Александр Анянов - Рожденные ползать

Самым интересным было наблюдать со стороны, как Надя-нос идет с подносом по проходу между столиками. Офицеры, находящиеся спереди от нее, сосредоточенно ковырялись в еде и подчеркнуто энергично работали челюстями. Но стоило ей пройти мимо и повернуться задом, как мгновенно десятки голов, как по команде поворачивались за нею вслед, провожая долгими, внимательными взглядами. Потом, девушка возвращалась и опять видела лишь головы, уткнувшиеся в тарелки.

Те, кто знал официантку давно, постепенно привыкали к ее виду. К ней относились с жалостью, как к больному ребенку, особенно учитывая ее необычайную доброту и порядочность. Неоднократно, старожилы гарнизона резко пресекали попытки новичков отпустить по ее поводу сальные шутки. Большинство видело в ней просто младшую сестру, нуждающуюся в защите.

Наконец, с добавкой было покончено. С полными животами мы вывалились на улицу, что помогло нам также проникнуться братскими чувствами к Наде. Жизнь опять становилась сносной. Внезапно Гусько остановился, как будто вспомнил что-то:

— Ладно, чуваки, вы идите. Совсем забыл, мне же еще в одно место подскочить нужно…

— Куда это ты? — поинтересовался я.

— Да ладно, — потянул меня за рукав Алик, — пошли. Что, у человека своих дел быть не может?

Мы направились в сторону гостиницы, а Гусь свернул на дорогу перпендикулярную нашей и зашагал по ней, не оглядываясь.

— Хочешь, хохму покажу? — спросил Бармин, когда наш приятель удалился метров на сто.

— Давай, а что за хохма?

— Сейчас увидишь. Сворачивай быстро в лес.

Из нашего наблюдательного пункта был прекрасно виден Гусько, марширующий бодрым шагом.

— Ну и что? — нетерпеливо переспросил я.

— Смотри, смотри, только тихо! — Алик ткнул меня кулаком под бок.

В этот момент Юра вдруг повернулся и внимательно огляделся вокруг. Обнаружив, что нас уже не видно, он остановился и вдруг неожиданно исчез в прилегающих к дороге кустах. Через минуту Гусько появился снова, но уже без своего знаменитого малинового свитера, а в желтой майке с надписью «Московская Олимпиада». Медленно, как будто что-то обдумывая, Юра стал возвращаться назад. Через несколько минут он был на перекрестке рядом со столовой, в той же самой точке, где мы недавно разошлись. Здесь он опять немного постоял, оглядываясь по сторонам, после чего снял очки и сунул их в карман, а оттуда достал видавшую виды кепку и одел ее на голову.

Дальнейшее плохо поддавалось описанию. Мы увидели, что место, где только что стоял Гусько — пусто. Только небольшой столбик пыли, да хлопнувшая дверь в столовую, свидетельствовали, что нашего приятеля не унесли инопланетяне.

— Видал? На второй заход пошел! — восхищенно произнес Алик.

— Да, — почесал я затылок, — мне кажется, пора менять Гусю кличку. Думаю, «Шаровая молния» будет в самый раз.

— Ну, с «молнией» — согласен, — кивнул головой Бармин. — Действительно, скорость передвижения по направлению к жратве у него уникальная. Но почему «шаровая»? Он же вроде не толстый?

— Это от выражения «на шару», — объяснил я свою мысль. — В слове «шаровая», ударение нужно делать на первом слоге.

На следующий день построение техсостава было назначено возле эскадрильского домика. Я облачился в свою новенькую, только что полученную техническую форму: темно-синюю куртку, брюки, такого же цвета берет, и бодро зашагал на службу. Там обнаружилось, что личный состав во главе с инженером, находится в состоянии сильного возбуждения. Дело было в том, что пропал часовой, ночью охранявший нашу зону. Обычно он первый встречал нас утром, докладывал инженеру, и только после этого вскрывались все печати на дверях эскадрильского домика и воротах самолетных укрытий.

— Кто сегодня был в наряде? — орал красный от злости Тихон.

— Рядовой Балоян, — подсказал кто-то.

— Петров, давай, дуй к дежурному по части и узнай у него, все ли было в порядке, когда Балоян вчера вечером заступал… Нет, отставить дежурного, однозначно! Двери опечатаны его печатью — значит, он был здесь… Так, Петров, давай в казарму. Проверь, может быть, этот мудак там. Только аккуратно, не поднимая шума на весь полк — сами, стопроцентно, разберемся.

— Ты, Панин, — повернулся он к моему начальнику, — бери эскадрильский тягач и быстренько проскочи по всем стоянкам. Прочеши все укромные места, но доставь мне этого гада живым или мертвым — я ему яйца откручу, однозначно!

Скрылась на тропинке, ведущей к казарме крепкая фигура Петрова. Умчался «Урал» с Паниным. Мы сидели в курилке, обсуждая необычное происшествие:

— Неужели дезертировал? — предположил кто-то.

— Что он, самоубийца? — не соглашался другой. — Дезертировать с оружием, это, знаешь ли… Пристрелят при задержании, чтобы людьми не рисковать! А если и поймают, это ведь совсем другая статья. Законопатят так, что мало не покажется.

— Это точно, — вмешался в разговор капитан Борзоконь, — я уже, сколько лет в армии, а за все время только один аналогичный случай помню, — начал он, делая ударение на букве «а» в слове «случай». — У нас в соседнем полку дело было. Нет, скорее всего, слил спирт с какого-нибудь самолета и не рассчитал свои силы. Спит себе где-нибудь спокойно, а мы тут бегаем как придурки!

Технари зашумели, каждый выдвигал свою версию случившегося, но большинство поддержало капитана.

Минут через сорок, посыльные вернулись, разводя руками. В зоне эскадрильи Балояна обнаружить не удалось. В казарме подтвердили, что оружие он получил и в наряд заступил точно в положенное время.

Инженер уже не кричал, а выглядел озабоченным:

— Бычкуй сигареты, однозначно. Кончай рассиживаться. Все, разбежались по своим норам. Еще раз тщательно проверить все закоулки, стопроцентно, посамолетно. Печати на укрытиях не срывать, до выяснения обстоятельств!

Курилка возле домика опустела. Техники, продолжая спорить, рассосалась в разные стороны. Наше звено также потащилось в свой, самый дальний угол зоны.

Добравшись до своего укрытия, я первым делом осмотрел печати на створках. Они были на месте, но какие то странные. Пластилин налеплен, как попало, оттиски небрежные, еле различимые. Создавалось впечатление, что их ставил человек, который или сильно торопился или был пьян.

Для очистки совести я обошел вокруг укрытия — ничего и никого. Больше искать было негде. Во все стороны вплоть до соседних укрытий простиралось отлично просматриваемое, заросшее травой пространство.

Стараясь протянуть время, я начал ходить взад и вперед, думая только об одном — как бы мне, в конце концов, вырваться в Ригу. Мои мозги перебирали различные варианты, когда, внезапно, нечто привлекло мое внимание. Чуть в стороне от моего укрытия, в траве что-то блестело.