Виктор Аннинский - Человек со шрамом

— Александр Ефимович Мельников, ответственный работник ФСБ, подполковник и мой хороший знакомый; Яков Ильич Давиденко, мой дальний родственник, — представил их друг другу Давиденко — старший и оставил наедине, посчитав свою миссию выполненной.

Такого поворота Яша Давиденко никак не ожидал, и даже самые худшие его опасения оказались недостаточно плохими по сравнению с действительностью. Это не милиция или прокуратура, это было значительно хуже и, соответственно, опаснее.

«Чекистам — то чего от меня надо?» — со страхом и беспокойством думал Яша. — Я что, и этим дорогу перешел? Если еще и Мельников окажется каким — нибудь племянником Донцова, то мне конец. Тут уж мебелью не откупишься. Вот черт! Похоже и в самом деле, мы не того «обули». Сначала шуваловская мафия, а теперь и того чище — ФСБ… Что — то в нем есть опасное, надо быть начеку».

— Собственно говоря, — начал ответственный работник ФСБ, — эта встреча была устроена по моей личной просьбе. У нашего ведомства есть к вам кое — какой интерес…

— Помилуйте, Александр Ефимович! — едва не подскочил на своем кресле Давиденко. — Я человек маленький и в такие опасные дела никогда не был замешан. Даже фильмы про шпионов — и те не люблю смотреть, — приврал он на всякий случай. — Не знаю уж, что вам там наговорил про меня Борис Павлович, но к делам вашего ведомства я никогда не имел и не имею никакого отношения, — запинаясь, выдавил из себя Давиденко — младший.

— Борис Павлович здесь не причем. Вы сами, совершенно самостоятельно, попали в поле зрения нашей службы оперативного наблюдения. Может — по глупости, а может — и нет, — с этими словами он вытащил из кармана пачку фотографий и веером рассыпал их по столу перед опешившем Давиденко.

Противный и липкий страх снова накатил на владельца риэлтерской конторы — этого он уж никак не ожидал. На фото были запечатлены некоторые моменты его слишком бурной в последние дни жизни. И самое скверное, что все они так или иначе были связаны с той злополучной квартирной аферой. Вот он едет на «Мазде» в больницу, вот бандиты передают ему новый счет у входа в отделение травматологии, а вот и сцена на улице, рядом с черным «Мерседесом»…

Такого опасного поворота он не мог себе представить даже в самом кошмарном сне. Ладони рук мгновенно стали мокрыми, а правое веко непроизвольно задергалось.

«Если от бандитов почти удалось откупиться — осталось завтра оплатить их новый счет, то от чекистов так просто не отмажешься. Трех часов не прошло, как я приезжал в больницу, а фотографии уже готовы…» — лихорадочно соображал Яша, но мысли его уже начали путаться.

— Собственно говоря, я даже выписал на ваше имя повестку на допрос. Пока — в качестве свидетеля, — с заметным нажимом на слове «пока» сказал Мельников и положил перед ошалевшим Давиденко казенный бланк, заполненный по всей форме: имя, адрес, печать, подпись…

Мысли окончательно спутались в голове у Давиденко — младшего и он тупо таращил глаза на зловещий листок бумаги. Ошибки не было: имя и адрес были указаны правильно.

— Но поскольку, вы являетесь родственником Бориса Павловича, — продолжал подполковник, — разговор наш происходит на его даче, а не в следственном изоляторе ФСБ.

— Большое сп — спасибо, — заикаясь, выдавил из себя Яша. — Но только я не знаю никаких секретов: ни государственных, ни военных. Вообще никаких… Человек я маленький, жизнь веду тихую, а работа у меня самая обычная и несекретная…

— Ну — ну! Бедненьким и глупеньким решил прикинуться… Я не я и лошадь не моя! Вспомни еще, как макулатуру в пионерском отряде собирал и писал заметки в школьную стенгазету. Авось зачтется! Только со мной этот дешевый спектакль не пройдет. И не надейся! — резко переменил тон Мельников, и теперь в его голосе слышалась угроза.

— Твои махинации с квартирами нас интересуют постольку — поскольку — у нас не та контора. Могу, конечно, передать материал на тебя в милицию и лично похлопотать в прокуратуре, чтобы твой лагерь оказался усиленного режима и поближе к Полярному кругу. А могу и до суда определить в самую вонючую камеру городской тюрьмы с отпетыми уголовниками — рецидивистами. Чтобы они тебе мозги вправили…

− Чем, а главное, через какое место они тебе мозги прочистят, знаешь? — усиливал Мельников натиск на парализованного от страха свидетеля — подозреваемого. — Даже если отсидишь свой срок, всё равно человеком оттуда не выйдешь. Останешься опущенным «петухом» на всю оставшуюся жизнь. Мне ничего не стоит поломать твою никчемную жизнь… Ты понял, с кем имеешь дело, или сначала тебе надо мозги прочистить?

Давиденко смертельно побледнел и затравленно молчал.

Мельников продолжил «воспитательную беседу»: — Жена твоя, утешится с другим, дети от тебя отрекутся, и сдохнешь ты на какой — нибудь помойке как шелудивая, старая собака. Но это если ты не сдохнешь в лагере — там таких не любят. И не всегда за свои «услуги» ты будешь получать полпайки хлеба или кусочек сахару. Приготовься, что трахать тебя будет всякая лагерная шушера и по большей части — бесплатно. Ну? Так как? Хочешь испробовать все эти прелести на собственной заднице? Или уже поумнел?

На этом месте подполковник был вынужден остановиться: Давиденко от такой жуткой перспективы стало совсем плохо, он был на грани шока и как рыба хватал воздух открытым ртом. Опытный в таких делах Мельников напичкал его валидолом и влил в него фужер коньяка. Потом довольно долго возился с ним, пока владелец риэлтерской конторы не пришел в более — менее вменяемое состояние. Но выглядел Давиденко скверно.

Поняв, что сопротивление сломлено, Мельников снова поменял тактику: — Собственно говоря, нас интересуешь не ты, а человек по фамилии Свиридов. Да и некоторые другие — тоже. Ты с этим Свиридовым встречался, имел с ним разговор, поэтому и попал в поле нашего зрения…

— Честное слово, я ничего не знаю о нем, — слабо возразил Яша. — А до этого случая даже не подозревал о его существовании…

— Может и так, но выбора у тебя нет. Или ты будешь с нами сотрудничать, и тогда мы закроем глаза на твои махинации, или пойдешь по делу об организованной преступной группе как пособник и соучастник преступлений. А это уже не аферы с квартирами — можешь и «червонец» схлопотать.

— Я не хочу в тюрьму… У меня семья, дети… — едва слышно, выдавил из себя насмерть перепуганный Давиденко. Его душил страх и колотила нервная дрожь.

— Вот и хорошо! В тюрьму ты всегда успеешь, — вполне миролюбиво, но не без садистского юмора заметил Мельников. Ни сочувствия, ни сострадания в его голосе не было. — Подпиши вот эту бумагу, и на сегодня, пожалуй, хватит.

Тот не глядя подмахнул казенный бланк и залпом выпил еще один фужер коньяка. Было слышно, как его зубы выбивают о край хрустального бокала неровную, лихорадочную дробь…