Александр Анянов - Рожденные ползать

Я понял, что влип окончательно. В Полинином мире все было предельно ясно. Жить с ненастоящим мужчиной она не сможет, а мужчина, которого она видит рядом с собой, может быть только — герой. Или пионер. А лучше, пионер-герой! Круг замкнулся. Поменять что-либо представлялось невозможным. Единственное, что мне оставалось, это просить, чтобы мой галстук временами ослабляли. Хоть иногда, чтобы вдохнуть глоток воздуха. Хоть на время. Ну, хотя бы, по ночам!

На следующий день у нас с Полиной планировалась поездка в Ригу. Из гарнизона мы доехали до Таллина, где купили билеты на междугородний автобус. До отправления рейса оставалось еще часа три и, было принято решение — немного погулять по средневековой части города.

Во время прогулки Полина не переставала скулить, что ей очень плохо после вчерашнего пикника и ее все время тошнит. Она вот-вот потеряет сознание, однако, не видит никакого сострадания и сочувствия со стороны мужа. Я, как умел, пытался разубедить ее в этом, но, у меня получалось не очень хорошо.

— Ты меня совсем не жалеешь, — подвела она итог. — Меня вообще никто никогда в жизни ни жалел. Ни родители в детстве… Теперь, вот, муж.

— Ну, почему, жалею.

— Так скажи мне об этом! Скажи, что тебе меня очень жалко.

— Да, ты очень жалкая.

— Я так и думала. Ты просто не любишь меня!

— Ну, почему, люблю, — вяло отбивался я.

Больше всего мне сейчас хотелось избежать гамлетовских страстей. Однако Полина только начинала набирать обороты:

— А почему ты мне об этом никогда не говоришь?

— Так я же уже сказал.

— Когда?

— Ну, тогда еще, в Загсе.

— Ты что издеваешься? Это было уже больше двух лет назад! Откуда я знаю, может, ты меня с тех пор разлюбил?

— Глупость какая-то. Почему я должен повторять все время одно и то же? Сказал же уже один раз. Пусть даже и давно. Теперь, пока не скажу: «не люблю», старое «люблю» остается в силе. Логично?

— Ничего, не логично! Если человек любит по-настоящему, он должен говорить это хоть сто раз в день. Должен цветы дарить! А ты? Последний раз, когда я к тебе приезжала, ты хоть полевых нарвал. А в этот раз что?

— Цветы? Какая глупость! Они же завянут через пару дней. Лучше на эти деньги пива купить, да погулять. Это хоть запомнится.

— Я думала, ты — рыцарь! Ты — романтик! А ты… У тебя последний шанс. Быстро скажи мне что-нибудь теплое.

Стало ясно, что назревает крупная ссора. Чтобы предотвратить ее, мои офицерские мозги крутились, как сумасшедшие и не подвели, быстро выдав подходящий ответ.

— Фуфайка, — мгновенно нашелся я.

— Саша, в наш дом идет беда! — Полина отвернулась от меня и надолго замолчала.

Сегодняшняя прогулка явно не задалась.

К счастью, до отправления автобуса оставалось всего минут сорок. Этого хватало только для того, чтобы добраться на трамвае до автобусной станции и занять свои места в салоне «Икаруса».

Мы уже выходили за пределы Старого Города, когда Полина заметила туалет, находившийся возле старинных городских ворот.

— Мне нужно сюда, — сердито буркнула она и скрылась за дверями.

От нечего делать, я перешел на другую сторону узкой улочки, примыкавшей к крепостной стене и, стал разглядывать витрину сувенирного магазина. Затем, не найдя в ней ничего интересного, перешел к другой витрине, потом к третьей. Минут через пять мне надоело это занятие, и я вернулся назад к туалету, размышляя о трудностях взаимопонимания между полами.

Полина, между тем, все не появлялась. До отправления автобуса оставалось тридцать минут — только-только, чтобы успеть. Я нервно расхаживал перед дверями туалета. Они хлопали, то, принимая, то, выпуская новых женщин, однако моей супруги среди них не было.

Оставалось двадцать минут — теперь только на такси. Меня захлестнула волна злости. Неужели на часы трудно посмотреть, что мы опаздываем!

Оставалось десять минут. Теперь, нас могло спасти только чудо — если автобус по каким-либо причинам задержится. Я метался по узенькой улочке, как тигр по клетке. Эх, был бы туалет мужским, уж я бы ее поторопил! Однако туалет был женским, что значительно ограничивало мои возможности. Тем не менее, я встал вплотную к дверям и, не обращая внимания на подозрительные женские взгляды, тихо позвал:

— Полина.

В ответ, где-то внутри, зажурчал опустошаемый сливной бачок и, опять тишина.

Ноль минут! «Все, автобус ушел!» — горестно подумал я. Но где же все-таки моя жена? Что столько времени можно делать в туалете? На смену злости на супругу за ее безалаберность пришло беспокойство.

— Полина!!! — наверное, последний раз здесь так орали, когда войска Ивана Грозного брали Ревель.

Никакого ответа. Только жирная ворона, испуганно взлетела с крыши соседнего дома, да несколько прохожих изумленно уставились на меня. Нужно было менять тактику. Пусть думают, что я пою. Просто у человека хорошее настроение. И я, сначала негромко, потом все громче и громче, запел на мелодию какой-то оперы: «Полина, Полина, Поли-и-ина!». Услышав мои завывания, напоминавшие стон смертельно раненого животного, вернулась назад ворона, вероятно в предчувствии легкой добычи. Однако дверь туалета даже не шелохнулась.

Еще десять минут прошло! Я внезапно вспомнил, что Полина жаловалась на плохое самочувствие. Может быть, она просто не может выйти сама? Тревога охватила меня с такой силой, что даже заломило в висках.

Прошло двадцать минут! Стало ясно, что у меня оставался только один выход — попросить кого-нибудь о помощи.

— Извините, — обратился я к высокой блондинке с лошадиным лицом, собирающейся посетить место общего пользования.

— Да? — удивленно подняла бровь женщина. Даже в этом единственном сказанном ею слове, сквозил сильный эстонский акцент.

— Извините, пожалуйста, не могли бы вы мне помочь?

— Че-ем? — плавно перекатился вопрос аборигенки.

— Почти час назад сюда вошла моя жена и больше не выходила. Просто не знаю, что мне делать. Не могли бы вы поискать ее в туалете. Зовут — Полина. Молодая такая, очень симпатичная. Пожалуйста!

Блондинка на секунду задумалась, потом молча кивнула головой и исчезла в дверях.

Со времени отхода автобуса прошло тридцать минут! Моя засланка, наконец, появилась на пороге.

— Ни-и-к-кого не-ету, — пропела она и засеменила прочь.

Как это, никого? Меня изумил результат ее поисков. Ведь даже не было слышно, чтобы она там внутри кого-нибудь звала. Справила, наверное, свою нужду, паразитка, и свалила! Вышедшая буквально следом другая женщина, только усилила мои подозрения. Как это, никого? А это что, не человек?

Беспокойство, тем временем, сменилось чувством огромной вины. Ах, зачем я ругался с Полиной? Зачем ее обижал? И что мне теперь делать? Нет, нужно найти кого-нибудь, кто отнесется к моей просьбе с сочувствием. Кто сможет помочь по-настоящему. Это должна быть простая русская женщина с добрым лицом. Она — моя последняя надежда!