Горан Петрович - Осада церкви Святого Спаса

В Жиче ни у кого, казалось, не осталось сил даже для вдоха. Тот, кто решился, смотрел на огромное существо, вынырнувшее из ночи и кружащее вокруг Спасова дома Никто не проронил ни слова. Отец Паисий передал свое имя любимице Озрнце и упокоился, как только последняя пчела покинула осажденную пасеку. Единственным, кто что-то шептал, был старый Спиридон, он тихо разговаривал с огоньком свечи, горевшей на могиле блаженно почившего архиепископа Евстатия Первого.

Без особой спешки, словно прикидывая, под каким углом лучше всего напасть, механическая птица несколько раз облетела церковь. Потом круги стали сужаться. Совы, летучие мыши и сони попрятались, наблюдая из укромных мест и выжидая, не останется ли что-нибудь и для них Шишман ли, Ариф, Смилец, или кто-то другой, безымянный – у зла много лиц, но все они сводятся к одному, – скомандовал снизу из копошащейся тьмы кромешной:

– Давай!

Механическое чудовище взяло немного вверх, отвело назад крылья, нацелило клюв и когти и всей мощью обрушилось прямо на стебель, который держал монастырь в воздухе. Свет устоял против первого нападения. И даже лучи его начали переплетаться, мешая движениям птицы. На миг показалось, что создание не сможет расщепить стебель. Сколько сияющих нитей он ни разрывал, столько же их снова сплеталось. Сколько солнечных жилок он ни вырывал, столько же их снова возникало. И все же в конце концов клюв вгрызся в один конец луча, когти вцепились в другой, механизм напрягся всеми своими частями, послышалось, как внутри лопаются пружины и ломаются суставы, стебель не выдержал и разорвался. Нить света выскользнула через окошко под куполом…

Жича устремилась вниз.

С каждым мгновением Жича тонула все глубже, и, хотя пока еще она не достигла самого дна падения, уже было слышно, как осаждающие прислоняют к стенам приставные лестницы, как проворные куманы разъяренно наносят молотами удары по стенам, сбивая пурпурную штукатурку, как болгары боевыми топорами колотят в окна и двери притвора.

– Живьем с нее кожу сдерите, до самого основания! Вырвите колокола из башни! Ослепите, чтобы не переглядывалась с архангелами! – скалился слуга Смилец.

– Голова игумена! Прикатите мне голову игумена, когда выломаете дверь, и потом – вперед, на Печ, наследие архиепископии! – Оголенные каменные стены впитывали выкрики многострашного видинского князя Шишмана.

Вопли, доносившиеся из других монастырских зданий, ясно свидетельствовали о том, что там происходит.

Без света небесного окошки под куполом не могли его больше поддерживать, и храм, такой массивный, конечно же, должен был упасть, если бы игумен не раскрыл седые волосы своей бороды-киота.

Перо ангела взвилось над собравшимися в церкви братьями и народом, устремилось вверх и застыло, паря в высшей точке церковного пространства.

И прежде чем сникла и эта картина, какой-то миг жила вера в то, что даже столь маленькое перышко, размером не более полупяди, может удержать на весу тысячи пудов тяжести полукруглого свода храма Святого Вознесения.

Брат Балдуина, Генрих Фландрский, и рыцари-вассалы Луи де Блуа, к которому по договору о разделе Византии отошла Никея, в конце 1204 года начали военную кампанию по захвату земель Малой Азии. Византийцам, еще до того как они сумели собраться с силами и организоваться, пришлось вступить в борьбу с превосходящими их латинскими силами. Феодор Ласкарис потерпел поражение под Пойманеноном, после чего большинство городов Битинии оказалось в руках латинян. Казалось, что Византия в Малой Азии окончательно потеряла все. Однако в самый критический момент подоспело спасение с совершенно неожиданной стороны.

Византийская аристократия во Фракии была склонна признать латинскую власть и пойти на службу к новым правителям, но, разумеется, при условии, что сохранит все свои звания и земельные владения. Высокомерные и недальновидные завоеватели отказались от такого сотрудничества, более того, они без раздумий отвергли готовность могущественного болгарского царя вступить с ними в переговоры. Ожесточившиеся греческие аристократы подняли восстание против власти латинян и призвали себе на помощь царя Калояна. Восстание стремительно разгоралось. В императорской Димотике, в венецианском Адрианополе, а потом и в ряде других городов силы бунтовщиков перебили латинские гарнизоны или заставили их спасаться бегством.

Калоян вторгся во Фракию и здесь, под Адрианополем, столкнулся с латинянами. 14 апреля 1205 года произошло известное сражение, в котором болгарско-куманское войско под предводительством Калояна, действуя с необыкновенной быстротой и решительностью, буквально стерло в порошок армию латинских рыцарей. Сам Балдуин I Фландрский попал в руки врага и позже, находясь в плену, был жестоко убит. Под Адрианополем погибли и многие другие видные рыцари, среди них и претендовавший на Никею граф Луи де Блуа.

Слепой венецианский дож Энрико Дандоло добрался до Царьграда вместе с частями разбитой армии крестоносцев. Там он вскоре умер. Это произошло 14 июня 1205 года, когда ему было девяносто восемь лет.

В те времена возвысился в земле болгарской некий князь, званный Шишман, а живший во граде, званном Бдини, [1]и державший под собой окрестные края и многие земли болгарские. По дьяволову наговору Шишман распалился завистью на отечество этого благочестивого. Высоко вознесся своею мыслью поднять силу свою на этого христолюбивого. Но не силу его буду описывать, но подлые козни, которые вижу за поругание, ибо этому высочайшему королю и в голову не приходило, что взращивает он столь лукавые замыслы.

Тот же, собрав всю ересь триклятую от татарского народа и воинов своих, со всем этим войском нежданно пришел в державу этого благочестивого короля [2]и дошел до места, званного Хвосно, [3]и когда же хотели они войти в место, званное Жерло, [4]чтобы взять там великое наследство церкви дома Спасова, бывшей архиепископии, [5]то не смогли. Но тут, побежденные силой Господней и молитвами святого архиерея Христова Савы, великие множества их были перебиты. Той ночью, когда стояли они поблизости от того места, званного Жерло, молитвами своих угодников святых Симеона и Савы и архиерея Христова святого Арсения, [6]который здесь лежит в доме Святых Апостолов, явил им Бог великое знамение страха, такое знамение, что привиделся им огненный столб превеликий, спускающийся с небес, от которого исходили лучи пламенные и с яростью лица их опаляли, и огненные люди с оружием в руках с великой жестокостью преследовали их, рубя полки их. И так увидел зломысленный их вождь такое знамение для своей погибели и для всех, которые с ним, и ударился бежать, гонимый гневом Господним, с малым остатком войска в свое государство, не достигнув своего намерения, лишь погибель на себя навлекши.