Фиона Кэмпбелл - Смерть клерка

Ёси скорчил рожицу. От одного слова его тошнило.

— Я не ем рисовый омлет с четырех лет!

Подавив разочарование, Кэндзи заявил:

— Ну, думаю, мы найдем что-нибудь тебе по вкусу.

Откинув одеяло, отец помог сыну выбраться из кровати. Опустив ноги в тапочки, Ёси взглянул на часы.

— Пап, — затянул он, — сейчас шесть утра! Ты чего, никто не встает в шесть в субботу!

— Надо выехать пораньше, чтобы занять хорошие места.

— С кем мы идем?

— К чему все эти вопросы? — резко спросил Кэндзи и тут же пожалел.

Его, конечно, обидело нежелание сына ехать. Но можно ли винить мальчика? Наверное, это их первая семейная прогулка с детьми, не считая той, когда близнецам была всего неделя. Они с Ами положили малышей в коляску и отправились в парк. Была зима, холодно, а они ничего не замечали вокруг, они были счастливы. Потом Кэндзи повысили по службе. Денег стало больше, а вот свободного времени совсем не осталось. Даже в выходные Кэндзи чувствовал себя безумно уставшим и мог только лежать с пивом перед телевизором. Он утешал себя тем, что приносит в семью деньги, и они нив чем не нуждаются.

Но это была не жизнь! Теперь все изменилось. У него больше энергии. Он чувствовал себя совершенно другим человеком. И если он сумеет продержаться в таком же настроении целый день, дети будут в восторге.

— Конечно, ты идешь со мной! Поэтому поторапливайся. Поможешь мне собрать вещи для пикника.

Кэндзи вышел из спальни сына и уже в коридоре услышал, как Ёси снова со вздохом упал в кровать.

Не обратив на это никакого внимания, Кэндзи пошел по коридору, распевая:

— Подъем! Все встаем!

Первой в коридор выглянула Эрико в бигудях и сетке на голове.

— Ну что, ты окончательно свихнулся? — спросила теща.

Кэндзи глубоко вздохнул, чтобы сдержаться.

— А, дорогая теща, если вы настаиваете, то тоже можете поехать с нами! Сегодня все должны увидеть, как расцветает сакура!

Схватив тещу за плечи, он смачно поцеловал ее в щеку.

— Отстань от меня, сумасшедший! — заверещала Эрико, вырываясь из его объятий. — Отвяжись!

Только в десять часов семья подъехала к станции «Уэно». На то, чтобы всех мобилизовать, потребовалось куда больше времени, чем полагал Кэндзи. В результате они вышли из дома позднее, чем планировалось. Судя по толпе людей, спешащей к восточным воротам парка Уэно, лучшие места давным-давно заняли.

— А вы знаете, — спросил Кэндзи, беря правой рукой ладошку Ёси, а левой — Юми, — что это самое большое общественное место в Токио?

Дети одновременно взглянули на отца, моргая от слепящего солнца.

— Совсем забыл! — воскликнул Кэндзи, выпуская детские ладошки.

Остановившись, он начал рыться в переднем кармане рюкзака, пока не нашел то, что искал. Две пары детских солнцезащитных очков, которые выиграл в пачинко: одни в красной, другие в желтой оправе. Он отдал их детям и довольно заулыбался, когда они примерили обновку.

— Очень красиво. А теперь бегите — покажите маме с бабушкой!

Развернувшись, Юми закричала:

— Мамочка, смотри, что нам подарил папа!

— Ой, как симпатично! — сказала Ами, выдавив улыбку.

— Прелесть! — более убедительно согласилась с ней Эрико.

Они вдвоем тащили ярко-голубой переносной холодильник, до отказа забитый продуктами для пикника. Не зная, что из еды обычно берут в таких случаях, Кэндзи не поскупился на деликатесы в токийском супермаркете. Каждую порцию он положил в отдельный бенто-бокс [5] Лакированная деревянная коробка с небольшими делениями для продуктов. : жареные рыбные котлеты, тушеные баклажаны, рис с собой [6] Длинная лапша из гречишной муки. и овощной салат, а магазинные упаковки аккуратно собрал в пакет и выбросил в уличный мусорный бак. Морока, конечно, но если бы Ами увидела ценники, то полдня пилила бы его за расточительность!

Близнецы взяли его за руки. Кэндзи и не думал, что такая мелочь может принести ему столько радости!

— О чем я говорил?.. Ах да! В этом парке… Нет, давайте-ка вы сами угадаете, сколько достопримечательностей в парке.

— Две, — предположил Ёси.

— Сто! — завопила Юми.

— Кэндзи, не надо их так будоражить! — строго сказала Ами.

Не обращая внимания на совет жены, Кэндзи продолжал:

— Точно не меньше пяти. Два храма, пагода, большой пруд, зоопарк и тысяча двести древних деревьев сакуры. Только подумайте!

— Ухты! — воскликнул Ёси, моего поразили не слова отца, а дорожка, по обеим сторонам которой росли кривые вишневые деревья: их ветви, усыпанные цветами, тянулись к небу, образуя плотный балдахин. Сквозь бледно-розовые лепестки пробивался солнечный свет.

— Смотрите, смотрите! Как красиво! — кричала Юми, показывая на длинную гирлянду красных и белых бумажных фонариков, развешанную между деревьев и покачивающуюся при малейшем дуновении ветра. Лепестки трепетали на ветвях, а потом, танцуя, медленно падали на голову Кэндзи и его семьи.

— Снег! — вопил Ёси, приплясывая на месте и протягивая руки ладонями вверх.

Все дети вокруг были в таком же восторге, родители безостановочно щелкали фотоаппаратами. Кэндзи вытащил из чехла на шее семейный цифровик и навел его на Ёси, потом посмотрел, что получилось. Когда ему было столько же, сколько Ёси, отец сделал точно такой же снимок. Фото стояло в рамке на тумбочке в спальне отца до самой его смерти. Это всегда удивляло Кэндзи. Его отец был неотзывчивым, малообщительным человеком. Он скорее мирился с присутствием сына, чем питал к нему какие-нибудь чувства. Зачем тогда он держал фотографию у кровати?.. Почему хотел, чтобы лицо Кэндзи, почти полностью скрытое цветками вишни, было последним, что он видел, закрывая ночью глаза, и первым, что он видел, проснувшись утром?..

Повзрослев, Кэндзи начал понимать разочарование, которое, должно быть, испытывал отец. Ом всю свою жизнь работал почтальоном — сорок лет таскался по одним и тем же улицам, доставляя почту к одним и тем же дверям, видя одни и те же лица. По выходным он исчезал излома, прихватив с собой фотоаппарат, а возвращаясь, запирался в ванной, служившей ему домашней фотолабораторией, проявлял и развешивал на бельевой веревке десятки снимков. Отец специализировался на портретах. Часто Кэндзи задавался вопросом — может быть, отец так холоден из-за того, что всю любовь отдает своему увлечению?.. Быть может, он мечтал стать профессиональным фотографом, а из-за жены и ребенка всю жизнь занимался скучным нелюбимым делом.

В молодости Кэндзи больше всего боялся стать таким, как отец — замкнутым и отдаленным от собственной семьи. Он боялся, что уже стал таким. Превращение происходило постепенно, и он надеялся, что процесс все же обратим. В детстве отец уделял ему внимание, только когда они вместе отправлялись посмотреть на цветущие вишни. Они медленно брели по парку, папа ничего не говорил, только фотографировал.