Семен Данилюк - Милицейская сага

- Через мои источники.

- Вы ж на пенсии.

Марешко покивал - как бы чуть сверху вниз:

- Вот вы, Виталий Николаевич, знаю, - сильный сыщик. Вы всю свою агентуру в "корки" обуваете"? ( сноска - " оформление официального агентурного дела на вновь завербованного агента с постановкой на секретный учет" ).

- Нет, конечно.

- Правильно. Самых лучших держите как собственный золотой резерв. Вот и я тоже. Те, что официально были, - само собой, передал. Но - и только.

- И чем же вы им теперь платите?

- А любовью. Успех агентурной работы прост - агента полюбить надо. Тогда и он - с отдачей. Ему ведь и так непросто двойной жизнью существовать. А с тобой - и выговорится. И сочувствие получит. Я-то знаю. Нынешние, скороспелые, агентом брезгуют. Зато и результат соответственный... Впрочем, разговорец мой к вам не о Добрякове. Бог с ним в конце концов. По мне, чем больше эти беспредельщики друг друга пожрут, тем оно лучше. Добрыня просто заплатит за то, чем не владеет.

- О чем вы?

- А вот про это только разве у меня. Это особый, знаете...

- Тогда до следующего раза, - конечно, все, что здесь с эдакой хитрецой подпускал Марешко, выглядело убедительно. Пожалуй, Мороза даже уязвило, что тот, похоже, до сих пор умеет просчитать варианты на большее число ходов, чем он сам. Но и только. В надежные источники информации старого опера он не слишком поверил. Тем более там, где оказался до сих пор бессильным весь подключенный агентурный аппарат МВД и ФСБ. - Если что, звоните. Всегда рад по-товарищески пообщаться. Ну! - он протянул руку. Но Марешко принять ее не спешил.

- Значит, я ошибся, - разочарованно пробормотал он. - Жаль, не так о вас подумал. А вот Лисицкий в этом случае пулей бы полетел. А впрочем как угодно!

И, собираясь вернуться к приятелям, Марешко потянулся за недопитым стаканчиком.

- Что Лисицкий? - не понял Мороз. - Причем тут?

- Чутье у покойного Николая на ключевую информацию было необыкновенным. Особенно, - он огляделся значительно, понизил голос. - Если касалось это , скажем, Маргариты Ильиничны Паниной. Но впрочем, вы правы, кому теперь нужны лишние хлопоты...

- Пошли.

- И - славненько! - Марешко расцвел всеми своими капилярами, засуетился. - Мой домишко тут буквально в двух минутах. Щас только в соседний магазинчик - пузырек прихвачу. И кружок, знаете, ливерной. - Буквально через три минуты у входа! - прокричал он, одновременно прощаясь с товарищами. - И даже не думайте, вы мой гость! - исчезая, гордо добавил Марешко, хотя Мороз, признаться, и забыл предложить деньги.

... - Так о чем пойдет разговор? - напомнил Виталий, оглядываясь в типовой двухкомнаткой квартирке с тусклой, заляпанной "стенкой" семидесятых, когда подобная мебель, блистающая свежей полировкой, составляла гордость добытчивых хозяев.

- Щас, щас. Потерпите! - суетился Марешко, накрывая обшарпанный журнальный столик, под обломанную ножку которого был подложен молоток. Судя по въевшемуся белесому пятну, газет и журналов стол этот видел не слишком много.

Квартира была по-мужски опрятна. То есть чиста. Но не вычищена.

- Да я в самом деле не надолго. Давайте о деле, - испытывая неудобство, бесполезно уговаривал Мороз снующего беспрестанно хозяина.

- Вот- вот уже! - тут же, ойкнув, выбегал и возвращался с липкой баночкой лече, так что скоро и ставить было некуда.

Отчаявшись остановить суету, Мороз самолично свернул головку бутылке, разлил по полбокала, ухватил Марешко за руку, впихнул в единственное кресло и, не давая опомниться, втиснул в руку бокал:

- Давайте за встречу и - ближе к телу.

- Ну, давайте. И - помянем, - безнадежно согласился Марешко. Мороз ожидал, что так же, как и в рюмочной, он лизнет краешек бокала. Но Марешко с неожиданным проворством влил себя все содержимое. - Смелости набираюсь, - пояснил он, стеснительно улыбаясь.

Мороз не отреагировал. Лишь прямо посмотрел в раскрасневшееся лицо, требуя прекратить бесконечные предисловия.

- Да, да! Вы правы. В самом деле, когда-то, да надо было решиться. Лучше, как говорится, поздно. Вот только огурчик! Рекомендую, кстати. И рассолец мой!... Сколько лет молчал...

- Вы это уже говорили.

- В самом деле? Волнуюсь. Может, помните из разговоров, что после гибели Алексея Владимировича Котовцева документы исчезли?

- Да, конечно. Их все разыскивали... Что? Вы?! - Мороз поперхнулся.

Марешко пожевал белесыми губами. Глубоко вдохнул и с сапом вытолкнул из себя воздух, как ныряльщик, решившийся на опасное, глубинное погружение.

- За два дня до того Котовцев, как водится, представил информацию о ходе разработки в обком. Тогда без этого нельзя было. Фигуранты-то все крупные руководители, само собой - члены партии. Больше того! главным подозреваемым получался ни много ни мало секретарь обкома партии, курировавший торговлю и промышленность. А им тогда как раз был, как вы, должно быть, догадываетесь, самолично товарищ Кравец. Потому о ситуации было доложено непосредственно первому секретарю. А Первому - его перед тем на усиление прислали - все это оказалось очень на руку. Самое для него время было гнездо коррупции обнаружить и тем себя проявить. Он затребовал к себе Котовцева с обличающими материалами. Чтоб тоже, значит, иметь, что в Москву доложить. Вызвал наутро. Тогда визит к Первому был - как к господу Богу. Да что к Богу? Тот ведь в партийной иерархии должностей не занимал. Алексей Владимирович бумаги нужные еще с вечера приготовил, чтоб прямо из дома, значит... М-да, ушел и - не дошел! И документы сгинули.

- Про то все знают.

- Опять торопитесь! - Марешко хихикнул. Подлил себе водки и - махнул. - Все знают, да не про все знают. Вы уж меня не подгоняйте. И без того - выдавливаю. Потому как за день до того у меня у самого любопытный разговорец состоялся. Под утро ко мне прямо на дом человечек приехал. Да что там теперь? Госпожа Панина и прикатила. Она вместе с Кравцом главной фигуранткой в разработке проходила. А тут - прямо на квартиру. И - неприкрытым текстом - это она всегда умела: на арапа взять - предложила сделку. Я должен организовать, чтоб документы... исчезли. А они мне...

- И дорого ли предложили?

- Дорого. Вы-то не знаете, у дочки моей лейкемия была. Помочь могла только операция по пересадке костного мозга. А их в те времена практически не делали. Разве что для самых избранных. Кто только ни пытался. И Алексей Владимирович тот же, уж на что при связях мужик был...Обречена была дочка. А тут!

- "Кинули", поди?

- Нет, все сделали. Она после шесть лет прожила. Такова вот цена, - Марешко пожевал губами, сдерживая невнятное бульканье в горле.

- Давайте-ка заканчивать с этим темным делом. То есть вы дали наводку на Котовцева, когда он ушел с документами?

- Да, это так. Я и дал. Короткий, знаете, звонок. Посошок перед уходом на удачу накатили. А я - на него накатил, - Марешко то ли хихикнул, то ли всхлипнул. - Только вот никак не ожидал, что убьют Алексея Владимировича. И зачем? Отними, да и... Не Гулливер был. Никак, знаете, не ожидал.