Александр Анянов - Рожденные ползать

Когда, гости уже основательно опьянели и утратили к нему интерес, он незаметно выскочил со двора, намереваясь сделать то, о чем мечтал весь последний год. Панин представлял, как заявится к Ирке домой в своей сногсшибательной форме и, как совсем по-взрослому, расскажет ей о своих чувствах. А потом, расхрабрится и скажет, что хочет жениться на ней.

Когда он подошел к дому Игумновых уже начало смеркаться. На безоблачном небе всходила луна. Стоял теплый летний вечер. Деревенскую тишину прерывал только ленивый лай собак. Сашка сильно волновался, даже, несмотря на немалое количество выпитого. Он уже взялся за ручку знакомой калитки, но тут неожиданно, откуда-то из темноты вынырнул его одноклассник Витька Полозов.

— Саня! — Витька широко раскинул руки, как бы для объятий. — Эх, сколько лет, сколько зим!

Панин удивился. В школе они хотя и не были врагами, однако явно не переваривали друг друга. Откуда же вдруг такая радость встречи? Но как, говорится, время бежит и все меняется. Он поздоровался с Полозовым.

— Да, ты уже настоящий офицер! — Витька с явной завистью оглядел Сашку с ног до головы. — Давай, пойдем, выпьем за твой приезд.

— Извини, Витя, — твердо сказал Панин. — Давай в другой раз. Мне сначала надо повидать кое-кого.

Полозов нехорошо рассмеялся:

— Это Ирку, что ли? Не советую.

— Почему же так?

— Во-первых, ее дома нет. Она в технарь поступила и теперь в городе живет. А во-вторых…, — он внезапно замолчал, многозначительно поглядывая на Панина.

— Ну-ну, договаривай! Что замолчал?

— Ты правду хочешь, чтобы я сказал? Вряд ли это тебе понравится.

— Слушай, ты за меня не решай, что мне понравится, а что нет! — внезапно обозлился Сашка.

— Она ведь — того…, — и Витька жестом показал огромный живот.

Мир перевернулся для Панина. Все напрасно. И этот его отпуск, и эта форма, и вся его жизнь. Дурак, а с чего он вообще решил, что Игумнова будет его ждать? Ведь за целый год учебы он ей даже письма не написал. Ну и черт с ней!

Панин зло сплюнул на забор Иркиного дома и, придав своему голосу, как можно более беззаботное выражение, предложил:

— А, правда, Витек. На фига она мне нужна. Пойдем лучше выпьем.

— Вот, это дело! А у меня все с собой. Как знал, что тебя встречу, — и Полозов помахал бутылкой водки перед Сашкиным носом.

Они пошли на речку, где стояла до боли знакомая скамейка. Еще, будучи школьниками, здесь они сидели и пили дешевый молдавский портвейн, в дни, когда сбегали с уроков. И именно здесь их постоянно ловил седой военрук. Казалось, что это было давным-давно. Еще в прошлой жизни.

Теперь они стали взрослыми люди и могли употреблять спиртное открыто, никого не опасаясь. Пили одноклассники прямо из горлышка, не закусывая. У Панина почему-то сильно болело в левой стороне груди, там, где находилось сердце. Оттого он старался скорее напиться, чтобы избавиться, наконец, от этой боли.

Когда бутылка была уже почти пуста, на берегу внезапно появилась Тамара Кулакова.

— Ой! — вскрикнула она. — Панин, приехал! В отпуск что ли? А чего не зашел? Зазнался, одноклассников не узнаешь.

— Почему не узнаю? Узнаю…, — в глазах отпускника уже все плыло.

— А что это вы здесь сидите и пьете без закуски? Так же нельзя. Пошли лучше ко мне. Я и накормлю и еще налью.

— Эх, Тамарка — ты настоящий человек! Слыхал, Санек? Нас в гости зовут. Пойдем?

Панин неопределенно мотнул головой. Полозов перевел его кивок однозначно:

— Конечно, мы согласны.

Они пришли к Кулаковым. Ее родителей дома не было. К тетке уехали, объяснила Тамара, накрывая на стол и доставая огромную бутыль самогона. Дальше Панин уже ничего не помнил. Он даже не заметил, как через некоторое время Витька куда-то исчез. И как, провожая Полозова до дверей, Тамара незаметно подмигнула ему и прошептала:

— Спасибо Витя! С меня причитается, как договорились.

Подперев голову обеими руками, Панин смотрел на банку с огуречным рассолом, стоящую на столе. В его душе было сейчас так же мутно, как эта жидкость в банке. Он все еще никак не мог оправиться после того, как утром обнаружил себя в Тамаркиной постели. Опасаясь взглянуть девушке в глаза, Сашка быстро натянул на себя одежду и выскочил наружу.

В таком состоянии его нашел отец:

— Ну, что сынок, плохо? Может, опохмелишься?

Панин вспомнил, что с ним сделала водка, и его передернуло:

— Нет, не хочу. Я вообще теперь никогда эту гадость в рот не возьму!

— Что ж, и на свадебке на своей не погуляешь?

— Какой свадебке, папаня? — вздрогнул Сашка.

— Ну, как, же, сынок. Только что Иван Семеныча встретил, Кулакова. Председателя нашего. Ему дочка все про твои подвиги рассказала. Вот он у меня и полюбопытствовал, что мы, мол, делать теперь собираемся. Как, мол, все по-людски будет или девку с ног до головы грязью помажем?

— Ты, что папаня? Времена, то теперь другие — советские. Почему если сразу, так… И почему это обязательно грязью? Ведь у нас то и не было ничего, — последнее впрочем, Панин сказал не очень уверено, слишком мало, что он помнил из последней своей ночи.

— Было, что у вас или не было, ты мне про то не рассказывай. Это дело ваше — молодое. А времена они всегда одинаковые — любишь кататься — люби и саночки возить. Опять же, Кулаков — власть у нас. К чему мне с ним ссориться? Он мне на прошлой неделе пару машин дровишек обещал подкинуть, да железа кровельного — крышу на сарае перекрыть. Крышу ты видел? Ведь дыры одни…

— Да причем здесь сарай! — сорвался на крик Панин. — Не люблю я ее, папаня! Понимаешь, не люблю!

— А жизнь это тебе не книжка, сынок. И не кино, — отец словно бы и не слышал, что ему говорят. — Жизнь, она ведь такая… Не сразу и разберешь. Вот у нас с твоей матерью уж такая любовь до свадьбы была. Часа друг без друга прожить не могли. И что? Куда потом она подевалась? Ведь видишь, живем, как кошка с собакой. И даже хуже. Вот такая, сынок, история с географией.

Сашка молчал. Он действительно знал, что отец с матерью живут плохо. Ссоры и скандалы в его доме были обычным явлением. Видя, что сыну нечего возразить, отец продолжал развивать свою мысль:

— Тебе что, ты через неделю уедешь, и ищи ветра в поле. А мне здесь жить.

— Папаня, не дави на жалость, — покачал головой Панин. — Неужели ты из-за кровельного железа — сына рожей об коленку?

— Да, я ж тебе об этом и толкую. Для твоей же дурной башки пользы. Любовь была, да сплыла. А если по расчету жениться, то расчет-то он всегда останется. Чем тебе мое железо не угодило? Его хоть в руки можно взять пощупать. А что твоя любовь? Воздух сплошной. Вот с Кулаковыми породниться — это чистый расчет. Это такая семья. Любой за счастье почтет!

Панин отлично понимал, о чем говорит отец. Семья Кулаковых во все времена являлась в их деревне самой богатой и уважаемой. Насколько еще помнили старики, Кулаковы всегда были в их деревне старостами. Парни в этой семье рождались высокими, косая сажень в плечах. Причем большая физическая сила сочеталась в них с острым и хватким умом, что само по себе не часто встречается в жизни. И еще. Кулаковы отличались необыкновенным упорством в достижении цели. За ценой никогда не стояли и, в конце концов, всегда получали свое.