Александр Анянов - Рожденные ползать

С улыбкой, вспоминая события ушедших дней, я открыл лючок заправочной горловины. Затем скрутил крышку бака, которая повисла на тонком металлическом тросике, соединяющем ее с корпусом самолета. Подтащил заправочный шланг, заканчивающийся на конце специальным приспособлением, с двумя ручками, называемым «присоской». Вставил ее в пазы горловины и повернул вправо до упора. Все, можно заправляться. Я постучал в окно кабины топливозаправщика. Водитель включил подкачивающие насосы, и длинная змея шланга начала толстеть прямо на глазах. Я вернулся к горловине, попробовал, хорошо ли закреплена присоска и посмотрел на топливомер, расположенный рядом с горловиной. Стрелка, дрогнув, поползла вверх, и … мощная струя керосина ударила меня в живот, едва не сбив с ног.

С матом и криками «стой!» я отскочил в сторону. Из места, где присоска соединялась с резиновым шлангом, хлестало топливо. Боец, наконец, сообразил, что произошло, выключил насос и теперь обескуражено осматривал место повреждения. Мой самолет стоял в центре огромной лужи, но хуже всего пришлось мне. Ниже пояса, я был весь насквозь пропитан керосином. Хлюпало даже в технических тапках.

К месту происшествия неспешно подошли Петров с Дедом. У Женьки на голове красовался зеленый технический шлемофон, свернутый набекрень. Одно ухо шлемофона было поднято вверх, как у деревенского деда — чтобы лучше слышать. Капитан, с руками, засунутыми в карманы и, надвинутой на глаза беретке напоминал хулигана. Женя посмотрел на керосин, капающий с моей одежды.

— Эх, сейчас бы спичку на него зажженную кинуть. Правда, Дед? — мечтательно произнес Петров.

— Нет, не вспыхнет. Это же не бензин, — сомнительно покачал головой Борзоконь.

— А если его несколькими слоями бумаги обернуть? Для поддержки горения.

— Ну, тогда может и подпалится, — согласился ветеран техслужбы.

— Какие же вы все-таки козлы — военные! — не выдержал я и побежал искать другой топливозаправщик.

— Чего это с ним? — удивился Женька. — Керосину что ли надышался?

— Обиделся, дурилка, — беззлобно констатировал Дед, глядя мне вслед. — Аналогичный случай произошел прошлым летом в городе Конотопе…

Заправив, наконец, свой самолет я разделся до трусов и отжал одежду. Однако мне стало уже не до работы — все мое тело горело и чесалось после керосинового душа. К счастью, полеты закончились, и пришло время возвращаться домой.

Естественно, чтобы вытащить на ЦЗ такое количество самолетов для полетов или отбуксировать назад в зону, одних только эскадрильских тягачей было недостаточно. Поэтому использовали весь пригодный для этого автотранспорт: заправщики, передвижные электрогенераторы и прочую спецтехнику. Однажды инженер полка показал, что для этого можно использовать также маломощные машины и приволок самолет с помощью собственного «Уазика». Но, это уже для экстремалов.

В этот раз после полетов для буксировки мне достался передвижной электрогенератор. Он был установлен на шасси «Урала», как и наши тягачи, и являлся вполне пригодным для такого рода работ.

Приехав в зону, машина развернула 20-ку хвостовым оперением к входу в укрытие. Я выпрыгнул из кабины, снял закрепленный на буксировочном водиле длинный рычаг и вставил его в поворотный механизм передних колес. С помощью этого нехитрого приспособления теперь было можно поворачивать колеса самолета вручную.

— Давай помалу! — крикнул я водителю.

«Урал» начал движение. Судя по всему, водитель был неопытный — машина шла рывками, виляя из стороны в сторону. Я изо всех сил налегал на поворотный рычаг, выравнивая самолет и пытаясь компенсировать погрешности вождения. Наконец МиГ, подпрыгнув широкими пневматиками на направляющем рельсе створок, заехал внутрь укрытия и остановился. Я вытер пот со лба. Ноги мелко и противно дрожали от напряжения.

Теперь нужно было закрыть створки. В принципе, для закрывания укрытий предназначались стационарные электролебедки, которые располагались рядом с входом. Но это только в принципе. На самом деле, ни на одной стоянке они не работали, не выдержав суровых условий эксплуатации и отсутствия запчастей. Поэтому обычно укрытия закрывал тот же тягач, что буксировал самолет в зону.

Я накинул петлю троса на шкворень, приваренный к двери одной из створок, затем продел его через блок, расположенный на другой. Второй конец троса был закреплен на буксировочном крюке машины. Обматерив водителя за его манеру езды, я попросил его двигаться равномернее. «Урал» тронулся, створки поехали навстречу друг другу. Однако машина по-прежнему шла рывками, то, ускоряясь, то, внезапно останавливаясь. Стальной трос при этом, то ослабевал, то резко натягивался, как струна.

Откуда-то со стороны раздался громкий свист. Я обернулся. К нам бежал вездесущий Панин.

— Стой! Едрит твою, три раза налево! — кричал он водителю.

Старший техник добавил еще несколько крепких выражений. Крайне редко я видел его таким раздраженным. Обычно он никогда не опускался до того, чтобы орать матом на солдат.

Сашка вскочил на подножку машины и, распахнув дверцу, резким рывком схватил водителя за ворот и выбросил из кабины. Тот, хлопая глазами, жалобно просил:

— Куда вы? Я же не имею права, никому давать садится за руль!

Но Панин не слушал его. Он включил передачу и осторожно двинулся с места. Створки плавно тронулись, и медленно набирая скорость, сошлись посередине, захлопнувшись с легким щелчком. В очередной раз я посмотрел на своего начальника с уважением — и все то он умеет!

— Никогда! Слышишь, никогда не делай так! — возбужденным голосом обратился ко мне Панин, выбираясь из машины.

— А что случилось?

— Ты что не видел, что этот горе-водитель чуть трос не порвал?

— Да, ладно. Поменяли бы. Небось, государство не обеднеет, — пытался отшутиться я.

— А башку бы мы тебе тоже поменяли? Ты когда-нибудь видел, как лопается натянутая струна? А тут толстенный трос…. Отрубит руку или ногу в момент и фамилию не спросит! Понятно?

Я лишь молча кивнул головой, возразить было нечего.

Вернувшись в гостиницу, я первым делом снял с себя одежду и, как сумел, помылся в раковине холодной водой (горячая, в тот день, как обычно, отсутствовала). Теперь нужно было решить, что же делать с моими штанами. Они почти высохли, однако издавали резкий запах керосина. В конце концов, я открыл окно, повесил брюки на одну из рам, чтобы быстрее выветрились на воздухе, и завалился в кровать.

Часа через полтора я проснулся от стука собственных зубов. Подоконник и моя одежда были подернуты тонким слоем инея. Это ночью начался заморозок.

«Нет, так нельзя!» — подумал я. — «Играть в генерала Карбышева мы не договаривались!» — после чего встал и закрыл окно.