Алексей Слаповский - Заколдованный участок

– Шучу, конечно.

Но было поздно. Куропатов наконец о чем-то догадался. И, глянув на жену, сказал:

– Нет, Вячеслав. Извини.

– Что нет?

– Дом не продается. И деньги тут ни при чем.

– Я не понял. Что значит – не продается? Вообще не продается?

– Тебе не продается.

– А никто другой столько и не даст! – пригрозил Прохоров.

– Ну, значит, вообще не продается! – встал Куропатов из-за стола, показывая этим, что разговор окончен.

Встал и Прохоров. И чувств своих скрывать уже не мог:

– Ясно. Ничего. Мы еще вернемся к разговору! Вы меня еще упрашивать будете! И не только вы! Когда меня два года назад вся Анисовка продала, никто не заступился, все радовались, я слово дал: уничтожу! Под корень! Чтобы памяти от вас тут не осталось! И не останется!

Он вышел, хлопнув дверью.

– Спасибо, Миша, – сказала Лидия.

– За что?

Лидия не успела ответить: вбежал сын Витька.

– Мам, пожрать дай!

– Не пожрать, а покушать, – поправил Куропатов. – Ты прямо как дремучий деревенский, в самом деле. А у нас цивилизация на пороге: телевизор вон тот же... Дорогу ведут... Ничего. Еще лучше, чем в городе, будет.

Витька, принимаясь за еду, сообщил:

– А дядя Вася Суриков на дереве сидит!

– Зачем? – удивился Куропатов.

– Не знаю. Сидит и говорит: принеси, говорит, сигарет и выпить. Ну, то есть у теть Шуры в магазине взять.

– Что он, сам не может сходить?

– Говорит: не могу.

– Дерево какое-то... Пойти, что ли, посмотреть? – размышлял Куропатов.

– Нечего. Сигарет и выпить, ага! И сам там останешься. Сиди, пожалуйста! – не слишком сердито, но твердо сказала Лидия.

И Куропатов остался дома.

Куропатов остался дома, а другой верный товарищ Сурикова, Мурзин, всё больше беспокоился и, не выдержав своих сомнений, пришел к дому Василия. Спросил у Натальи, дома ли муж, она ответила, что ей всё равно, где он и с кем пьет. Мурзин помялся, но дело серьезное, надо говорить. И он сказал:

– Василий вообще-то со мной был.

– А чего же спрашиваешь тогда?

– Да понимаешь... Он рассказывал, что вы поцапались.

Наталья хмыкнула:

– Всей деревне жалуется? Тоже мне, мужик!

– Да нет, он не жаловался. Огорчался очень, это правда. А я ему сдуру про Фокеева из Распятовки рассказал. Помнишь Фокеева?

– Нет.

– Ну, на баяне еще играл, а потом баян цыганам продал. А потом их искал, чтобы выкупить.

– Не помню, сказала же!

– Жена у него еще была такая высокая, на голову выше его. И тощая, как грабля... Короче, повесился он.

– Кто?

– Фокеев. Тоже вот так с женой поссорились, он и... А я Василию рассказал. Потом ушел, выхожу – его нет. И кошки мои взял зачем-то. И веревку бельевую снял...

Наталья села на крыльцо.

– Когда?

– Что?

– Когда он ушел?

– Часа два уже. Или даже три. Я беспокоиться начал...

– Господи... Пьяный был?

– Ну... – затруднился Мурзин вопросом, в самом деле непростым. – В пределах нормы...

– Знаю я вашу норму! В какую сторону хоть пошел-то?

– Я не видел...

Наталья вскочила и пошла со двора. Мурзин, чувствуя долю своей вины, последовал за ней. Выйдя на улицу, они встретили Прохорова, который подъехал и как раз собирался заглянуть к Суриковым.

– Здорово, земляки! – поприветствовал Прохоров. – Наталья, вы с Василием дом вроде продаете?

– Какой дом? Ох, не до вас, дом какой-то!

И торопливо пошла, почти побежала по улице, за нею поспевал Мурзин.

Прохоров с досадой смотрел им вслед. И тут сорвалось.

Ничего, в другом месте получится.

Он сел в машину и поехал по родным колдобинам очень осторожно и медленно: машина импортная, не для таких дорог сделанная. Настолько медленно, что его обогнал на велосипеде Андрей Ильич Шаров. Да еще и встал поперек дороги.

– Привет, давно не виделись! – крикнул Андрей Ильич. – Что, не вышло с торговлей? Никакого моста не будет, оказывается!

– Одно другому не помеха, даже наоборот! – хладнокровно ответил Прохоров. – Не хотят тут люди жить, Андрей Ильич. Несмотря на старания руководства.

– Да неужели? – изумился Андрей Ильич, будто услышал новость.

– Я тебе говорю. Люди готовы хоть завтра. С Куропатовыми вон почти договорился. Суриковы на мази, Савичев спит и видит съехать. Кстати, у тебя дом тоже неплохой и место хорошее. Чего тебе тут делать с твоими способностями? И жена твоя по городу скучает. Я бы хорошую цену предложил, как своему человеку!

Андрей Ильич не принял шутки.

– Я тебе не свой! И ты еще придешь ко мне бумаги оформлять, тогда поговорим! Если будет что оформлять!

– Не беспокойся, будет! А то бы продали мне всю Анисовку на корню, а? Возни меньше!

– Знаешь, что мне моя бабка говорила? – спросил Андрей Ильич. – Не разевай рот слишком широко: треснет. Понял?

Он уехал, виляя рулем на ухабах, Прохоров проводил его смехом, довольный, что удалось уязвить Шарова. Впрочем, смеялся он недолго. Вспомнил, что его похвальба пока ничем не подкреплена.

Ничего. Надо к Савичеву ехать. Мужик легкомысленный, хоть и не дурак.

Савичев мужик легкомысленный, хоть и не дурак, тут мы вынуждены согласиться с оценкой Прохорова. Хотя согласимся не вполне: легкомысленность Савичева иногда только кажущаяся. Наоборот, он часто любит обмозговать вопрос со всех сторон.

Когда Прохоров приехал к нему, он как раз решал: заменить ли фанерный почтовый ящик на воротах или оставить? С одной стороны, ящик выглядит некрасиво: потемнел до черноты от дождей и снегов, дверка косая. С другой – привесь новый, он будет смотреться на заборе как заплатка. Что ж, из-за ящика и забор менять? С третьей, газет и журналов Савичев давно не получает, а если письмо придет от Ольги, то Татьяна обычно получает на почте, как и все остальные: почтальонши, чтобы по дворам мотаться, в Анисовке давно нет, лишняя роскошь. То есть ящик можно вообще убрать. С четвертой стороны, пятно, которое останется после ящика, будет напоминать о нем. И тогда сам ты будешь смотреть на это с грустью, а другие со смешками: тоже хозяин, даже ящика почтового у него нет. С пятой стороны...

Пятую сторону Савичев не успел обдумать, помешал Прохоров.

– Здоров, Савичев! – бодро поздоровался он. – Мне говорили, ты съехать собираешься?

– Если говорили, то не исключено, – не стал спорить Савичев. – Но есть проблема.

– Какая?

– А заходи, обсудим.

– Только учти, мне разговоры некогда разговаривать, я только если серьезно!

– Конечно, серьезно. Я по-другому и не умею!

И Савичев повел Прохорова в дом.

А Наталья и Мурзин ходили по окрестностям, ища Сурикова. Наталья плакала, озиралась.

– Да что ж такое... Надо все село поднять, в милицию заявить.

– В милицию не обязательно, а людей поднять надо бы, – сказал Мурзин, задирая голову и осматривая ветви дерева, под которым они остановились. И увидел.