Яков Шехтер - Поцелуй Большого Змея

В тот день седьмой, хорошенечко воздав должное блюдам дневной трапезы, я покинул столовую и направился в свой уголок сада. Я называл его своим по той причине, что за все долгие часы, проведенные на плотном травяном ковре в тени кипарисов, ни одна живая душа не нарушила сладости моего уединения. Видимо, созерцание природы мало интересовало продвинутых ессеев. Их мысли и время были посвящены более важным и существенным занятиям.

Я вышел на дорожку, вымощенную каменными плитами, ведущую в северо-восточный угол обители. Солнце уже высоко поднялось над Хирбе-Кумраном и раскалило плиты. Они испускали жар, ощущаемый даже сквозь толстую деревянную подошву сандалий. Груды коричнево-красных валунов по сторонам тропинки, казалось, пылали на солнцепеке, напоминая огромные рдеющие угли. Я невольно зашагал быстрее, и в то же мгновение сзади также раздался убыстряющийся звук чьих-то шагов.

«Преследователь! Наконец-то я увижу его! И не в зеленом сумраке подземелья, а при свете солнечных лучей. Надо только подпустить его ближе, чтобы он, по своему обыкновению, не успел скрыться».

Примерно через двадцать локтей дорожка делала поворот, огибая большой валун, а затем полого сбегала вниз, упираясь в купу кипарисов, растущих неподалеку от северной стены. С трудом сдерживаясь, чтобы не обернуться, я быстро обогнул валун. Укрывшись за ним от глаз преследователя, я резко отпрыгнул в сторону, и прижался спиной к шершавой поверхности камня.

Звук шагов усилился, как видно, потеряв меня из виду, преследователь заторопился. Прошло всего несколько мгновений, и вот он выскочил из-за валуна и предстал перед моими глазами.

– Кифа! – в сердцах воскликнул я. – Так это ты за мной гонишься?

– А куда ты скрылся из столовой? – недоумевающе произнес Кифа. – Я не успел произнести благословение после трапезы, как тебя и след простыл.

– Но ты ведь не просил подождать!

– Верно, не просил. Забыл, каюсь. Еще вчера хотел расспросить тебя о твоем уголке, да как-то из головы вылетело. Или ты не хочешь делиться тайной? – Кифа улыбнулся.

Я посмотрел на его босые ступни, спокойно стоящие на раскаленных плитах дорожки, и поежился.

– Ничего, ничего, – заметил мой взгляд Кифа. – Через год, а то и раньше, ты тоже будешь запросто разгуливать босиком по солнцепеку. Так как насчет твоего уголка, покажешь?

Я не знал, что ответить. Мне казалось, будто я никому еще не рассказывал про найденное мною местечко и тем более не называл его вслух «своим уголком». Откуда Кифа узнал про него? Неужели я разговариваю во сне? Ох, как нехорошо.

А что, собственно, нехорошо? Разве я нарушил хоть малейшее предписание или совершил дурной поступок? Почему я должен скрываться, тем более от Кифы!

– Идем, – сказал я, – посмотришь, что за дивный уголок можно отыскать в нашей пустыне – Можно отыскать, – улыбнулся Кифа. – Ладно, потом обсудим. Веди.

– Откуда ты узнал, что я хожу к восточной стене? – спросил я, когда наши ноги погрузились в плотный ковер многолетней травы.

– Учитель Звулун обратил внимание. Ты куда-то исчезаешь в седьмой день. Уходишь после трапезы и возвращаешься только к вечеру. Вот я и решил посмотреть, где ты уединяешься.

– А разве ученикам нельзя уединяться?

– Уединение хорошо для учения. Праздное размышление приводит к унынию и горечи.

В голосе Кифы опять прорезались назидательные нотки, и я решил больше не задавать ему вопросов. Просто посидеть на траве, прислонившись спиной к валуну, смотреть, как проплывают над головой голубые облака с сияющей белой каемкой, вдыхать смолистый запах кипарисов, слушать тишину, улавливая за ее бархатной изнанкой шелест жестяных крыльев больших стрекоз с изумленными изумрудными глазами.

Кифа долго не решался заговорить. Мы сидели и сидели, прислонившись к теплому боку валуна, покрытому мягким изумрудным мхом. На вид он казался влажным, но на ощупь был сухим и теплым.

– Кифа, – попросил я. – Объясни мне, кто такой Великий Лжец?

– Забавно! – воскликнул Кифа. – Рановато тебе успели про него сообщить. Кто проговорился, Малих или Енох?

– Не тот и не другой. Ты сам про него рассказал.

– Я? – поразился Кифа. – Не может быть! Когда это было?

– Когда ты вернулся из-под паука.

– Ай-яй-яй, – Кифа сокрушенно покачал головой. – Пост и молитвы притупили мою бдительность. А ты запомнил, да? Ловишь каждое слово и наматываешь на ус.

Я улыбнулся. Кифа ответил мне широкой добродушной улыбкой.

– Ладно, коль скоро я проговорился, тогда слушай. Великий Лжец – болезненная страница в истории внешних учителей. Ее предпочитают обходить стороной и рассказывать ученикам только после изрядного продвижения по духовному пути. Но ты же у нас особенный, правда, – Кифа подмигнул мне, и теперь уже я в ответ широко улыбнулся.

– Лет двадцать тому назад один из внешних учителей сбился с пути. Ты ведь знаешь: помимо Наставника и трех глав направлений в каждой ессейской общине Иудеи и Сирии есть свой учитель. Их называют внешними по той причине, что они живут вне стен Кумрана, хотя по своему уровню, несомненно, принадлежат к избранным.

Жизнь внешнего учителя тяжела и сурова. С одной стороны, он придерживается всех правил, действующих в нашей обители. С другой – живет в миру и постоянно сталкивается с сынами Тьмы. Он вынужден заботиться о пропитании, воспитывать учеников и, кроме того, обязан непрестанно двигаться. Ведь на духовном пути не бывает остановок, тот, кто не идет вперед, – скатывается назад.

– О-хо-хо, – вздохнул я, – как же можно совместить то и другое?

– Можно, – Кифа тоже вздохнул. – Факт, что можно. Но это удел особенно сильных людей.

Внешние учителя почти всегда женаты: образ жизни не должен вызвать у сынов Тьмы ни малейшего подозрения. Со стороны учитель выглядит, как другие ессеи общины, и только узкий круг посвященных знает о его главной деятельности. Хотя бывают учителя, известность которых пересекает границы общины.

Таким был Великий Лжец. Еще в бытность внешним учителем он прославился по всей Галилее. Многим в обители это не нравилось, но успехи Лжеца были столь впечатляющими, что на все остальное попросту закрывали глаза.

И вот на каком-то этапе у него закружилась голова. Он начал изменять Учение, вносить в него новые правила и по-своему толковать старые законы.

– Ты бы не мог привести несколько примеров, – попросил я Кифу.

– Нет, – он резко дернул головой. – Зачем тебе примеры? От ереси лучше держаться в отдалении. Могу лишь добавить, что вместо того, чтобы поднимать ессеев к Свету, Великий Лжец стал опускать Свет до уровня ессеев.

– Что же в этом плохого? – воскликнул я.

– Что плохого? Да то, что вместо учения Учителя Праведности Великий Лжец по существу стал создавать собственное учение.