Александр Анянов - Рожденные ползать

— Да он бы туда и не попал, — вырвалось у молодого.

Пожилой бросил на него укоризненный взгляд.

— Виноват, товарищ полковник! Извините, — следователь виновато опустил глаза.

На следующий день после посещения Лубянки Панина вызвали в Министерство Обороны. На приеме хозяин кабинета в звании генерал-майора за одну минуту решил вопрос с долгожданной заменой. Пунктом нового назначения была — Польша, советская авиабаза Шпротава. Естественно, Тамара тут же решила вернуться к мужу, чтобы преданно делить с ним все трудности и тяготы воинской службы. Ведь даже из знаменитой семьи Кулаковых в Польше еще никто никогда не бывал.

После нескольких лет службы у демократов Панина перевели в Эстонию. Теперь уже замена не задержалась. Почему-то перемещения Запад-Восток в советской армии обычно происходили без сучка и задоринки. Совсем не так, как в противоположном направлении.

Накануне 1-го Мая, в гарнизон приехала Полина. Идея была такая: сначала поживем пару дней на моей территории, потом вместе поедем в Ригу, на все праздники. Приезд супруги совпал с днем рождения Алика. Конечно, нас пригласили вместе. Бармин, как следует, расстарался. Он раздобыл где-то трехлитровую банку самогона и большой кусок свинины, которую замариновали на шашлыки. Празднование намечалось на ближайший выходной.

В этот день, уже с самого утра, наша теплая компашка начала готовиться, предвкушая приятное времяпрепровождение. Когда до намеченного выхода оставалось минут десять, Полина случайно посмотрела в окно и сказала расстроенным голосом:

— Ну, вот и попраздновали — дождь пошел!

— Да, хорошо, — машинально ответил я, продолжая собираться.

— Ты не понял. Посмотри, какой ливень на улице.

Я выглянул наружу. Действительно, на улице дождь лил, как из ведра.

— Ерунда. Будь готова, через пару минут выходим, — и, поймав на себе недоуменный взгляд жены, внезапно понял — мне на самом деле было все равно, что сейчас на улице: дождь, солнце, мороз или жара.

Девять месяцев технической жизни сильно изменили меня. Я просто перестал обращать внимание на погоду. Она могла быть более благоприятной, могла быть менее, но в любом случае это не являлось поводом для отмены запланированных мероприятий.

— Может, не пойдем? Боюсь промокнуть и заболеть, — засомневалась Полина.

— Ничего, не волнуйся. У нас четыре плащ-накидки — все будут твоими.

Я отдал ей свой офицерский плащ, сам надел техническую куртку и мы вышли из гостиницы.

После недолгих поисков, благо практически всю территорию авиабазы покрывали леса, была найдена отличная полянка для праздника. Набухали на деревьях толстые зеленые почки. Под ногами расстилался ковер из голубых и белых весенних цветов. От теплого дождя и просыпающейся земли шел тот пряный и влажный упоительный запах, который обычно бывает в Прибалтике весной.

В привыкших к физической работе руках все спорилось. Работали быстро. Каждому не терпелось поскорее приступить к застолью. Даже Гусько на этот раз не сачковал, как обычно, а участвовал наравне с остальными. Одну плащ-накидку мы положили на мокрую землю, вместо стола. Потом из двух других соорудили что-то вроде навеса над ним. Полина начала раскладывать и резать нашу нехитрую снедь. В это время мужики разыскали более-менее сухие дрова, разожгли костер под проливным дождем и соорудили примитивный мангал.

Пока шашлыки готовились, мы пропустили по одной. Самогон оказался довольно приличным, даже Юра хлопнул четверть стакана. Завязался непринужденный разговор. Я незаметно наблюдал за своей супругой. Мне нравилось, как она ведет себя в мужском обществе — спокойно, без тени флирта и, в то же время, очень дружелюбно и ровно со всеми. Мои друзья разошлись настолько, что даже решили нарушить традицию и третьим тостом, вместо обычного: «За тех, кто сейчас под крылом!», выпить: «За присутствующих здесь дам!».

Подоспели шашлыки, и мы жадно впились зубами в сочное мясо. Давненько мне не приходилось пробовать такой вкуснятины. Выглянув из-под нашего импровизированного навеса, я спросил свою вторую половину:

— Смотри, Полина, дождик-то все идет. Может, ты промокла или замерзла? Домой пойдем?

— Да, бог с ним, — отмахнулась она. — Кто там поближе, передайте мне, пожалуйста, еще один шампурчик.

— О, это наш человек! Надо принять ее в почетные техники, — разом взревели мужики. — За это будет следующий тост!

Сквозь легкую дымку опьянения я смотрел, как моя банда скачет вокруг единственной в нашей компании женщины. Даже Гусь, и тот, старался выбрать кусочек получше и предложить его Полине. Не понятно почему, но никакого чувства ревности у меня это не вызывало. Наоборот, мне было даже приятно то внимание, которое оказывали друзья моей жене.

— А давайте выпьем за удачу. Чтобы у нас всегда были деньги! — внезапно предложил Юра.

— Это тебе к Полине, — отозвался я. — Это она у нас может выигрывать в лотерею, когда захочет.

— Заливай, — усомнился Кроха.

Мне уже было очень хорошо и совершенно не хотелось спорить. Я сделал вид, что ничего не слышал и промолчал. Однако Гусько требовались уточнения:

— А миллион выиграть может?

— Ты что, Юра. Максимальная сумма выигрыша в советскую лотерею — машина «Волга», или 10 тысяч рублей, — внес коррективы пунктуальный Алик.

Все посмотрели на мою супругу. Она молчала, словно обдумывая что-то. И тогда я, решив приколоться, ответил за нее:

— Для нее — никаких проблем. Конечно, может. У нее вся семейка такая. Спорим, сейчас дождь перестанет идти?

— Думаю, что могу выиграть, но не хочу, — подала, наконец, голос Полина.

Кроха и Алик иронически переглянулись.

— Ребята, кончайте нести чепуху. Ведь мы же все комсомольцы, советские люди, — не выдержал Крохоборцев.

— Почему? — не обращая ни малейшего внимания на слова своего товарища, Юра продолжал пытать мою жену.

— Боюсь.

— Но почему?! — лицо Гусько выражало крайнее удивление. — Ты боишься денег?!

— Не денег, а желаний, — ответила Полина: — Моя бабушка говорила, что каждый может получить все, что захочет. Нужно только очень сильно захотеть. Но кто много получает — с того много и спрашивается. Таков закон. Поэтому, прежде чем попросить что-нибудь, там, наверху, подумай, сколько ты готов за это заплатить.

— Что за ерунда! — не сдавался наш четырехглазый друг. — За деньги люди душу продают. Да я все что угодно готов за них отдать! И не говорите мне про советские бредни, что не в деньгах счастье. Чем, ну чем же я могу заплатить?

— Ну, например, здоровьем. Своим или близких.

— У меня нет близких, — скривился Юра. Потом, немного подумав, поправился. — Практически нет. И на свое здоровье я никогда не жаловался.