Ирина Левитес - Аня

В этом году хлопоты были особенно интенсивными, с истерически-приподнятыми нотками: ожидали наступления не только нового года, но и века, и даже тысячелетия, что бывает, как известно, не часто — всего раз в тысячу лет. Можно было подводить итоги.

«Итак, чего же я добилась за последнюю тысячу лет? Ни мужа, ни дома, ни работы. Только Соня. Соня — мое единственное достижение. Но Соня не в счет. Она вне конкурса. А вот все остальное… Подруга предала, муж бросил, сама — неудачница. Сижу на скамейке, трясусь от холода, как нищенка в ожидании подаяния. Господи, за что? Это несправедливо! Что я не так сделала в своей жизни? За что мне все это?»

По ступеням крыльца сбежал парень и, прячась от снега, низко надвинул капюшон куртки, промчался мимо и скрылся за углом. Аня вздрогнула. Как на Белкина похож! Но что Белкину делать здесь, в провинциальном городе на краю Земли? Он уже давно покорил Москву и наверняка выставляет свои работы в престижных залах…

Наконец как током пронзило: что она тут высиживает? Это ж додуматься надо было до такой глупости! А все Оля виновата. Хоть и спасибо большое за то, что согласилась с ребенком посидеть, но все равно ей придется в качестве компенсации за чуть было не случившийся позор налить горячего чаю. Холодно!

Она поднялась и быстрым шагом пошла, почти побежала, домой. Дошла до угла. Остановилась. И повернула обратно. Тяжелая дверь с трудом поддалась. Торопясь, чтобы не передумать, взлетела на третий этаж.

— Извините, можно? — робко спросила пересохшими губами. — Здравствуйте…

Немолодой человек в мятом клетчатом пиджаке, наброшенном на плечи, махнул приглашающим жестом, не прекращая диалога с телефонным собеседником, ободряюще улыбнулся поверх монитора, похлопал воздух по направлению к стулу, что означало разрешение сесть, и поднял взгляд к потолку, изображая отчаяние, вызванное кем-то нудным, настойчиво требующим немедленно исполнить его желание. Покивав в трубку, заговорщически подмигнул Ане, призывая ее в единомышленники и, по‑видимому, ожидая от нее сочувствия, — дескать, извините, но сами видите, в каких условиях приходится работать. Аня понимающе кивнула и успокоилась, не вслушиваясь в разговор, состоящий из абсолютно непонятных выражений: какой-то спуск, который почему-то быстро не делается, какая-то верстка, какой-то ризограф…

Она огляделась. Большая комната, полутемная из-за заснеженного тополя, любопытно глядящего в окно, была загромождена стеллажами, вытянувшимися вдоль стен. Переполненные полки выгибались дугами, едва удерживая кипы папок, подшивок старых газет и журналов, толстых потрепанных томов, перемежающихся коробками и бумажными свертками. Беспорядок, царящий на полках, спускался на пол и распространялся понизу картонными ящиками, набитыми новенькими, еще пахнущими клеем и типографской краской книгами. Не уместившись на полу, бумажные груды переползли на стулья, взобрались на подоконник, неуверенно балансируя и рискуя ринуться вниз, потеряв равновесие. Единственным намеком на современность среди дряхлой мебели был просторный офисный стол, видимо, втиснутый в кабинет сравнительно недавно, но уже почти скрывшийся под завалами буклетов, каталогов, визиток и бумажных кип. Крошечное свободное пространство было слегка расчищено непосредственно перед директором, но и оно оказалось занятым исчерканным ежедневником и чашкой с недопитым кофе.

Кавардак в помещении почему-то показался уютным. И директор издательства понравился — уж очень весело он жестикулировал, одновременно общаясь и по телефону с кем-то невидимым, и с Аней. Пока он разговаривал, она его хорошо рассмотрела и еще больше прониклась доверием: симпатичными показались и глаза с хитринкой за круглыми стеклами очков в забавной детсадовской оправе, и кудельки вьющихся волос, обрамляющих блестящую лысину, и даже длинный хрящеватый нос, клюющий воздух при каждом утвердительном кивке.

Кабинет и его хозяин окончательно растопили Анину скованность, и она несколько приободрилась. Правда, еще не знала, что милейший Анатолий Иванович (папа, мама и жилетка в одном лице для юных бесшабашных сотрудников, преимущественно подрабатывающих студентов) может убить за то, что корректор перепутает тире и дефис. Она еще многого не знала и поэтому спокойно сидела, расстегнув крючки полушубка. В кабинете было жарко.

— Ну-с, что у вас? — наконец обратился к ней директор.

— Я слышала, вам нужен корректор…

— Нужен! Ой как нужен! Да меня просто на части рвут! Вон, слышали? — Анатолий Иванович обличающе ткнул пальцем в телефонный аппарат. — Монографию ему экстренно подавай! А как я подам, когда у меня всего два корректора осталось? И оба завалены выше головы. Так что за работу, за работу!

— Только я это… без опыта. Нет, вы не подумайте, я быстро ошибки нахожу. У меня врожденная грамотность, — наконец произнесла она первую из заранее заготовленных фраз.

— Да? — призадумался директор, но оптимистично продолжил: — Не страшно. Все когда-нибудь бывает впервые. Вы когда филфак-то окончили?

— Я… нет, вы меня не так поняли. На филфаке я не училась. Я медсестра.

Анатолий Иванович озадаченно уставился на странную посетительницу, а она заторопилась высказаться, пока ей не указали на дверь:

— Я понимаю, о чем вы сейчас думаете. О том, что я или нахалка, или ненормальная. Вполне может быть. Но давайте попробуем! Пожалуйста! Ну что вам стоит? Вы можете меня пока на работу не оформлять. А вдруг у меня получится?

— Боюсь, что «вдруга» не будет, — отрицательно помотал головой директор.

Но Аня добавила второй загодя придуманный аргумент, наиболее, как ей казалось, весомый:

— А еще я знаю медицинскую терминологию! — И замолчала, обреченно ожидая приговора.

Анатолий Иванович пожал плечами, выудил из ближайшей бумажной свалки первый попавшийся листочек и, неожиданно улыбнувшись, сказал:

— Что ж, давайте попробуем. Вот вам текст. Вот вам ручка — и приведите это в порядок.

— Прямо сейчас? — оробела Аня.

— А то!

Она примостилась на краешке стола и принялась читать текст, почти непонятный. Вроде и по-русски написано, а вроде и нет. Вчиталась. Речь шла о чем-то из педагогики, поскольку на листочке были выражения типа «целеполагание», «личностно-ориентированный подход», «активные методы обучения», а также вскользь упоминались безликие «обучаемые». Непривычные термины скреплялись знакомыми «для того чтобы», «на основании изложенного», «несмотря на» и «благодаря тому». Догадавшись, что не надо искать смысла в туманных строках, она старательно переставила запятые, убрав их с тех мест, куда они попали совершенно случайно, брошенные рукой неизвестного сеятеля; исправила несколько опечаток (как деликатно назвала про себя явные погрешности против орфографии) и призадумалась над датой: «В 1898 году нами было проведено исследование…» Наконец, рассудив, что автор, судя по всему, является нашим ученым современником, исправлять цифры не стала, но жирно подчеркнула их, поставив рядом знак вопроса.