Ян Пужицкий - Великий Шу

Он позвонил Микуну и договорился, что вечером придет. Пришел задумчивый, весь погруженный в себя. Микун никогда прежде его таким не видел, потому сразу же обратил на внимание. Он усадил Юрека в кресло, как раз, в то, где сидел Шу, и налил по рюмке коньяка. Ничего хорошего от этого визита он не ожидал, но сам разговор не начинал.

Таксист тянул коньяк и задумчиво посматривал в «синюю даль». Когда молчание перешло все принятые нормы, Юрек внезапно глубоко вздохнул, как будто только что проснулся, извиняющимся взглядом посмотрел на хозяина и поставил рюмку. Затем поднял с пола сумку и тоже поставил на стол, после чего молча расстегнул «молнию». У Микуна отвисла челюсть. Такое количество денег произвело впечатление даже на него. Но, видимо, помня о своем печальном опыте с Шу, он достал наугад несколько пачек и провел по ним пальцами. Нет, это были не «куклы», деньги были настоящие.

— Сложно все...— вздохнул Юрек. Микун смотрел на него, пытаясь хоть что-нибудь понять.

— Сколько здесь? — выдавил он из себя.

— Полтора,— отрешенно сказал Юрек.

Кондитер причмокнул губами. В голову полезли десятки вопросов, но он все-таки решил, что осторожность никогда не повредит.

Юрек еще какое-то время посидел, опустив голову и не отрывая глаз от пола, потом надтреснутым голосом изрек, как приговор:

— Мне нужно еще семьсот.

И хотя Микун теперь уже совсем ничего не понимал, он для себя твердо решил никаких денег не одалживать. Только вот сумка, в которой лежало полтора миллиона, все не давала ему покоя.

— Зачем тебе?

Юрек печально покрутил головой:

— Я понимаю, что это глупо, но я не могу сказать, а врать не хочу.

У Микуна лопнуло терпение:

— Ты хочешь одолжить у меня семьсот тысяч и даже не говоришь на что?! По-твоему, я похож на человека, который швыряет деньги направо и налево?

Юрек подавил глубокий вздох:

— Я все понимаю, но сказать не могу.

Микун даже вспотел от возбуждения — щенок позволял себе слишком много.

— Откуда у тебя такие деньги? — спросил он, немного успокоившись.

— От отца еще остались. Я как-то давно нашел припрятанную банку с золотыми долларами. А сейчас отвез их во Вроцлав и продал.

— Зачем? Только дурак продает такие вещи.

Юрек стиснул зубы. Вновь повисла тишина.

Микун налил еще рюмку и протянул Юреку:

— На, выпей.

Парень послушно взял рюмку и одним дыхом опрокинул в себя. Затем застегнул на сумке «молнию», снял со стола и поставил рядом с собой на пол.

— Мне так нужны эти деньги, что я даже подумывал, не сыграть ли с вами.

Микун замер.

— Ты хочешь сыграть? — спросил он осторожно, чтобы не спугнуть пребывающего в трансе Юрека.

— Мне всегда хотелось сыграть с вами по-крупной, вы же знаете. Но сейчас я не могу. Я не имею права рисковать. Надо мной, к сожалению, висит дело.

— Так, может быть, ты выиграешь! — не унимался Микун.

— С «этажерками» предлагаете играть или без? — ехидно поддел его Юрек.

Микун вытаращил глаза.

— Ты!.. Ты! — больше ничего связного он вымолвить не мог.

Юрек спокойно пояснил:

— Я все видел. Я тогда был на балконе и видел, как вы исполняли «этажерку» и как тот взял карту с колена, а вам сказал, что вы ошиблись при сдаче.

Микун побагровел от злости:

— Видел и ничего не сказал?!

— А что я должен был говорить? Кому? Он жулил, вы жулили... кроме того, вы меня и за человека-то не считали. Зачем мне было совать свой палец между дверьми?

Теперь глаза отвел уже кондитер. Он лихорадочно старался поточнее оценить сложившуюся ситуацию.

— Деньги мне нужны на три дня, самое большее — на четыре. Сделаю дело, верну вам долг, тогда и сыграем. Самое обидное, что дело-то верное, на сто пять процентов, иначе я бы не стал загонять доллары. Там верняк, а вот играть с вами — это бабка надвое сказала.

— Так что все-таки за дело?

— Не могу. Это касается не только меня. О себе — что угодно, а про это не имею права.

— Ну и я тебе не могу одолжить,— тяжело вздохнул Микун.— У меня просто нет свободных. Все вложено, все тоже в деле. Каких-нибудь полмиллиона наберется, но неужели ты думаешь, что я дам тебе пятьсот «кусков» просто так, без всяких гарантий с твоей стороны?

— Помните, совсем недавно вы мне сказали, что я могу на вас рассчитывать?

— Можешь, можешь, только за дурачка меня держать не нужно!

— Если дело только в гарантиях, то тут все очень просто. Мы хоть сейчас можем пойти к нотариусу: квартира, машина, мебель все записано на меня. Быстренько составляем липовый договор, но со всеми печатями, о том, что я продал вам квартиру и машину, а через три дня я верну вам деньги и мы эту бумажку порвем. Нотариусу я кину пару тыщонок, чтобы не сомневался и не колебался.

Микун вопрошающе вглядывался в Юрека и взвешивал в уме это дикое предложение. Конечно, в нормальной, обычной ситуации он никогда ни на что подобное не пошел бы. Но на полу, в сумке, лежали полтора миллиона, и они были настоящие. Своим нутром хищника он понимал, что из всего этого можно будет извлечь немалую пользу, причем в самом скором времени. Если хорошенько подумать, он ничем не рисковал. Наконец Микун решился и выдохнул:

— Хорошо. Я дам тебе полмиллиона под залог квартиры и машины.

Юрек неожиданно принял это как должное.

— Я всегда знал, что на вас можно положиться.

Нотариус Вавельский с интересом вглядывался в двоих сидящих по противоположным сторонам стола мужчин. Он родился и вырос в этом городке и знал всех его обитателей. Микун был его постоянным и самым доходным клиентом, в нотариальной конторе у него всегда была масса дел. Нотариус Вавельский во всем, как говорится, шел ему навстречу, даже если какие-то операции Микуна вызывали некоторое сомнение, как, например, с этим выставленным на аукцион домом. Однако юридические услуги Микун оплачивал чрезвычайно щедро. С аукционом все было понятно, а сейчас? Дело чрезвычайной странности. Что за ним кроется? Микуна не могли интересовать квартира и старая машина Юрека. Нотариус знал, что через несколько дней оба явятся к нему снова с просьбой аннулировать договор и он это сделает — порвет бумажку и положит себе в карман причитающуюся сумму.

Гораздо больше нотариуса интересовало другое. В свое время он хорошо знал отца Юрека, когда тот процветал. Потом началось строительство социализма, и старый Гамблер пропал, а его место и положение в городе занял Микун. Младший Гамблерский и Микун вместе — это было какое-то невообразимое сочетание. Вавельский переводил взгляд с обрюзгшего кондитера на молодого, задорного, хотя чем-то озабоченного Гамблерского. Они пришли вдвоем по одному делу, но нотариус был уверен, что все это до поры до времени и что рано или поздно они окажутся по разные стороны и станут врагами.