Чезаре Дзаваттини - Слова через край

Благодаря болтливости одного слесаря стало известно, что в глубине души нашего Мобика кое-что мучает, а именно страх остаться в один прекрасный день без всяких средств к существованию. Потому он велел построить подземелье со множеством запоров, которое набил доверху разными продуктами. «Никогда не знаешь, — говорил он, — что может случиться». Но что, если это убежище обнаружат? И он приказал соорудить другое, потом третье, потом еще одно — так все поля вокруг города превратились в нечто вроде катакомб. Кроме того, он закопал брильянтовую брошь у подножия дерева в своем парке, запрятал большую жемчужину в ножку кресла, зашил изумруд в бандаж, державший его жирное брюхо, — Мобик был уверен, что уж в этих-то местах никому не придет в голову искать драгоценности. А еще купил земли в Упале, надеясь, что в этой стране никогда не произойдет политических волнений. Ах, совсем забыл сказать, что в квартире у себя он держал корову. «Что бы ни произошло, — говаривал он, — у меня всегда будет стакан парного молока». За коровой ухаживал крестьянин, живший с ней в большой комнате — туда была проведена вода, а стены имели асбестовую прокладку, чтобы мычание не тревожило сон Мобика.

Любил ли он своих рабочих?

Надо сказать, что его фабрики и заводы ставили в пример даже за границей как образцовые. Производительность труда рабочих была максимальной благодаря одной хитроумной мере, придуманной самим синьором Мобиком: когда его рабочие немножко уставали, они просили разрешения пойти на несколько минут в так называемую «комнату Мобика» — просторное помещение с голыми стенами — и там кричали сколько влезет: «Мобик — разбойник, Мобик — жулик!» Из этой комнаты они выходили веселые, бодрые, готовые продолжать работу с еще большим усердием.

Чего он желал?

Однажды вечером, возвращаясь домой, он увидел в небе Бамбы падающую звезду. Он верил в тайное могущество падающих звезд и потому сразу же закричал: «Я хочу…» — но от волнения слова у него застряли в горле, мысли спутались, и он произнес: «Я хочу тра-ля-ля-ля» Кто знает, что он пытался загадать…

Был ли он весел?

Иногда он смеялся; в Новый год он устраивал нечто вроде приема, на который приглашал своих многочисленных служащих. На этих вечерах он любил занимать присутствующих придуманной им игрой: он прятал в гостиной кольцо. Найдешь — кольцо твое. Гости начинали искать, а синьор Мобик их понукал. Он смеялся как ребенок, глядя на мельтешащих гостей; когда казалось, что кто-то напал на след, все остальные кидались туда же, некоторые пинали или кусали своих сослуживцев, если те случайно оказывались у них на дороге; в конце концов, полумертвые от усталости, задыхающиеся, они аплодировали тому, кому посчастливилось отыскать кольцо.

Ради такого веселья Мобик не стеснялся в расходах, на его приемах было так много еды и питья, что хватило бы на весь город. «Вот видите, он совсем не скуп», — говорили те, кто хотели защитить его от куда более тяжких обвинений.

Был ли он тщеславен?

То обстоятельство, что все горожане при встрече с ним снимали шляпы и низко кланялись, родило в нем желанно — ну-ка, отгадайте какое? — воздвигнуть себе памятник. «Я этого заслуживаю», — говорил он сам себе. Когда он высказал свое желание губернатору, тот попытался ему объяснить, что обычно памятники ставят тем, кто уже умер, но Кармело, секретарь Мобика, напомнил о некоторых случаях, когда памятники воздвигались живым. Губернатор не стал больше возражать и приказал соорудить памятник. Уже ноги синьора Мобика вышли из блока мрамора, когда сам Мобик попросил прекратить работу. И знаете; почему? Из страха перед сборщиком налогов. До тех пор синьору Мобик у удавалось избегать с ним встречи. «Памятник напомнит ему обо мне», — опасался Мобик. И потому отказался, не могу передать — с каким огорчением, от памятника. Чтобы не переводить зря мрамор, изготовили памятник другому гражданину Бамбы, на этот раз — умершему, но ради любви к истине следует сообщить, что у этого памятника — ноги Мобика.

Пожалуй, вы теперь знаете достаточно о синьоре Мобике, и вам не терпится поскорее добраться до того момента, когда начнутся чудеса. Все в свое время. А пока что посмотрим, что делает в приемной наш Рап.

В приемной синьора Мобика всегда было полно ожидавших его людей. Из-за одной двери время от времени выглядывал секретарь и говорил то тому, то другому: «Прошу вас еще минуточку подождать», — и все улыбались и отвечали: «Ну конечно, ради бога»; могло показаться, что это ожидание доставляет им огромное удовольствие. Какой-то очень худой мужчина лет пятидесяти вдруг поднялся со стула и, подойдя к Рапу, сказал: «Не позабудь меня», а затем возвратился на место и снова сел. У этого человека из-за того, что синьор Мобик никак не желал его принять, чуточку помутился рассудок. Он был убежден, что люди, к которым он подходит с этими словами, никогда в жизни его не забудут: «Они могут кричать, рвать на себе волосы, рыдать, но воспоминание обо мне сохранится навечно». Он пытался остаться в памяти возможно большего числа людей, чтобы хоть как-то оправиться от пережитого унижения, вознаградить себя за то, что ему так и не удалось предстать пред светлыми очами Мобика.

В другом углу уже очень давно дожидался приема человек, на лице у которого было написано смиренное терпение; он говорил, что у него есть один проект, который должен понравиться Мобику. Речь шла о стоячем автомобиле. Согласно этому проекту, легковые машины следовало делать не горизонтальные, а вертикальные — такие, чтобы стоять в них во весь рост, может быть держась за какую-нибудь петлю или ручку, как в трамвае. Цель проекта — избежать того, чтобы вид людей, удобно развалившихся на сиденье автомобиля, вызывал у тех, кто идет пешком и на них смотрит, зависть или еще более низменные чувства.

Вдруг дверь кабинета Мобика распахнулась, и оттуда, весело насвистывая, вышел молодой человек, некий Анкизе. У Анкизе был дядя-лунатик, который уже много лет по ночам с закрытыми глазами и вытянутыми вперед руками в одной ночной рубашке бегал по спинкам кроватей и по карнизам домов — каждую ночь в один и тот же час. Анкизе добился у Мобика ссуды для того, чтобы поставить во дворе скамейки и кресла и показывать все это как акробатический аттракцион.

В приемной сидел также мужчина с ребенком. Этот человек когда-то служил курьером в фирме «Карлит», почти такой же большой, как фирма «Мобик». Его уволили, и с тех пор дома, давая выход своему возмущению, он днем и ночью поносил синьора Карлита, а за обедом даже бил об пол тарелки, разумеется не всегда, но довольно часто.

«Я его раздавлю, как… как…» — кричал он, так никогда и не находя подобающего сравнения. Сынишка попросил у него на рождество необычный подарок: «В первый день рождества ты пнешь в зад синьора Карлита, я хочу на это посмотреть». «Обещаю», — ответил бывший курьер, только что грохнув об пол тарелку. На рождество они стали вдвоем поджидать синьора Карлита на улице. Конечно, шел снег. Когда показался синьор Карлит, они пошли позади него; снегопад был такой густой, что синьор Карлит, несмотря на все свое могущество, иногда казался им всего лишь темным пятном. «Ну давай!» — понукал его сын. «Сейчас, одну минутку». Отец все медлил. В конце концов мальчик, видя, что отец никак не может решиться, стал хныкать. Тогда отец изо всех сил дал впереди идущему пинка. Но ему и на этот раз не повезло — он пнул в зад не синьора Карлита, а кого-то другого.