Стив Сем-Сандберг - Отдайте мне ваших детей!
- Название:Отдайте мне ваших детей!
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Астрель, Corpus
- Год:2011
- Город:Москва
- ISBN:978-5-271-35670-4
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Стив Сем-Сандберг - Отдайте мне ваших детей! краткое содержание
В этой книге рассказывается о еврейском гетто, созданном нацистами в польском городе Лодзь, о Мордехае Хаиме Румковском, который возглавлял юденрат, орган еврейского якобы самоуправления гетто, и о повседневной жизни в гетто. Румковский был крайне противоречивой фигурой — «отец гетто», сначала отвечавший за все, потом лишившийся всякой возможности влиять на события, казнивший и миловавший, строивший школы и приюты и подавлявший забастовки, которого многие считают предателем и слепым орудием в руках немцев, но который разделил с жителями гетто их судьбу до конца, был депортирован в Освенцим и погиб со всей семьей. Это роман о жизни в обнесенных колючей проволокой районах на глазах у всего города, о предписанной немцами мертвящей дисциплине, об уносящем жизни рабском труде, холоде, голодных смертях — и о сытой, полной светских развлечений жизни элиты гетто. О депортациях, когда из семей вырывают детей, стариков, больных и отправляют на смерть, и о том, как постепенно из гетто отправляют в лагеря смерти все 250 тысяч жителей. Лишь 10 тысяч из них чудом выжили. Но в первую очередь это книга о том, как люди остаются людьми, заботятся о других, о чужих, о том, как они всем миром создают «Хронику гетто» — газету, служившую автору уникальным источником информации, о том, как они учат детей, хранят веру, влюбляются, спасают любимых. Своим романом Стив Сем-Сандберг дает незабываемое, не имеющее прецедентов в мировой литературе представление о реальности Холокоста. Книга переведена на двадцать языков, удостоена высшей шведской литературной награды — «Приза Августа». Эта книга, которую теперь уже нельзя не прочитать.
Отдайте мне ваших детей! - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Tseshlogn, tseharget ales
Tsevorfn, jedes bazunder.
Fun kjasanim — kales
Fun muters — kleine kinder
Shrait, kinder shrait aroif.
Sjrair hecher ahin dort;
Vekt ir dem tant oif.
Vos shloft er kloimersht dort?
Far dir herstu veinen, klogn
Kinder fun der vig
Zei betn doch, du zolst zei zogn:
Oi, es zol shoin zain genug! [13] Всё расколото, всё разбито на части, Всё повержено в прах в миг! У невесты отнят её жених И младенец у матери у несчастной. Кричите же, дети, кричите громче! Будите Отца — уснул, не иначе. Слышишь? Младенцы заходятся в плаче, Взывая к Тебе. Говори им, Отче… О, довольно!..
Казимир уверенно отбивает такт на барабане. В другой комнате малыши все быстрее кружатся в танце. Наташа Малиняк вопит, прижав ладони к ушам, а Либа и Сара взбираются на рояль и оттуда пытаются схватить Дебору за руки, словно сидят на краю колодца и ловят бабочек.
Роза вспоминает, что Хайя держит запасные ключи от кабинета на кухне, в одном из выдвижных ящиков. Вернувшись с ключами, она видит: Замстаг растянулся на спине у двери кабинета; он расстегнул штаны и онанирует долгими судорожными движениями правой руки; левая сжимается и разжимается, словно бьющееся сердце. Он ловит взгляд Розы задолго до того, как она понимает, что происходит; Роза видит, как он улыбается на полпути к оргазму — блестящей слюнявой улыбкой, совершенно бесстыжей, все понимающей и полной согласия.
И тут Роза видит то, чего подсознательно ждала. Она поднимает взгляд на настройщика, снова взобравшегося на лестницу. Его лицо черно, как глина, или как будто кто-то просыпал на него сажу, которой, к счастью, не хватило на глаза и губы. Теперь она ясно видит: он значительно старше, чем ей показалось сначала, ему не пятнадцать-шестнадцать; это гном, ребенок, переставший расти и преждевременно состарившийся в теле взрослого мужчины. Но с великолепными руками. В две секунды он своими камертонами замыкает цепь, и трезвон ударной волной катится через все здание…
Дззззззы-ынннь…
И буря тотчас же утихает.
Председатель внезапно возникает в дверях. Лицо у него красное, а костюм, всегда такой аккуратный, измят и расстегнут.
— Кто-то звонил?
Это скорее вопрос, чем утверждение. Председатель явно не знает, что сказать.
В полуоткрытую дверь директорского кабинета Роза видит эмалевый таз, принесенный Хаейей Мейер. Он валяется на полу перевернутый, везде лужи воды. И никаких следов Мирьям, которую председатель увел с собой.
— Господин Рубин, — произносит председатель.
Ему как будто нужно выговорить имя, чтобы справиться с растерянностью. Но когда ему это удается, он внезапно решается и повторяет приказ — теперь с вновь обретенной властностью:
— Господин Рубин, идите за мной!
И берется за дверь, и ждет, когда директор Рубин войдет за ним в кабинет; потом дверь снова закрывается, и ключ в очередной раз поворачивается в замке.
Хайя, кухарка, приходит в себя первой. Двумя широкими шагами она подходит к инструменту и отдирает руки Деборы от клавиш. Одновременно Роза встает на колени возле Вернера, который так и лежит в расстегнутых штанах на полу, и хотя он почти вдвое выше ее, ей удается взвалить его вялое тело себе на спину и втащить наверх, в спальню.
В суматохе никто и не вспоминает про Мирьям. Проходит немало времени, прежде чем Роза и Мальвина, уже уложившие детей, осознают, что Мирьям исчезла.
Они обыскивают весь дом. Даже угольный подвал, где настройщик устроил себе подобие постели под двумя колючими одеялами. В воде, разлитой под столом директора Рубина, Роза видит картинку со старательно нарисованными Агарью и Лотом, вырванную из альбома и разорванную пополам.
Но Мирьям нигде нет.
Около пяти часов утра Юзеф Фельдман, как обычно, поднимается к дому с ведерками угля, свисающими с руля велосипеда. Директор Рубин дает Фельдману карманный фонарик, и Фельдман уходит в безлюдные сумерки — искать.
Когда первые солнечные лучи дотягиваются до стены возле Брацкой, он обнаруживает тело в нетронутом сугробе, между закрытым бакалейным магазином и участком нейтральной зоны, ведущим к проволоке и сторожевой вышке у ворот Радогоща. На Мирьям то же черное пальто до колен, которое было на ней, когда она появилась в Зеленом доме. В нескольких метрах от тела лежит и чемодан с платьями, тряпичными куклами и черными лаковыми туфельками, приводившими в такой восторг других детей.
Как она смогла выбраться из дома незамеченной, так и осталось для всех загадкой. Наверное, девочка вышла с черного хода, через подвал, которым, как тогда же стало ясно, пользовался не только Фельдман, но и настройщик, потом пересекла задний двор, на котором играли все приютские дети Марысина. Но вместо того, чтобы повернуть направо, в город, она свернула налево. Может быть, ее поманили свет и шум железнодорожной станции и она, ничего не подозревая, зашагала прямо в запретную зону, где стоял на вышке немецкий часовой с нацеленным на нее автоматом.
Пуля, видимо, попала в висок, возле лба — кровь была разбрызгана по снегу широкой дугой почти на двадцать метров. Из сугроба, который ветер успел намести на тело за ночь, торчала вверх одна рука.
Когда окоченевший труп принесли в котельную Зеленого дома, Вернер Замстаг настоял, что будет сидеть рядом. Пока Роза и Хайя обмывали тело и облачали его в саван, с юным Замстагом произошло нечто, чего Роза не могла объяснить даже несколько лет спустя. Прочесть кадиш он не мог — не знал слов, — но черты его лица словно бы вдруг размягчились и оплыли.
— Dem tatn oif, — сказал он и скорчился на полу возле окоченевшего трупа.
В той же позе, что и Мирьям, выставив руку в воздух восклицательным знаком, он пролежал весь следующий день, пока Фельдман со своими угольными ведрами не явился, чтобы затопить печь. К тому времени в подвале уже несколько часов держалась минусовая температура, и стекла изнутри заросли инеем. Мирьям была мертва, а Вернер Замстаг — жив. Он спал в ледяном холоде, прямо посреди пола, крепко обхватив себя руками, со светлой умиротворенной улыбкой на губах.
~~~
И царили в гетто Справедливость и Закон —
Der gerechter ип dos gezets.
За справедливость отвечал слепой доктор Миллер. Изо дня в день он таскал свое подпертое протезами тело по переулкам гетто, запирал дома и фабрики на карантин и следил за тем, чтобы матери семейств ходили к общественным газовым колонкам, которые он организовал специально для них и на которых они могли за незначительную плату — десять пфеннигов за литр — вскипятить питьевую воду. На страже Закона стоял судья Шайя Якобсон, чьи щеки напоминали яблочки. Был организован особый полицейский суд (shnelgericht) , который определял наказание сразу же после совершения преступления.
С шапкой в руках входил рабочий, пойманный на похищении шнурков или незаконно присвоивший двести граммов древесных щепок. В качестве наказания предлагались на выбор чистка выгребных ям или депортация. Большинство выбирали выгребные ямы — таким образом, преступники тоже трудились на благо гетто.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: