Алексей Слаповский - Качество жизни

Казалось, она заранее настроилась на отказ. В самом деле, найдется ли в мире чудак, который даст ей деньги, да еще такие, на подобных условиях, вернее, при отсутствии условий? Зачем тогда пришла? Психологически вполне объяснимо: иногда человек, попадая в отчаянное, безвыходное положение, предпринимает что-то заведомо нерациональное, проигрышное — чтобы уже окончательно убедиться: тупик, выхода нет. И, исходя из этого, смириться или, напротив, сделать какой-то невероятно смелый шаг.

Я варил кофе, посматривая на нее. Надо же, даже не сочиняет драматической истории, не пытается разжалобить. Впрочем, история наверняка имеется, сочинять не надо.

— А почему ты считаешь, что у меня есть такие деньги? — спросил я.

— Только не говори, что нет! Твои книжки в каждом магазине, ты из телевизора не вылезаешь.

— Уже вылезаю. Совсем почти вылез. А книги ты хоть читала?

— Конечно.

— И как тебе?

— Нормально. Не хуже других.

— И не лучше? — мне почему-то показалось очень важно услышать, что она скажет.

— Лучше, наверно. Я не очень в этом разбираюсь.

— Ты просто скажи, понравилось или нет.

— Вот пристал. Лариска в восторге. Просит меня обратно с тобой познакомить.

— А ты не в восторге?

— Ну нет, и что? По-моему, ты под К. работаешь. Он тоже отстой, но всем же нравится. Поэтому ты на меня не ориентируйся. Короче, не дашь денег?

— Ты думаешь, что я сумасшедший, да?

— Ничего я не думаю… Помнишь, как мы в метро встретились? Нищего помнишь на тележке?

— Помню.

— Ты тогда в меня попал очень.

— Как это?

— А так. Я как раз думала об этом. Ехали с Лариской к ее спонсору, который ее, кстати, недавно чуть не убил, такой гад оказался… В общем, едем, Лариска мрачная, а я думаю: почему у одних людей полно денег, а у других совсем нет? Хотя это понятно. Другое непонятно: почему бы богатому просто не поделиться? Взять — и дать! Просто так! Ну, для удовольствия души, что ли! Это же даже приятно! И тут ты как раз нищему этому даешь, прямо в этот самый момент. Я подумала: надо же! Я прямо в тебя сразу влюбилась даже.

— Спасибо. Значит, я тебе должен просто так дать пять тысяч?

— Не должен. Хочешь — дашь. Не хочешь — не дашь.

— Ни за что?

— Ни за что.

— А если не дам?

— Не бойся, не повешусь.

— Между прочим, ты домой собиралась. В Тамбов, кажется?

— Ясно. Начинаем вопросы про мою личную жизнь? Обойдешься. Ныть тут не собираюсь. Ни за какие деньги. И вообще, извини, конечно, но я люблю одного человека.

— Да? Может, эти деньги для него?

— Может. Тьфу, ё! — она обожглась кофе и сплюнула. — Дай молока!

Я влил ей в кофе молока, она сделала большой глоток и сказала:

— А хотя бы и для него. Вопрос не об этом. Рассказывать ничего не буду, хотя, может быть, там жизнь зависит. Просто я сегодня с утра сижу и думаю: ну, все, конец, делать нечего. И про тебя вспомнила. И подумала: есть единственный человек во всей Москве, кто может деньги дать. И не только в Москве, а вообще. Если не он, то никто.

— Очень лестно слышать о себе такие вещи. Извини, я сейчас.

Я вышел в комнату. Я направился к своему заветному Ашуру Калымбекову. Конечно, основные деньги хранились у меня в банке на счетах и в ячейке, но я приготовил энную сумму для покупки за наличные двух деревянных кресел, которые я усмотрел в антикварном магазинчике и намеревался поставить в кухне (я вообще купил много ненужных вещей за это время). Пока шел к книжным полкам, начал размышлять. И застыл у полок, размышляя дальше. А ведь не настолько хорошо я знаю эту девочку, которая умеет казаться донельзя простодушной! С одной стороны, ее приход с нелепой просьбой — чистая авантюра без надежды на успех. С другой — успех-то почти налицо: ведь я за деньгами пошел! Нет, тут точный расчет! Мимоходом упомянула, что от этих денег у кого-то жизнь зависит. Прямо сказала, что есть единственный человек, способный на такой поступок. Почти героический по нынешним временам. Приятно же, черт побери, чувствовать себя единственным! Даже если при этом сказали, что книга твоя отстой. Но, может, и это расчет? Вот, мол, ничего не таю, говорю неприятную правду, если мелкий человек — обидишься (и подтвердишь свою отстойность!), если великодушный — долгом сочтешь ответить добром на зло.

Я вернулся в кухню, налил себе кофе, сел, постучал пальцами о стол.

— Ты видишь, что у меня творится?

— А что?

— Ремонт. Кучу денег потратил. И квартира эта не даром досталась. Понимаешь? Так что извини, Дашенька. У меня просто нет такой суммы. Тысячу могу наскрести. [8] Перечитывая, заметил: с этими адаптациями куда-то затерялось описание того, как я продал свою старую квартиру и купил новую, как затеял ремонт и т. п. Все возникает явочным порядком — и пусть. Между прочим, в какую-то адаптационную дыру провалилось и описание мимолетного романа с Аней Ликиной. И еще многое. Туда, впрочем, и дорога. — А. А.

Даша отрицательно качнула головой.

— Нет. Это ничего не решит. Где я остальные четыре возьму? Мне до завтра ровно пять нужно. Может, займешь у кого?

— Радость моя, у меня нет таких знакомых…

— Ясно. Ну, извини.

— А что все-таки случилось? Может, расскажешь?

— Да какая разница. У тебя что, от этого деньги появятся?

— Нет.

— Тогда зачем?… Ладно, пойду. Спасибо за кофе.

И тут бес добросердечия обуял меня. Вы скажете: что за путаница, как это — бес добросердечия? Путаница, может, и есть, но ошибки нет. На своем опыте знаю, что тягу совершить добрый поступок вполне можно сравнить, например, с похотью. Тебя охватывает неразумное, слепое, именно похотливое по силе нетерпения предвкушение сладострастия, которое ты сейчас испытаешь сам от себя.

— Постой, — сказал я Даше. — Сейчас посмотрю, что у меня там есть.

И вторично отправился к Ашуру Калымбекову.

В это время зазвонил домофон, я свернул в прихожую, снял трубку.

— Я тут, — послушался голос Ирины. — Открывай.

И я вспомнил: она еще утром предупредила, что заедет как раз к этому часу.

Я не выпроводил Дашу тотчас же, хотя и мог предположить, чем все кончится. Вероятно, я именно хотел, чтобы все кончилось. Обрадовался моменту, понимаете?

Я принес Даше деньги и сказал:

— Пересчитай.

Она послушно начала считать.

Когда Ирина вошла, она закончила счет. Перетянула пачку резинкой и сказала Ирине рассеянно:

— Здрасьте!

Далее адаптировано: описание ряда эпизодов, иллюстрирующих безысходность отношений с Ириной, и вывод: я знал, что делаю ошибку, не не сделать эту ошибку было бы еще большей ошибкой.

Даша уже была вся там, где эти деньги должны кому-то спасти жизнь. Встала и, проходя мимо меня, поцеловала в щеку, сказав Ирине:

— Он у вас замечательный!

И ушла.