Кристос Циолкас - Пощечина

— Кто там? — Голос пожилой женщины, с акцентом.

Он назвал свое имя — громко, почти крикнул. Последовала пауза, потом дверь распахнулась. На пороге стояла Георгия. В черном траурном платье, с короткой стрижкой, вся седая. Но это была она. Моргая, она смотрела на него. В ее глазах промелькнуло удивление: она узнала его. Он был уверен, что они оба подумали одно и то же. Боже, как мы постарели.

Она вежливо, но радушно поцеловала его:

— Входи, Маноли, входи.

И он на самом деле шагнул в прошлое. В доме стоял запах пищи, запах земли, запах людских тел. Темный узкий коридор был заставлен маленькими шкафчиками и комодами, и ему пришлось прижиматься к стене, чтобы пробраться в конец. На небольшом столике стоял красный телефонный аппарат старинной модели, с наборным диском.

Из спальни в конце коридора раздался грубоватый голос: «Кто это?» Затем послышался кашель.

— Димитри, это Маноли. Наш Маноли пришел к нам в гости. — Георгия толкнула дверь в спальню.

Он не шагнул в прошлое. Жестокое время смеялось над ним. Димитри, в расстегнутой до пупка пижамной куртке, лежал на кровати. Он был похож на скелет; ребра безжалостно выпирали из-под складок обвислой кожи на его груди.

— Ты ведь не забыл Маноли, правда, мой Димитри?

Старик на кровати, казалось, был ошеломлен его появлением. На столбике кровати висела пластиковая маска, соединенная со стоявшей на полу бутылью с разреженным газом. Старик опять закашлялся; казалось, его тщедушное тело не выдержит нагрузки сотрясавших все его существо спазмов. Георгия протиснулась мимо Манолиса, сняла со столбика кровати маску и накрыла ею нос и рот мужа.

Манолис обошел кровать и, встав с другой стороны, взял вялую холодную ладонь друга.

— Мицио, — хрипло произнес он, не в силах сдержать слезы. — Мицио, — повторял он вновь и вновь старое прозвище друга; ничего другого он сказать не мог.

Георгия убрала маску с лица Димитри. Его страх исчез. Ему удалось слабо улыбнуться.

— Друг, — прошептал он. — Я надеялся, что ты придешь и прикончишь меня.

Георгия шлепнула мужа по руке:

— Не говори глупостей.

— Почему? Кому нужна такая жизнь? Какая от меня теперь польза? — Дыхание у него было затрудненное, в паузах между предложениями из его горла вырывались прерывистые хрипы.

Манолис посмотрел на Георгию. В ее лице читалась спокойная решимость.

— Он смертельно болен, — тихо промолвила она. — Рак легких.

Она медленно нагнулась и вытащила из-под кровати сложенную инвалидную коляску. Быстро, сноровисто она собрала кресло. Димитри руками обхватил Манолиса за шею, Георгия взяла мужа за ноги, и они очень осторожно, бережно переместили больного с кровати в кресло. Георгия повесила маску мужу на шею и показала на бутыль с кислородом. Манолис поднял ее с пола. Бутыль оказалась на удивление легкой. Георгия повезла Димитри из комнаты. Манолис последовал за ней. Через гостиную и кухню они вышли на небольшую, тесную застекленную террасу с видом на задний двор. В углу висела икона девы Марии с Младенцем, перед которой на блюдце чадила лампада. Слабое пламя, как ни странно, отбрасывало блики теплого света на всю комнату. Георгия поставила кресло на стопор и жестом предложила Манолису сесть на диван.

— Пойду приготовлю кофе, — объявила она, удаляясь на кухню. Манолис, опасаясь сказать что-нибудь не то, смотрел на свои туфли. Он даже не принес им подарка, пришел к ним в дом с пустыми руками. Бескультурщина, животное, невежа. Хриплый, скрежещущий смех Димитри вызвал у него удивление.

— Прекрати, — глаза друга искрились лукавством, — хватит делать похоронный вид. Я еще не умер.

— Конечно, не умер, мой Димитри.

— Что побудило тебя наведаться к нам?

В вопросе друга не слышалось ни угрозы, ни обиды, но Манолису стало стыдно.

— Вчера я был на похоронах Тимио Караманциса.

Димитри смотрел перед собой, на холодный серый сад за окном.

— Я тоже хотел поехать… — Он протяжно вздохнул. — Но куда мне? Сам видишь.

— Конечно, конечно… — Манолис силился подобрать слова. — Встретил там много людей из прошлого, и мне стало стыдно, что мы так долго не виделись. Прости меня, Димитри, прости. — Господи Иисусе, Спаситель Всемогущий, Святая Дева Мария, не дайте мне расплакаться.

Димитри, улыбаясь, повернулся к нему. Положил руку на колено Манолиса:

— Ты прямо как женщина. За что ты извиняешься? — Он поморщился, хватая ртом воздух. — Это я должен просить прощения за то, что не навещал вас с Коулой. Так что мы квиты. — С видимым усилием он остановил очередной приступ кашля. Злясь на боль, ударил себя в хилую грудь. — Жизнь быстро прошла, а проклятая смерть сжирает медленно. — Он опять улыбнулся: — А ты хорошо выглядишь, как огурчик. Ты у нас всегда был здоровяком.

— Мне жаль, что так случилось с Янни. Я о нем только на похоронах узнал. — Манолис произнес это взахлеб, почти невнятно. Просто хотел поскорее выплеснуть из себя эти слова, хотел избавиться от них.

Улыбка Димитри угасла. Лицо его скукожилось, он обмяк в кресле. Манолис подумал, что он, пожалуй, еще никогда не видел друга таким иссякшим.

— Бог — большая сволочь.

— Что ты такое говоришь?! — В комнату с подносом в руках вошла Георгия. Манолис вскочил, желая ей помочь, но она жестом велела ему сидеть на месте.

— А то ты не слышала.

Георгия его проигнорировала. Она предложила кофе Манолису, одну чашку подала мужу. У того задрожали руки. Она обхватила их своими ладонями:

— Не Бог убил нашего сына, а бандиты.

— Значит, Бог тоже бандит.

Манолис был подавлен. Он ничем — и уж тем более не словами — не мог утешить своих друзей. Маленькими глотками он пил кофе, предпочитая хранить молчание. Почувствовав, что Георгия смотрит на него, он поднял на нее глаза. Она дружелюбно кивала ему.

— Мы понимаем, Маноли, что тут скажешь? Судьба обрушила на нас несчастья. Судьба ожесточила наши сердца, — она глянула на мужа, — судьба наслала на него болезнь. — Она говорила поразительно бесстрастным тоном, словно рассказывала наизусть некую историю, которую уже устала повторять. Она поведала ему о том, как Янни связался с негодяями, торговавшими наркотиками. Как они втянули ее сына в преступную жизнь. Как убили его выстрелом в голову прямо у его дома. Как его маленькие дети обнаружили его труп. Она говорила о наркотиках и бандитах, употребляла английское слово «наркодилеры». Все это было странно слышать из уст пожилой женщины. — Он увяз с головой… — Георгия подытожила свой рассказ чужими словами: — Его сгубили негодяи.

Димитри крякнул. Георгия подошла к нему, чтобы вытереть струйку кофе, сочившуюся из уголка его рта, но он шлепком отбросил ее руку и сам вытер рот и подбородок.

— Дурак он был. Хотел иметь большой дом, виллу, бассейн, новый «Мерседес Бенц», самые лучшие телевизоры, самую лучшую мебель. Хотел, чтоб его дети учились в частных школах. Хотел, чтоб его жена купалась в драгоценностях. Все хотел, все получил, и это его сгубило.