исходе, и пришлось, хотя мы имели новенькие дипломы инженеров, лезть в общий вагон местного зачуханного поезда. Почему-то и все лезли в этот вагон, оставляя без внимания плацкартные. Пришлось разделиться и вдавить в толпу, осаждавшую дверь вагона, самого юркого и проворного из нас — Борьку. Мы быстро потеряли его из виду, но когда в числе последних с достоинством проследовали в вагон, он сидел на самой верхней, третьей полке, застолбив соседнюю вытянутыми кривыми ногами. Не мешкая, оба моих спутника втянулись в тёмное подпотолочное пространство и затихли, а я с трудом и руганью пристроил тощий зад четвёртым на нижней полке, радуясь за друзей.

К тусклому утру поезд с частыми и долгими остановками докатился всё-таки до конечной станции, и пассажиры так же шустро и навалом, как залезали, повалили вон. Мне подумалось, что здесь такая нахрапистая система жизни, но оказалось всё проще: когда двое выспавшихся и один сонно клевавший тоже выбрались, не спеша, из вонючего вагона, два автобуса, набитые до отказа, пылили вдали в сторону нужного нам посёлка. Мир, однако, не без добрых людей, и они нам посоветовали пройтись с километр до основной трассы и там поймать попутку. Мы ловили её до самого вечера, вытягивая все шесть рук, но шофера, не обращая внимания на отчаянные жесты и не слыша импровизированных проклятий, проносились мимо: в кабинах грузовиков уже сидели счастливые пассажиры. Наконец, когда мы, отчаявшись, натаскали сушняка для ночного костра, рядом притормозил расхлябанный «ЗИСок-5», загруженный почти под завязку кирпичами, накрытыми листами фанеры. В кабине кто-то сидел.

— Ну, куда я вас? — заблажил шофёр, оправдывая жадность. И тут же подсказал: — На кирпичи, что ли? — Мы готовы были ехать на чём угодно, лишь бы не остаться ночевать на дороге, и, не ожидая разрешения, полезли наверх. Шофёр выскочил из кабины, попинал сапогом по шинам, проверяя, выдержат ли они добавленный груз, и назвал цену за удобства. Борька наклонился ко мне, давай, говорит, сколько есть. Я, не чинясь, отдал всё до рублика, они что-то вдвоём добавили, шофёр спрятал калым, и мы покатили, елозя по фанере в надежде не сверзиться за борт на крутых поворотах. Где-то с середины дороги, замёрзнув, залезли под один лист фанеры, изобразив сандвич, и затихли, крепко ухватившись за передний борт.

Чтобы забыть про неудобства и холод, я перебирал в памяти то, о чём яростно спорили дорожные друзья в ожидании попутки. Оказывается, я один ехал в неведомое, в полнейшем неведении будущего и в постыдном равнодушии к судьбе. Они всё знали, знали все должности, оклады и всякие коэффициенты к ним, всё распланировали ещё в институте по годам и штатному расписанию, а детали уточнили за долгую дорогу в поезде. И всё равно спорили потому, что дорожки выбрали разные, и каждый отстаивал свою, добравшись до перекрёстка с тремя указателями, как в сказке: налево пойдёшь — в науку попадёшь, направо свернёшь — в администраторы угодишь, прямо пойдёшь — прямиком в тайгу на полевые работы загремишь. Борька, естественно, отстаивал левый путь и звал нас с собой, доказывая, что без научного прогноза поиски месторождений неэффективны. Стёпа упорно гнул направо, убеждённый, что без рационального руководства, в том числе и наукой, никакие работы не будут успешными. Ну, а мне спорить было не о чем, поскольку осталась только одна свободная дорога, дорога в неведомое, и ехать туда после ихних споров не хотелось. Наша троица напомнила мне известных персонажей басни Крылова. Лебедем, конечно, виделся Борька, хотя и был смуглым с чёрным оперением, упорной щукой — Степан, но я бы, не в обиду дедушке Крылову, сравнил его, скорее, с кротом-альбиносом, ну, а мне досталась почётная роль рака. Я даже посмотрел на руки и убедился — самые настоящие клешни. С такой упряжкой никакая геофизическая телега не сдвинется с места.

Пока тешился приятными воспоминаниями, очередной бедняга закончил очередной бред, и объявили самое лучшее в таких мероприятиях — перерыв. Сорвавшись с места, понёсся, спотыкаясь о чужие ноги и путаясь в своих, успокаивать друга.

— Приветик, — щерюсь радостно, нависнув над неутомимым писакой. Заглянул ненароком ему под руку, вижу, переписывает доклады и докладчиков, чисто так, аккуратно, старается. Поднял на меня утомлённую личность, отвечает хмуро:

— Здравствуй. Чего тебе?

Мне-то ничего, думаю, я в порядке, а вот тебе?

— Захомутали? — интересуюсь участливо, предвкушая, как обрадую лестным предложением.

— Никто меня не захомутал, — пыжится Стёпка, вперив в меня строгий взгляд остекленевших глаз. — Я работаю теперь старшим инженером в производственном отделе и занимаюсь своей работой, ясно?

У меня и челюсть с полуулыбкой отвисла. Ну, думаю, зря старался, не захочет, наверное, в операторы.

— Ты хочешь записаться в выступающие? — издевается вылупившийся старший инженер.

— Не-а, — скромно отказываюсь, — в следующий раз, — и дарю ему бесплатно одну из своих знаменитых сентенций, может, пригодится в новой должности: — Чем больше молчишь, тем умнее кажешься.

А он:

— Тебе, — кривится, — это не грозит, — и снова по уши влез в важные бумаги, начисто забыв о недавнем лучшем друге.

Как всегда в нужный момент в мозгах застопорило, и ласкового ответа никак не сообразить. Э, думаю, ладно, приеду домой, отвечу. Тем более, что щука унырнула, а сзади кто-то панибратски трескает по плечу, сбивая мысль и пыль с нового пиджака.

— Здорово, Лопухов, — оборачиваюсь — Борька радуется встрече. От души отлегло, хоть один оказался настоящим другом. Клешню, т. е., руку сую, лыбюсь в ответ:

— Здорово, пижон!

Он мельком так, как женщины при встрече, оглядел меня, спрашивает, завязывая разговор:

— Чем занимаешься? Доклад привёз?

— А то! — подтверждаю, вспомнив, как закоченели пальцы, пока тащил рулон чертежей. — Вон, развешивают. — Как раз наши шестерили у стенда, закрепляя когановские портянки.