Игорь Гергенрёдер - Грация и Абсолют

На хозяина, кажется, нашёл стих, он пригласил гостя за стол, налил ему и себе самогонки. С важностью подержав перед собой стаканчик, выпил мелкими глотками, забрав в себя воздух, и выдохнул через нос, не размыкая губ. Сочно хрумкая кислой капустой, заметил:

– Малость пересолена.

– Ой ли? – задето откликнулась жена.

– Ну! – ответствовал муж и без перехода продолжил: – Все знали, что жулик Скуридин. И шло ему в пользу. Ходили к нему с нуждой и подносили. Один волокёт мешок картошки, другой – опять же шерсть. А то бабу приходилось послать. Скуридин стал и дочек требовать, к малолетним пристрастился. Но он отплачивал – делал, что у него просили, и народ терпел.

Хозяин, подождав, когда гость выпьет и закусит, осмотрел, точно некий предлагаемый товар, бутылку с самогонкой, сказал сожалеюще:

– Шабаш! Этому празднику не будет конца. – И вернулся к Скуридину: – Война началась, немцы не успели прийти – он удрал. Теперь советские пришли, и он с ними. Поставлен председателем колхоза. Но народ после немцев стал бойчее. Кто-то встретил его за деревней, когда он в санях поехал в райцентр, и бахнул из ружья.

– Расследовали? – поинтересовался Лонгин.

– У всех искали ружьё. Ни у кого не нашли.

Хозяин указал жильцу на бутылку и словно упрекнул:

– Будете? – Не уговаривая, степенно встал и запер её в шкафчик, прибитый к стене.

Лонгин чувствовал себя так, словно замечательно выспался, отдохнул.

– И всё-таки почему вы при советских такие тихие? – не утерпел он.

Хозяин сворачивал козью ножку и как не услышал. Он курил чинно и отрешённо и через некоторое время кивнул на жену:

– У нас с ней три дочери. Одна вдовая – на мужа похоронка вперёд немцев сюда дошла. А у других мужья – совецкие командиры. Один – старшина, а второй – аж капитан. И от них у нас внуки. Теперь глядите, чего нам хотеть? Чтобы их отцы домой вернулись – вот чего нам хотеть.

Гостю помыслилось, что довольно-таки сложно гостить в иных мгновениях. На другой день он прибинтовал к телу деньги, предварительно заплатив человеку. Тот дал ему видавшую виды солдатскую шинель, сапоги-кирзухи, вещмешок с припасами и своими путями, мудрёно и увёртливо провёл нетерпеливого мстителя в Ленинградскую область.

Здесь Лонгин вышел к полустанку. По советским удостоверению личности и справкам, сработанным в Пскове, он оказывался бывшим бойцом партизанского отряда и подлежал лечению по поводу последствий инфекционного менингита. Документы помогли попасть на поезд.

В Гатчине, подмазав врачебному начальству крупной взяткой, он лёг в госпиталь. Тут ему помогли узнать местонахождение брата и отослать весточку. Брат командовал 1-й гвардейской армией, которая, взяв Проскуров на Правобережной Украине, действовала против окружённой группировки германских войск, сумевшей 7 апреля вырваться из котла.

Вскоре Лонгин приехал в Белокаменную и несколько месяцев спустя отправился оттуда по назначению в глубокий тыл на новый нефтеперерабатывающий завод.

Алик и Лонгин Антонович ещё в Пскове договорились: он срочно назначит день, и Виктор приедет... На работе на профессора навалилась куча неотложных дел, и, поздно возвращаясь домой, он поднимал руки, болезненно гримасничая: «Ничего не подозревай! Ещё день-два, и я войду в колею. Надо хотя бы перевести дух – не овцу же продаю!» Алик тревожилась, что, того и гляди, потеряет инициативу. Да и Виктор – без какой-либо весточки от неё – может сорваться и что-нибудь натворить.

Суровая конспирация больше не требовалась, и в обеденный перерыв Алик забежала на переговорный пункт, позвонила в посёлок, в автоклуб ДОСААФ. Не застав Виктора, попросила того, кто поднял трубку, передать: «Съездила отлично. Все вещи достала. Приезжай за делом».

Через день в Дом моделей позвонил Виктор: он в городе. Накануне сказал жене: его направляют «в область на трёхдневное совещание». Утром Людмила, которая была беременна, спешила к врачу и не отвлеклась на звонок профессору.

Алик почему-то не смела ещё встретиться с Виктором открыто. Велела подождать её недалеко от Дома моделей на строительной площадке: стройка по каким-то причинам замерла, и на изрытом обнесённом забором пустыре никто не должен был помешать разговору.

Остановившись у бреши в ограде, позвала – ответил голос Виктора. Алик скользнула в пролом и попала в сладостные объятия.

Когда наплыв страсти поистратился в поцелуях, Виктор, держа возлюбленную за плечи, заглянул ей в глаза:

– Так ты откопала?

Она кивнула, и он восторженно взрычал. Едва не дрожа от счастливого волнения, она рассказывала о приключениях, об открытии... Рядом на мусоре валялась пустая бадья для бетонного раствора, среди ям высились горы песка, глины, кучи кирпичей. Перед влюблёнными скособочился предназначенный для строителей дощатый нужник без двери, ветерок выдувал оттуда измятые грязные клочки газет. На дальнем краю пустыря появилась стайка мальчишек лет двенадцати и младше, в любопытстве замерла, следя за парой, жадно ожидая того, ради чего уединяются парочки...

Алик убрала руку друга с плеча и неожиданно заявила:

– Имей в виду, что и всё последнее время я с ним жила.

Лицо Можова изменилось. Сказал беспомощно и глупо:

– В каком смысле?

– Нормально спала с ним! По-хорошему! Не хотела обижать, да и вообще... он же обещал не мешать нам в дальнейшем.

Однако Виктор наливался обидой, и она ядовито ввернула:

– Вспомни, как ты с ним работал заодно, когда мы познакомились! Подтверждал, будто он слепой... вы оба меня затягивали в ваш разврат. Ты сам, может, ещё и похлеще!

Виктор взбеленился: – Похлеще его?!

Алик не стала сдерживаться:

– Скажи, что ты свою Люду не ебёшь! Может быть, вчера не ебал, и то я сомневаюсь, а позавчера? два дня назад? Кувыркал до опупения!

Он хотел что-то выкрикнуть и осёкся, потерянно укорил:

– Зачем сейчас-то об этом? Нарочно искала момент?

Они ещё поупрекали друг друга и разошлись до вечера, когда Можов придёт на дом к профессору объясниться.

Вернувшийся с работы Лонгин Антонович по виду Алика не догадался о предстоящем. Она вышла к нему в прихожую с книгой в руке – по вечерам нередко читала. На ней было обычное домашнее облачение: лиловая не доходящая до колен туника из лёгкого полотна и мягкие туфли.

– Припозднился – я уже поела. – И она возвратилась в свою комнату.

Когда прозвучали два ожидаемых ею звонка, профессор был в столовой. Она услышала, он пробормотал, выходя:

– Кого нам бесы принесли? – щёлкнул отпираемый замок: – А-аа... вызвала! Потерпеть невмоготу.

Послышался голос Виктора:

– На твоём месте я был бы сдержаннее. Пустишь или как?