Ян Пужицкий - Великий Шу

— Извините,— церемонно уронил Денель,— но мы не знакомы.

— Да знакомы, знакомы. Микун. Лютынь. Помните?

— Ах, да,— смилостивился Граф.— И что же? В чем дело?

— На секундочку можно вас?

Денель, извинившись перед девушкой милой улыбкой, встал и вслед за Юреком отошел к тянувшемуся во всю стену дивану. Здесь он молча, одними глазами повторил Юреку свой вопрос. Тот расплылся в хулиганском оскале:

— Хотелось бы пустить тебя с сумой по белу свету...

— Что? С чем? — изумился Граф.

— Ну побираться.

Денель стрельнул глазами по залу и наткнулся на немигающий, застывший взгляд Великого Шу. Он смотрел прямо на них. Денель вдруг расцвел и, в мгновение став самой любезностью, предупредительно наклонился к Юреку:

— И когда же?

— Когда хочешь. Хоть сегодня, сейчас. Или завтра.

— Интересное предложение,— Граф весь светился от восторга.— Только у меня есть одно условие.

— Какое?

— У тебя должно быть как минимум двадцать «штук».

Юрек с облегчением расхохотался и хлопнул себя по карману.

— Ты, вероятно, не понял. Не «кусков», а «штук». «Штука» — это тоже тысяча, только вот такая,— Денель достал из кармана пачку денег зеленого цвета, на которых стояла цифра 100.

— И... и когда? — упавшим голосом спросил Юрек.

— Да когда хочешь. Хоть сейчас. Или завтра.— Граф просто-таки наслаждался своей корректностью. Он смахнул пылинку с плеча смокинга и поспешил к девушке.

Юрек все еще никак не мог оправиться от шока, и единственное, что ему пришло в голову,— вновь подойти к сидящей у бара парочке.

— Тысячу извинений, что оторвал вашего кавалера по столь незначительному поводу,— он с балаганными ужимками низко поклонился залетной девице. Но та, судя по всему, уже успела рвануть несколько бокалов шампанского и на паясничающего простачка никак не среагировала. Юрек посерьезнел, повернулся, и в какую-то секунду Шу имел возможность наблюдать, как из задиристого петуха он превратился в побитую собачонку. Тут свет в зале погас, и на сцене появилась певица, лихо исполнившая песенку о пяти картах, приносящих кому счастье, а кому совсем наоборот. Когда она закончила, раздались аплодисменты, и на сцену выбежали девушки из танцевального ансамбля. Юрек едва успел добраться до столика Великого Шу, как начался самый интересный раздел программы — стриптиз.

Шу повернулся к потухшему Юреку.

— И что? — спросил он.

Тот горестно вздохнул:

— Я лучше его. Сильнее. Но что из того?! Я же говорю, деньги в покере тоже могут быть загвоздкой, причем главной. У него денег больше.

— Все правильно,— признал его правоту Шу.— Вот поэтому возвращайся-ка ты домой. Для твоей Лютыни у тебя денег достаточно.

Лидерша сбросила с себя прозрачную накидку прямо перед их столиком и осталась почти совсем обнаженной. Юрек нагнулся, поднял этот лоскуток материи и впился глазами в бюст девушки.

— Отсюда — в Лютынь? — прошептал он.

Прошло два дня, как Юрек Гамблерский вернулся в Лютынь. Как обычно, он дремал в своей «Волге», стоящей на площади перед отелем. Вчера около вокзала его увидела Агнешка и сказала, что нужно встретиться. Юрек согласился, отметив про себя, что после недели, проведенной им вне дома, лютыньская секс-бомба весьма сильно подутратила свою привлекательность в его глазах. Но заняться было абсолютно нечем, поскольку привлекательность утратила не только Агнешка, но и весь мир.

Перед ним притормозил «мерседес» Микуна. Кондитер посмотрел на Юрека пронизывающим взглядом, как бы ища ответ на мучивший его вот уже неделю вопрос, но, увидев сонное, глуповатое лицо парня, тут же отбросил все подозрения.

— Не было тебя? — в этом то ли вопросе, то ли утверждении все же содержалась доля подозрительности.

— К жене ездил, во Вроцлав,— чуть не вывихнув в зевке челюсть, невинно взглянул на него Юрек, Микун кивнул, достал из бумажника пятьсот злотых и протянул Юреку. Тот спокойно, без всякого удивления взял деньги, как будто Микун был его должником.

— Я буду тебе очень благодарен, если это дело, ну, с жуликом, с гастролером, не разнесется по городу,— Микун испытующе заглянул Юреку в глаза.

— А что, разнеслось, что ли? — с обидой в голосе буркнул Юрек.

— За это вот я тебя и ценю,— успокоил его кондитер.— Так что в случае чего всегда можешь на меня рассчитывать.

Таксист благодарно улыбнулся, и «мерседес» умчался по своим делам.

Юрек неторопливо вынул свой кошелек, до краев набитый тысячезлотовыми бумажками, и с трудом засунул туда пятисотку. В его сознании Микун был уже трупом. Деться ему было некуда, поэтому Юрек и не спешил. Кроме того, городок маленький, все все и про все знают, так что казнь Микуна за столиком для игры должна произойти как можно более тихо и буднично. Да и вообще это был уже пройденный этап.

Сколько у Микуна реально можно выиграть? Тысяч триста? Что это по сравнению с предложением сыграть на двадцать тысяч долларов? Два миллиона по ценам черного, то есть нормального рынка.

Туг пришла Агнешка, И они поехали за город. Остановились в лесочке. Агнешка сразу же стала приставать с какими-то делами и делиться планами на будущее, но Юрек решил прежде всего быть мужчиной и еще раз подтвердить, что секс — главное хобби его жизни, хотя именно сейчас этого почему-то не очень-то и хотелось.

Потом они лежали на предусмотрительно захваченном из дома пледе. Он, натыкаясь глазами на обнаженные фрагменты Агнешкиного тела, невольно сравнивал ее с Баськой и с тем, что совсем недавно видел в «Виктории». Юрек никак не мог понять, куда девалась вся Агнешкина сексопильность, так возбуждавшая всех лютыньских мужчин, включая и его. А еще ему подумалось, что у него все-таки не самое редкое хобби на свете и лежащая рядом разомлевшая женщина вызывает в нем гораздо меньше страсти, чем расклад «каре» против «фула».

В полдень следующего дня Юрек опять приехал на стоянку. Агнешку он вчера оставил в деревне, у ее родни. Работы не ожидалось. С похмелья после ночного пьянства голова раскалывалась, и неудержимо клонило в сон. Он приехал к столбику с надписью «такси», как будто это было единственное место на земле, где он еще был нужен. Ни одного пассажира. Юрек подремывал, просыпался, окидывал мутным взглядом пустую площадь и засыпал опять. В жару туристские группы устремлялись на озера, так что пустовала даже городская гордость — кафе-кондитерская Микуна. Спала площадь, спал городок, а ведь всего двух-трех туристских автобусов было бы достаточно, чтобы вдохнуть в них жизнь. Нечто подобное происходило и с Юреком. Он дремал лишь в ожидании импульса, способного пробудить его к деятельности.

После обеда к стоянке подъехал коллега Юрека по кличке Деревенщина и припарковал свой «фиат» рядом с «Волгой». Юрек окончательно проснулся лишь тогда, когда тот открыл переднюю дверь и протянул руку: