Макар Троичанин - Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 3

- Ты – волшебник! И твои серёжки – волшебные! – она, не веря, ещё раз разглядела их в зеркальце. – Он, как увидел – обалдел! Сразу залебезил, полез обниматься – всю блузку измял, - она оглядела себя, что-то приглаживая, хотя мятого не было видно, больше давая понять свою неотразимость. – Бухгалтерские тоже обомлели, а главная аж позеленела от зависти: «Где взяла? Продай!». А дулю не хочешь? – Ирина сложила из наманикюренных пальчиков симпатичную фигурку и сунула под нос Владимиру вместо бухгалтерши. – Дура! Не понимает, что не всякому подойдёт: на корову что ни вешай, всё – корова. – Она ещё раз полюбовалась на себя в зеркальце, потрогала волшебные висюльки, брызнувшие малиновыми искрами, и гордо засмеялась, фыркнув на притязания коровы. – Ну, так что, выходить или не выходить?

Коробейник, занятый своими мыслями, не сразу и сообразил, о чём она.

- И не раздумывай – соглашайся.

- А ты?

Ей очень хотелось выйти замуж за директора, но чтобы директором был Владимир.

- Не дури: он – директор, и ты будешь директоршей, а мы – друзьями. Послушай, не в службу, а в дружбу: вызови мне по телефону другого директора – центральной торговой базы.

- Сосновского, что ль?

- Ага. На меня заявка от них, хочу кое-что уточнить.

Ирина, успокоенная и легко убеждённая, сняла трубку, привычно набрала знакомый номер.

- Лялька? Привет! Твой – на месте? Ой, дай мне его на пару минут, а потом потреплемся – тут такое! Такое случилось – обкакаешься! На, - протянула трубку Владимиру, - долго не задерживай.

В трубке щёлкнуло, и глухой сердитый голос спросил:

- Да-а?

- Яков Самуилович? Это – шофёр Васильев.

Голос на том конце провода насторожился:

- Слушаю.

- От вас есть заявка на Брест, - Владимир не сомневался, что Самуилович хорошо знает и про Васильева, и про Брест, но не напомнил, опасаясь спугнуть осторожного дельца, - можно мне выехать сегодня, успеете загрузить?

Сосновский помолчал чуть-чуть, соображая, и бодрым голосом согласился:

- Давай, подъезжай, - повременил и добавил скороговоркой: - Не забудь прихватить.

- Уезжаешь? – без интереса спросила смирившаяся с судьбой невеста, снова набирая номер Сосновского, вся во власти предстоящего трёпа с Лялькой.

- Надо, - ответил сват, весь во власти предстоящих сборов и автодрапа в ночь. – Пропуск мне дай.

Она свободной рукой пошарила в папке на столе и подвинула к нему пропускной мандат.

- Будешь у нас шафером, - Ирина с досадой положила трубку, не дозвонившись до подруги. – Шофёр – шафер, - она звонко и радостно засмеялась, представив себя на свадебном торжестве, и как все будут завидовать директору.

Неожиданно отворилась дверь кабинета.

- По какому поводу веселье? – сухо поинтересовался подполковник, услышав, очевидно, как суженая подозрительно весело смеялась, переговариваясь с каким-то мужчиной. – А-а, это ты, - увидел Владимира. – Закончили?

Смутившись без причины, комсомольский делегат объяснил, замявшись и гася улыбку:

- Пришёл за пропуском: хочу, не теряя времени, сегодня отбыть в командировку.

Директор внимательно посмотрел на него, пытаясь по лицу определить: проболталась Ирина или нет, и как он отнёсся к скоропалительной женитьбе вдовца, совсем недавно похоронившего любимую жену. Но Владимир успел убрать с лица посторонние эмоции, к тому же, давно понял, что по природе своей подполковник – семейный эгоист, долго жить один, без няньки, не сможет, но вот станет ли ею Ирина, очень и очень сомневался. Похоже, и на личном фронте незадачливый штабист неверно оценил диспозицию и расстановку сил и проиграет очередное сражение. А та, которой с идейной помощью пятой колонны достанется победа, скромно уткнулась в пачку печатных листов, накалывая их в скоросшиватель, и Владимир был убеждён, что она ничего не перепутает.

- Забудь про утренний разговор, - сказал директор, глядя прямо в глаза шофёру, - работай, как работал, - отворил свою дверь и уже из кабинета позвал: - Ирина, зайди.

Та резво поднялась, прощально ясно улыбнулась Владимиру, приятельски помахала ручкой, он – в ответ, и скрылась в кабинете выгодного жениха.

Домой Владимир не шёл – бежал, привлекая любопытство редких в рабочее время прохожих да старух за пыльными стёклами, для которых всякий на улице – событие, дармовая короткометражка. Уже на ходу решил не рисковать и пробираться к дому через тыловой соседский и свой огороды, где и лаз в разделяющем ивняковом заборе был приготовлен, и вынужденный побег через него опробован. Как вор среди бела дня, подобрался к собственному жилищу, украдкой заглянул в одно окно – пусто, в другое – тоже, а в третьем, теневом, слабо виднелся лежащий навзничь на кровати у стены Сергей Иванович, прикрытый на груди развёрнутой газетой. Владимир сторожко постучал по стеклу и, когда комиссар обернулся и начал подниматься, уронив газету на пол, пошёл к крыльцу, почти убеждённый, что в доме чужих нет, но всё же остановился сбоку, за верандой, держа браунинг наготове в кармане.

- Чего стучишь? – увидев постояльца, сердито спросил хозяин, встревоженный необычным уведомлением. – Открыто, заходи. – Он был босиком и без протеза.

- Вы – один? – смущённо спросил Владимир, вогнав вопросом в лёгкую краску вдовца, подумавшего, что парень имеет в виду добровольную сиделку.

- Один, один, - недовольно пробормотал комиссар, тяжело опираясь на костыль. – И вообще: сколько бы нас ни было, твоя комната – твоя, так что – заходи и ничего не придумывай.

Владимир, соглашаясь, облегчённо засмеялся, окончательно успокаиваясь и освобождаясь от рукоятки пистолета. Он сразу прошёл в свою комнату и, ничего пока не объясняя, начал поспешно переодеваться и собираться, а Сергей Иванович ушёл в кухню и там брякал посудой, готовя, очевидно, чай и какую-то еду.

- Лида – в школе, - громко осведомил он оттуда для ясности. – Возможно, будет жить здесь, окончательно пока не решили – тебя ждали, - и через паузу добавил: - Она, кстати, тоже считает, что лучше тебе не искушать судьбу и на всякий случай скрыться на время. – Чувствовалось по тону и по лишним вспомогательным словам, что он боится, как бы парень не подумал, что его выселяют. – Там, на тумбочке – деньги, мы собрали, сколько смогли, на первых порах тебе пригодятся.

Владимир посмотрел на тумбочку и увидел сложенные аккуратной стопкой мятые десятки и тридцатки, придавленные книгой. Он не в состоянии был ничего ответить, боясь размякнуть и потерять не только время, но и себя. Пусть будет так, как подсказывает внутренний голос, он не раз выручал, не подчиняясь разуму.

Собравшись, он в последний раз оглядел удобную комнату, с которой жаль было расставаться, вытащил свои оставшиеся деньги, отделил для себя тысячу и агенту – пять, положил остальные сверху сиротской кучки и, снова прикрыв их книгой, вышел к Сергею Ивановичу.