Алексей Слаповский - Качество жизни

Раздражает неумение говорить по телефону.

— Здравствуйте, Зиновий, не знаем вашего отчества…

— Неважно, дальше.

— Вас беспокоят из координационного совета премии «Первый дебют», вы, наверное, слышали о нас, мы занимаемся тем, что…

— Короче…

— Сейчас мы собираемся провести уже четвертый конкурс…

— Короче, бл…, короче вы можете? Что вам от меня надо?

— Мы хотели бы попросить вас, если вы будете столь любезны…

— Просите, просите, ну!

— В жюри…

— Нет!

Передача «Метро-ном» вышла и быстро набрала обороты, Кичин лично пригласил меня руководить программой. Быть ее мозговым центром. Мы отказались от лотереи: предварительный этап должен быть без денег. Потом сменили название на «Эскалатор». Показалось сухо. Я предложил новое: «Вверх по бегущей вниз лестнице». Всем понравилось. Легко заметить заложенный в названии смысл. Что наша жизнь, как не бесконечный подъем по бесконечной лестнице, которая именно бежит вниз, навстречу нам? Да, ты можешь забраться выше многих, но неизбежно устанешь, силы иссякнут, тебя неизбежно привезет обратно, к началу. Из праха в прах… Мы часто похожи на персонажей из мультфильмов: ведь там только кажется, что человечек куда-то идет или бежит, движется на самом деле дорога. Компьютерные игры устроены так же: бродящий в лабиринтах воин с автоматом или мчащийся по горным дорогам автомобиль в действительности неподвижны, они умеют только поворачиваться во все стороны, движется — окружающее.

Изменили и принципы отбора. Если во всех других играх на первом плане или умственные способности, или физическое развитие и т. п., то у нас — все в комплексе. Мы

Далее адаптировано: правила игры.

Я увлекся, я работал даже по ночам со своими помощниками. Мы придумывали все новые и новые повороты, готовили зрителям сюрпризы и т. п. Я впервые понял, какая это ответственность: решать, что будут смотреть завтра или послезавтра миллионы зрителей. Но зато и какое наслаждение ответственностью, чувство, до этого мне неведомое. Ты — словно шеф-повар огромной (на самом деле крохотной) кухни, и тебе решать, что будет есть публика. И хочется, чтобы блюда твои были не просто съедобными, а лучше других, питательней и полезней.

Выход первой книги за рубежом: в Германии. Берлин, Кельн, Лейпциг, опять Берлин. Забыл в аэропорту бейсболку, устроил Ане истерику: я привык к ней, она приросла к моей голове. Аня злится, огрызается. И вдруг говорит: «Знаешь что? Вообще-то гений может обойтись и без имиджа!». Я смеюсь и прошу у нее прощения.

Совместная акция телевидения и издательства: поездки по нескольким городам с целью рекламы а) передачи, б) моих книг, в) меня как такового, как продукт. В Пензе был дождь,

в Тамбове я чем-то отравился и полночи блевал,

в Самаре самая большая площадь в Европе (так мне сказали),

в Набережных Челнах (или в Тольятти? — или это одно и то же? или что-то во что-то переименовали?) вознамерились подарить автомобиль, я поблагодарил и велел Ане узнать, нельзя ли деньгами, она узнала: нельзя, я отказался от этой чести;

в Челябинске в лучшей гостинице города не оказалось воды,

в Саратове не помню, что было или чего не было; честно говоря, сейчас не уверен (и лень припоминать), был ли я там вообще.

Всякая адаптация стремится к нулю, ибо любой текст начинается с чистого листа или с мерцающей, пустой и мутной белизны монитора, а в природе все возвращается к тому, из чего произошло.

…Когда-то рукописи жгли — полностью или частями. Теперь проще: затемнил, нажал на клавишу delete — и нет ничего.

Если раньшеменя мучили чередующиеся симптомы характера все-таки физиологическрогоЮ то они сменидись состоянием какой-тол полувменячемости, когда я плохо — и почсти всегда — соображал или не соображал, что я делаю, какое-то полусоображение, так бывает, когда торопливо стучишь по клавиуатре, делая масу отпечаток, как вот сейчас, когда я пытаюсь зафиксировать это состояние, потому что я сейчас как раз в этом состоянии, сенйчас я в енго тоже впадаю, но реже, гораздо реже и осознаю, что впадаю и надо просто переджадть, когда оно пройдет, а тогда оно подавило меня и довлело все время, это называетсЯ жить на автомате, действовать на автомате, или еще говорят на втопилоте, тольеко куда самолет летитЮ, неизвестно, боже ты мой, как худо, Бог сатане и то разрешил все отнять у Иоыва, но душу не велел отнимать, а тогда была ощущение (и сейчас отчасти, но пройдетЮ, пройдет), что и дущу отнял, а вместо нее неизвестно что, я

Я начал бояться выступлений. Слава полубезумного творца, регулярно теряющего сознание от перенасыщенности энергией, сопровождала меня повсюду, публика собиралась на меня, как на аттракцион. Я понимал это, но смирялся ради книг: пусть интерес к ним начнется хотя бы с праздного любопытства, потом они свое возьмут. Я преодолевал страх, держался, даже когда было очень худо, но все-таки два раза оказался в проигрыше и, на радость присутствующим, потерял сознание. Доктор, теперь уже настоящий, всегда был при мне.

Посчитав свои регулярные неполадки с головой достаточным поводом, я устранился от телеэфира, который мне, если честно, просто уже надоел. Кичин этим самоустранением был весьма недоволен, но ущучить не мог: я ведь работал не на договоре, а вольным стрелком. Он собирался со мной встретиться, но, человек страшно занятой, никак не находил времени.

Однажды вечером позвонила Даша. Я хоть и сменил мобильный телефон вместе с номером, но оформил на несколько месяцев переадресовку звонков.

— Привет, ты дома? — не поздоровавшись, спросила Даша.

— Да, — ответил я, сразу узнав ее.

— Зайти можно? Я тут в пяти минутах уже.

— Это хорошо, но я в другом месте живу.

— Вот, ё! Где?

Я объяснил, и через час она появилась.

За короткое время она довольно сильно изменилась, по крайней мере внешне, хотя, вроде бы, ничего радикального. Те же волосы, но светлее и с претензией на стиль, те же джинсы, но по бокам вышивка и бахрома, та же прозрачная кофточка, но снизу короче, а сверху расстегнута не одна пуговичка, как бывало, а сразу три. Она выглядела по-прежнему провинциалкой, но уже обтесавшейся, и, к тому же, что меня огорчило, казалась девушкой известного пошиба.

— Вот что, — сказала она. — Времени у меня мало. Поэтому сразу говори да или нет. И я ухожу.

— А что да, что нет?

— Деньги нужны. Пять тысяч. Не рублей. Срочно. Причем, учти, скорее всего не отдам. И вообще ничем отплатить не могу. Даже сам понимаешь чем, потому что я по этой части заболела. Вот так. И кофе хоть угости. Или чаем. А пиво есть?