Теодор Рошак - Киномания

Старое траченное временем здание было все таким же мрачным, каким я его помнил, а вот доктор Бикс заметно изменился. Оставаясь по-прежнему официальным, как и прошлым летом, он явно изо все сил старался казаться доброжелательным. Я даже готов был поверить, что он рад моему возвращению. Мне пришлось напомнить себе, что это невозможно, поскольку я здесь чужак, приехавший задавать нежелательные вопросы. Я провел в его кабинете почти час, прежде чем разобрался в своем положении. В кабинет заглянул священник по имени Брат Базиль, и доктор Бикс поспешил представить меня как «гостя отца Маркиона, направляющегося в монастырь». В его голосе прозвучала торжественная нотка, и брат Базиль ответил мне более чем почтительным рукопожатием и поздравлением. Как я понял, приглашение от одного из «совершенных» давало гостю определенный статус. Доктор Бикс дал мне понять, что редко кто удостаивается такой чести.

— По-моему, в последний раз официальную встречу в монастыре мы устраивали года три назад. Если не ошибаюсь, это был представитель Красного Креста, с которым мы сотрудничали в одном деле. Но чтобы приглашать ученого… такого я не припомню.

Я пожелал узнать, сколько мне будет позволено остаться в монастыре.

— Это будет зависеть от отца Маркиона. В монастыре есть все необходимое. Правда, еда может вам показаться скудной. Я хочу сказать, пища будет вегетарианская. И порции скромные. Но вы сможете заказывать себе индивидуальное питание.

— Должно быть, отец Маркион очень стар, — сказал я. — Я его не утомлю?

— Все старейшины очень стары. Многим за девяносто. Старейшему — отцу Валентиниусу — сто девять. Членам нашей церкви свойственно долгожительство. Может быть, дело в пище. Я полагаю, отец Маркион покажется вам очень живым и проницательным.

В приют я прибыл во второй половине дня, и ясных планов касательно обеда у меня не было. Выяснилось, что доктор Бикс приглашает меня пообедать в его резиденции. Он даже настаивал на этом. Насколько я понял, единственная причина этого приглашения состояла в том, чтобы дать мне понять: церковь мне очень, очень благодарна за мою «блестящую статью» о Саймоне Данкле. Доктор Бикс получил копию от брата Юстина и позволил себе показать ее кое-кому из старейшин, в первую очередь отцу Маркиону, которому мой анализ понравился. Как и предполагал Анджелотти, мое мнение о чудо-мальчике имело для сирот огромное значение. Хотя я и чувствовал себя при этом неловко, но и дальше вел свою игру, соглашаясь со всем, что доктор Бикс говорил о мастерстве и будущем Саймона, и умалчивая о своих серьезных сомнениях.

Наконец, дождавшись удобного момента, я напомнил ему, что статья еще может быть пересмотрена.

— Но ваше мнение о Саймоне в концовке будет по-прежнему выражено в том же положительном духе? — озабоченно спросил доктор Бикс.

— Надеюсь. Откровенно говоря, в настоящий момент я вовсе не уверен, что статья вообще будет закончена. Это будет зависеть от того…

— Да?

— Удастся ли мне продвинуться в моем исследовании Макса Касла.

— Я не сомневаюсь, отец Маркион сделает все, чтобы вам помочь.

— Надеюсь. А как насчет вас, доктор? Вы тоже могли бы быть очень мне полезны.

— И в каком же отношении? — услужливо спросил он.

Я набрал побольше воздуха и выложил свои козыри.

— Я привез с собой один фильм. Это даже не фильм, а фрагмент длиной в несколько минут. Последняя серьезная работа Касла. Она несколько лет хранилась в частной коллекции. Я бы хотел посмотреть ее сегодня.

Услужливость исчезла из его голоса.

— Вы еще не видели эту пленку?

— Нет, я ее видел. Но не всю. Вы, наверно, понимаете, что я имею в виду.

Он понял. Смерив меня внимательным, прощупывающим взглядом человека, взвешивающего трудную сделку, он отодвинулся от стола и направился через комнату к шкафу. Отперев ящик, он вытащил оттуда коробочку размером с фонарик.

— Кажется, у вас для этого было какое-то смешное название? — спросил он.

— Саллиранд. Она была знаменитой стриптизеркой.

— Да, стриптиз… Танец, который скрывает больше, чем обнажает.

Мы вышли из кабинета во двор и пересекли его. В кабинете, где остались мои вещи, я распаковал катушку с пленкой, которую прислала мне Ольга Телл, и последовал за ним в нижние этажи школы. Я помнил эту часть приюта — здесь располагались кинолаборатории. Мы вошли в одну из комнат, в которой находилось с десяток мувиол. Доктор Бикс выбрал одну, вытащил катушку из коробки, осмотрел ее с нескрываемым неудовольствием и начал заправлять в установку.

— Может быть, стоило бы сыграть туш. Последняя серьезная работа Макса фон Кастелла. Кажется, вы так ее назвали. Как и многие другие, эта тоже, кажется, не завершена.

Доктор Бикс включил мувиолу. На экране сразу же появилась знакомая, но тем не менее пугающая сцена из «Сердца тьмы»: ограда из отсеченных голов. За ней — распутный местный танец и кровавый ритуал. Мы с доктором Биксом просмотрели фрагмент с начала и до конца. Точнее, смотрел он, а я краем глаза наблюдал за ним, интересуясь его реакцией. Я полагал, что она будет неблагоприятной, но оказалось еще хуже. С лица его не сходила гримаса почти не скрываемого отвращения. И все же, когда лента кончилась, он ограничился сдержанным замечанием.

— Довольно низкопробная поделка, как вы считаете? — холодно спросил он, — Кастелл был конченый человек — дошел до самой точки.

— Но мы еще не видели всего, — сказал я.

Доктор Бикс, не говоря ни слова, перемотал катушку и протянул мне саллиранд. Я нацелил прибор на мувиолу и просмотрел ленту еще раз. У меня были сильные подозрения насчет того, что я увижу, — и оказался прав.

Я увидел Ольгу Телл и человека, которого она называла Денди Уилсон, их призрачные изображения, появляющиеся в ряде негативных вкраплений, которые свертывались спиралью в переплетении дыма и тени. На нем были ритуальный костюм, черные крылья, а на голове — убор с клювом. Она, оставаясь полностью обнаженной, какой я и видел ее на ленте, сохраненной Зипом Липски, теперь была искусно, хотя и минимально, прикрыта мерцающими бликами меча, который держала в руках. Сделано это было мастерски, а ее великолепное тело излучало ангельское сияние. В то же время на крупных планах, снятых Зипом, по лицу Ольги было очевидно, что она и в самом деле накачана наркотиками и не контролирует себя. Видеть это было больно. Она смотрела полными страха, ошалелыми, ничего не понимающими глазами, совершала со своим напарником недвусмысленные и страшно унылые сексуальные телодвижения (которые, по категорическому утверждению Зипа, не имели никакого отношения к порнухе) и напоминала сомнамбулу. Сохраненные им вырезанные фрагменты делали это утверждение не очень убедительными. Но в этой версии, использующей ракурс, который, вероятно, и искал все время Касл, действо становилось отчасти ритуальным и одновременно более мучительным. Объяснялось это еще и тем, что кадры были сняты в сверхмедленном темпе. Казалось, что черного мужчину и белую женщину обуяла не только любовная страсть, но и ненависть — они обнимали и одновременно терзали друг друга, ласкали, но и мучили с изощренной неторопливостью: так двигаются под водой.