Макар Троичанин - Да пошли вы все!.. Повесть

- Противно видеть, как рождается человек, как он растёт, опорожняясь в штаны, как учится врать и манкировать учёбой. Противно, когда выросшие оболтусы курят, надуваются пивом и клянчат у родителей деньги. – «Моя, вроде бы не курит и пива не пьёт», - обрадовался Иван Ильич. – Противно видеть открытый секс. Ещё гаже наблюдать, как люди жрут, отращивая дирижабли и загаживая всё вокруг. Противно, когда из жадности они забазаривают квартиру, предают друзей и знакомых ради выгоды. Омерзительно плебейство из страха потерять работу и ради большей оплаты и высокой должности. Противно воровство и пьянство, притворство ради того, чтобы выглядеть как все, чванство, грубость и безнаказанное взяточничество чиновников. Противно видеть умирающих, противно…

- Хватит! – взмолился Иван Ильич. – А то уже дышать нечем! Неужели для тебя нет ничего хорошего и приятного?

- Есть! – обрадовал пессимист-математик. – Садись перед телевизором – он ведь у нас окно в мир – и смотри: там всё приятное и хорошее. – «Особенно петросянщина!» - вспомнил Иван Ильич любимую передачу.

- Зачем же ты лезешь в эту грязь? – спросил, недоумевая.

- Ради власти, - не раздумывая, ответил Викентий Алексеевич, и лицо его ожесточённо напряглось, а взгляд устремился куда-то вдаль, за пределы комнаты, города, всего видимого, и Иван Ильич понял, что тот не врёт, не ёрничает. – Ты думаешь, Павел Андреевич власти не хочет? – взглянул на притихшего Шматко. – Хочет! И ещё как! Больше, чем грошей! Потому и хочет грошей, что хочет финансовой власти. А мне нужна политическая.

Иван Ильич удручённо вздохнул:

- А мне не надо ни-ка-кой.

Будущие властители рассмеялись.

- Поэтому мы и отправляем тебя в океанические просторы, чтобы не мешал нормальным людям нормально жить, - завершил конфликт упорный Викентий Алексеевич.

- Да идите вы!.. – с досадой вскричал урод и вызвал новый взрыв освобождённого смеха.

- Давно бы послал! – Миротворец встал, привычно пригладил волосы, посмотрел на локти – не пристала ли какая пылинка. – Я, пожалуй, на самом деле пойду. Надо показаться паре-тройке директоров. Не возражаете? – вежливо спросил разрешения у руководителя.

- Мне бы тоже отлучиться на день, - заканючил Шматко. – Местечко под точку обещали, посмотреть надо.

- Валите, валите! – разрешил щедрый шеф. – Кровопивцы трудящихся науки.

-2-

Когда они ушли, Иван Ильич поднял Дарьку на стол, тихонько сжал тёплую меховую морду в ладонях, ткнулся носом в мокрый нос и горестно сообщил единственному оставшемуся из команды:

- Вот так, дорогой! Нет у нас с тобой берегов. Будем плыть дальше. Перед отплытием неплохо бы и подкрепиться.

Как раз пришёл подзадержавшийся маркитант. Глаза его подозрительно блестели, а изо рта благоухало сивухой.

- Нате! – небрежно брякнул на стол пакет. – Мучайтесь, а я пошёл отсыпаться.

- Ты бы для удобства ходил на свидания без штанов, - посоветовал жалостливый товарищ.

Тимур, чуть подумав, согласился:

- Мудрый совет опытного ловеласа надо принимать. А вот кроссовки, пожалуй, не помешают, - и ушёл.

Иван Ильич вытряхнул содержимое пакета на стол рядом с Дарькой. Пёс осторожно шагнул к куче, словно подкрался к дичи, обнюхал сардельки бледно-коричневого цвета с подозрительной серотой и попятился от них на край стола, намереваясь соскочить от опасности в умятый угол.

- Что, брат? – спросил кормилец, - не нравятся? – взял одну, поднёс к большому, но слабочувствительному носу, нюхнул сам и, не обнаружив запаха гнили, положил на стол и ткнул пальцем. На сардельке осталась, не вспухая, вмятина. – Да-а, - оценил Иван Ильич, - всё в нашей жизни – показуха, а если хорошенько ткнуть – тлен. - Подтвердить было некому. Булка оказалась относительно мягкой и даже блестела чем-то сверху, но сыр в ней – чересчур жёлтый, с маслянистым налётом и такой твёрдый, что солдатский кирзач. – Будешь? – поднёс садист к чутком носу малыша. Тот немедленно отвернулся, не обнюхивая. – Что ж, - вздохнул хозяин, - будем беречь фигуру и желудок. – Сложил всё опять в пакет, встал и позвал удручённо съёжившегося пса: - Пойдём, подарим кошкам.

Знакомое слово, даже два, взбодрило Дарьку, и он резво выполз из угла под стулом и завилял хвостом, соглашаясь пожертвовать обед врагам.

По внутреннему институтскому двору задумчиво шастали туда-сюда многочисленные умы, как будто хиреющее производство не нуждалось в их срочных умных и производительных разработках. Особенно теперь, когда промышленность за счёт стремительно увеличивающихся цен на нефть и газ находилась на небывалом подъёме. Иван Ильич сам краем уха слышал по телеку, что рост за полгода составил почти 0,1%, что в десять раз больше, чем в прошлом году. Правда, не сказали, сколько десятых приписано для вдохновения трудящихся впустую. Несмотря на исключительную умственную занятость, каждый дворовый гений не преминул вежливо поинтересоваться у собрата, не ожидая ответа: «Твоя? Завёл? Что за порода? Сколько лет? Мальчик или девочка?» - поскольку многие не знали половых отличий. И только замдекана факультета бытовой электроники, остановившись, спросил: «Зачем?» и на разъяснение, что к каждому выдающемуся засекреченному учёному прикреплен для охраны сторожевой пёс, умно заметил: «Очевидно, размеры сторожа выбраны в соответствии с ценностью выдающегося работника» и ушёл, довольный собой. А охранник и охраняемый, выбросив пакет и пометив мусорные баки, вернулись в охраняемое помещение и в нерешительности остановились у засекреченного стола. «Да провалитесь вы все пропадом вместе со своими трубами!» - мысленно пожелал миллеровцам щедрый выдающийся учёный и сам себя отпустил домой:

- Дарька, закрываем лавочку! – и, не прикоснувшись к разбросанным по столу схемам и чертежам, повернулся м пошёл на выход, чуть не забыв о единственном дисциплинированном и бесполезном работнике. – Коля!

Тот немедленно нарисовался в проёме разделяющей стены.

- Ты почему отстаёшь от коллектива?

У парня от недоумения вытянулось лицо, и расширились глаза.

- Немедленно вали следом!

Это он понял и слинял в мгновение ока, облаянный Дарькой. На выходе ответственный руководитель предупредил вахтёршу, что конструкторов поразил вирус свинячьего гриппа и вообще большого свинства, и все ушли подобру-поздорову.

Домой в полупустом дневном автобусе по разреженным от шопинговой толпы улицам добрались без приключений и сразу же плюхнулись на антидепрессантный диван.

- Дарька, - пожурил хозяин пса, - как ты быстро привыкаешь к дурным привычкам.

Он прижался спиной к спинке и притянул к себе малыша, уткнувшегося под мышку. Чуть сдвинул плечо, но малыш опять всунул нос в приятно пахнущее местечко, затих и почти сразу же задёргался, от кого-то убегая во сне. А Иван Ильич ещё полежал с закрытыми глазами, переживая перипетии паскудного полудня и предательство надёжных сотрудников, среди которых Дарька-экстрасенс отсортировал только одного. Больше всего убивало отсутствие желанного берега. И вдруг тоскующий мозг словно озарило: что ему, глупцу, надо? Какой ещё берег? Он давно и прочно укрепился на нём всеми четырьмя, и никакие океанские просторы не нужны. Пусть другие гребут на обманчивые маяки. Захотелось даже встать, походить по комнате, подышать через открытое окно, попить крепкого чая, но не тревожить же Дарьку по мелочам. Главное, ничего не надо менять. И, крепче упершись спиной в свою скалу, он, улыбаясь, удовлетворённо заснул.